- Да, музыка получилась громкая, - соглашается Анатолий и тут же возражает: - Допустим, что это действительно от безысходности. Согласен. А когда вы вдвоем атаковали двадцать четыре "мессера", это что было? А когда ты остался один против десяти, чтобы товарищ доставил разведку? Это - не подвиг?
- Неудачные примеры, Толя. Первый случай был не подвигом, а глупостью. Мы с Сергеем сунулись на них очертя голову, в азарте боя, не подумав. Так мне потом комэск перед строем и сказал: "Ходят в лоб на двухмоторные пушечные "мессершмиты" только самоубийцы. Уж кто-кто, а ты, Злобин, должен воевать грамотней!" И я с ним полностью согласен. Так воюют только дураки, которым жизнь надоела. Мы с Сергеем просто не потрудились поискать другое решение, погорячились. Ну а второй случай - это особая статья. Ведь я и попал в сорок первый год только для того, чтобы сделать это. Я знал, что мне предстоит, и готовился к этому. Все обдумал, все рассчитал…
- Да разве в таком воздушном бою можно что-то рассчитать и обдумать? - возражает Анатолий.
- Ну, я не так выразился, - соглашаюсь я. - Но я готовился к этому полгода, из них пять месяцев на войне. Учти, что к тому времени я уже был асом, одним из лучших на фронте. А самое трудное заключалось знаешь в чем? Не выдержать бой с десятью "мессерами". Это было, конечно, не просто, но выполнимо. Труднее всего было убедить Сергея не ввязываться в бой, а уйти и оставить меня одного.
- Возможно, - говорит Анатолий и просит: - Покажи еще раз этот бой.
Я снова вызываю картинку. Вьются хищные тела "Мессершмитов", все воздушное пространство пронизано огненными трассами. А между смертельными струями огня кружится, лавирует, просачивается краснозвездный "Як". Я смотрю на это и спрашиваю себя: а смогу ли я сейчас повторить такое? А на мониторе "Як" не только уходит из-под огня, но и сам атакует. Вот загорается один "мессер", вот - второй.
- Им даже не надо крестов на могилы, - тихо говорит сзади Лена, - сойдут и на крыльях кресты.
Анатолий с удивлением оборачивается на мгновение и снова прилипает к монитору. А там мой "Як" уже получил смертельный удар. Но и раненый, он поражает еще одного противника, а потом садится на брюхо между траншеями с нашей пехотой.
- Что бы ты, Андрей, ни говорил, но, чтобы проделать такое, мало быть просто асом.
- Мы - летчики, - многозначительно отвечаю я. Лена смеется. Анатолий недоуменно смотрит на нее и снова спрашивает:
- А тебе еще приходилось работать по своей, так сказать, гражданской специальности?
- Не без этого. Раза три, так, Лена? - Моя подруга кивает в подтверждение. - Когда я только-только кончил курс обучения и защитил степень бакалавра, то сразу получил первое задание. Надо было предотвратить падение на химический завод опытного сверхскоростного самолета. Взрыв и пожар могли вызвать глобальную экологическую катастрофу. Я тогда вытащил потерявшую управление машину из пике в двадцати-тридцати метрах от земли…
- В шестнадцати, если быть точным, - поправляет Лена.
- Ну, пусть в шестнадцати. Моя первая, самостоятельно разработанная операция была направлена на предотвращение атомной бомбардировки Берлина. Я выступил в роли летчика люфтваффе. Мы с Леной атаковали над Северным морем американскую "суперкрепость" и сбили ее.
- С Леной?! - удивляется Анатолий.
- А что? - спокойно заявляет Лена. - Что в этом такого? Я все-таки хроноагент, а не саксофонист. Конечно, в искусстве воздушного боя мне до Андрея очень и очень далеко, но, по крайней мере, я половину стволов той "суперкрепости" на себя отвлекла. Но вы бы видели, как Андрей разделал эту колымагу! Мне даже страшно стало.
- Она просто скромничает. Знаешь, а ведь именно она, пока я разделывался с хвостовым стрелком, подожгла мотор у "суперкрепости". И это с предельной дистанции! Но кончилось все тем, что мы с пустыми магазинами и на последних литрах бензина встретились с советскими истребителями. Лену они сбили, а меня посадили на свой аэродром.
- А знаете, кто одержал над нами победу? - спрашивает Лена. - В жизни не догадаетесь. Сам Андрей Злобин, собственной персоной. Командир полка, полковник и дважды Герой!
- Но ведь он погиб! - удивляется Анатолий.
- Правильно, - говорю. - Погиб в той Фазе, где в его образе действовал я, то есть Андрей Коршунов. А в другой Фазе он выжил. А может быть, это была гармоника той самой Фазы.
- Гармоника? Что это такое?
- Будешь учить хронофизику, узнаешь и это. А пока поясню кратко. Во время войн и стихийных бедствий огромную роль играет элемент случайности. Хроночастоты Фаз при этом колеблются вокруг своего стабильного положения. Мы говорим: "вибрируют". Эти вибрации порождают множество гармоник. Некоторые из них затухают, а некоторые дают начало самостоятельной Фазе. Немец, который стрелял в Злобина над Рославлем, мог промахнуться, его самого могли сбить за секунду до этого. Сам Злобин мог открыть фонарь и расстегнуть ремни, и его могло взрывом выбросить из кабины и откинуть на безопасное расстояние. Что, кстати, и имело место в этой гармонике.
Анатолий задумчиво покачивает головой, минуты две осмысливает услышанное, затем машет рукой:
- Нет, в этом с разгону не разобраться. Потом, может быть, и пойму…
- Поймешь. Куда ты денешься? - смеюсь я.
- Ты говорил, что тебе пришлось трижды работать по гражданской специальности. А третий случай?
- В третий раз я тоже предотвращал ядерную бомбардировку. На этот раз Японии. Как там Магистр сказал? "У тебя, Андре, начинает вырабатываться узкая специализация". Американцы доставили на Гуам две ядерные бомбы. Я участвовал в авиационном налете на их базу и точно знал, в каком ангаре находятся эти бомбы. У меня в руках был японский бомбардировщик "Мицубиси". Штурманом был наш товарищ, Микеле Альбимонте. На подходе к острову нас встретили американские истребители. Один "Мустанг" привязался ко мне. Как выяснилось, его пилотировал не простой американец, а агент ЧВП… Что такое ЧВП, мы тебе объясним позже. Понятно, что это тоже был мастер своего дела. Но мне удалось его переиграть и вывести машину точно на ангар. Миша накрыл его прямым попаданием.
- А теперь он скромничает, - вмешивается Лена. - Удалось переиграть! А как? Ты, Толя, представляешь разницу между "Мустангом" и "Мицубиси"? У него не было никаких шансов. Так он на этой развалюхе выполнил петлю Нестерова! Пилот "Мустанга", кто бы он ни был, обалдел и долгие пятнадцать секунд не мог понять, куда же делся этот "Мицубиси"? Этого Андрею с Микеле вполне хватило.
- Но кончилось все тем, что этот "Мустанг" нас все-таки сбил. Правда, уже после того, как мы уничтожили ангар с ядерными бомбами. Но это он уже помахал кулаками после драки.
- Значит, все-таки он сбил вас? - спрашивает Анатолий.
- А что ты хотел? Против лома нет приема. На "Мицубиси" против "Мустанга" не повоюешь. Но давай пока закроем эту тему. Вам с Наташей я рекомендую насладиться последними часами безмятежной жизни. С завтрашнего утра ее у вас уже не будет. Как французы говорят: если назвался шампиньоном, полезай в ридикюль. Так что наслаждайтесь пока. А мы с Леной займемся подготовкой к занятиям. Ужин в девять вечера, не опаздывайте.
До вечера мы с Леной вплотную занимаемся разработкой и отладкой обучающих программ. Тем не менее Лена находит время о чем-то посекретничать с Наташей. Они полчаса сидят на диване, шепчутся, бросают загадочные взгляды на нас с Анатолием и улыбаются. Я уже знаю, Ленка что-то задумала. Но выяснять и отговаривать бесполезно. Ленка ни за что не скажет, а если я и догадаюсь, то она все равно поступит по-своему.
В половине девятого я бросаю дела и направляюсь к синтезатору. Надо творить обещанные пельмени. С четвертой попытки у меня получается то, что нужно. Записываю фирменное блюдо в память агрегата и творю пару бутылок вина. После этого иду заниматься салатами, на этот раз рукотворными. К девяти вечера на столе уже все готово, кроме пельменей; их я достану из синтезатора в нужном количестве и горячими. Мы с Анатолием сидим за столом и ждем женщин. Они не опаздывают, они лишь слегка задерживаются.
Наконец женщины появляются. Я усмехаюсь, а у Анатолия отвисает нижняя челюсть и стекленеет взгляд. Я прекрасно понимаю его состояние. Примерно так Лена в свое время воспитывала Микеле Альбимонте, когда он прямо из Средних веков попал к нам в Монастырь. Лена в своем любимом вечернем наряде. Если это, конечно, можно назвать нарядом. Узкий лоскуток белых кружев вместо трусиков. Прозрачная накидка из голубоватой, отливающей перламутром ткани. Это что-то вроде пончо, но, в отличие от него, она ничего не скрывает, скорее наоборот. На ногах белые босоножки, оплетающие ноги ремешками до самых колен. Вот и все. Наташа одета точно так же. Только трусики у нее синие, а босоножки красные. И лента, окаймляющая накидку по краям и вокруг шеи, тоже красная, в отличие от белой у Лены.
Анатолий смущенно отводит взгляд в сторону очага и начинает внимательно изучать языки пламени. Я понимаю его. Примерно так же я чувствовал себя, когда Лена заявилась ко мне в таком виде в первый же мой вечер пребывания в Монастыре. Теперь-то я уже привык к такой экзотике, она для меня в порядке вещей. А вот на Анатолия, как свежего человека, это действует ошеломляюще.