Раненный в плечо, сержант Кротов, пока накладывали шину и фиксировали руку, лёжа на земле, рассматривал серое и хмурое небо. Устав от бестолкового разглядывания, сержант перевёл взгляд на спасённых ими детей, что так и стояли, прилипнув к десантникам не на секунду не отходя от них ни на шаг. Рядом стоял пацан, лет тринадцати, держась рукой за пояс десантника и в упор смотря на Кротова. Заметив на себе взгляд, сержант ответно посмотрел на мальчишку и когда их глаза встретились, его неожиданно обдало ветерком тревоги.
"Какие странные глаза у этого мальчишки, - вяло призадумался он. - Такие тёмные и бездонные, словно два колодца, что манят своей таинственной глубиной так, что не можешь оторвать и взора. И этот взгляд… совсем не по-детски наивных глаз. И как он раньше мог пропустить, этот странный гипнотизирующий взор, выражающий довольно странное сочетание чувств, сочетающий в себе и полное равнодушие ко всему происходящему вокруг, и в тоже время смотрящий с настороженностью и какой-то необъяснимой, тихой злобой, загнанного зверя".
И у Кротова в какой-то момент, создалось такое впечатление, что его рассматривают не как человека, а как какую-то козявку, что валяется сейчас под ногами этого странного мальца.
"Разве так должны смотреть, только что спасённые дети, на своих спасителей? - оторопело задался он вопросом, не сводя глаз с мальчишки. - Разве такие чувства свойственны людям, только что выбравшимся из беды? Смотри-ка, ни следа благодарности, спокойствия или душевной радости в их взгляде нет, свойственные любым спасённым, кто бы они не были. Если, только, эти дети не… А что если капитан был прав?". - И от последней мысли, сержанта пробила дрожь.
С усилием оторвав взгляд от мальчишки, Кротов постарался разглядеть как себя ведут остальные, ими спасённые, дети. И то что раньше, не привлекало внимания, сразу же бросилось в глаза.
"Как странно они себя ведут, - не на шутку разволновался он, продолжая докапываться до истины. - Эти дети до сих пор не произнесли ни слова, хотя прошло уже больше получаса. Они просто стоят рядом или сидят на руках, прижавшись к десантникам и молчат. Ни звука, ни плача, ничего… Неужели, шок, у них настолько силён? И они до сих пор не оправились от ужасной, просто не человеческой и не простительной выходки капитана Лютича. Но с другой стороны, они же не замкнулись в себе, не стали похожими на зомби. Они совершенно осмысленно глядят на мир, берут сладкие подарки от солдат. Но это и всё… Остальная-то их реакция мне непонятна. Почему они до сих пор не вступили в контакт с солдатами? Даже с Потаповым, с кем дети обычно охотно общаются чувствуя его открытую и добрую душу, сидящая у него на руках маленькая девчушка не желает реагировать на расспросы. И ещё одна странность. Эти дети ведут себя как будто они, не живые люди, а скорее роботы… Точно, самые настоящие роботы, у которых всего лишь одна задача, понравиться десантникам и войти к ним в доверие, чтобы можно было приблизиться к ним вплотную. Нет, не верю, - раздражённо отмахнулся Кротов от собственных мыслей, внутренне пугаясь самого себя. - Похоже, что я схожу с ума, как до этого сошёл капитан Лютич - этот изверг".
Но коварные мысли просто так не прогонишь, они будут грызть, пока не докопаются до истины. И ещё полностью не доверяя своим собственным умозаключениям, пытаясь отогнать их как можно дальше от себя, сержант принял решение сделать последнюю попытку налаживания отношений, дабы развеять свои страхи и сомнения, раз и навсегда. Он вспомнил, что недавно хотел от детей, капитан Лютич и повторяя его попытку, задал вопрос рядом стоящему мальчугану:
- Слышь пацан, зовут-то тебя как? Молчишь. Ты-то можешь назвать мне его или ты не помнишь?
Но несмотря на расспросы, мальчишка так и не проронил хоть одного словечка. Только, как показалось самому Кротову, напрягся и что-то такое промелькнуло у него во взгляде, нечто злое наверно, и не предвещавшее ничего хорошего.
- Сержант и вы туда же, - осуждающе одёрнул Кротова, рядовой Торопов, что делал перевязку, сидя рядом на корточках. - Ну дела сегодня. Сначала капитан, теперь и вы решили достать детей своими расспросами. А потом что, тоже стрелять начнёте?
- Подожди Торопов, не лезь, я не с тобой разговариваю, - нахмурившись отмахнулся Кротов. Ему всё больше и больше не нравилась сложившаяся ситуация, а особенно эта молчанка. - Ну так как, пацан назовёшь? - настойчиво повторил он свой вопрос.
Пристально глядя на сержанта, мальчишка молчал, будто воды в рот набрал.
- Ну и долго так будем молчать? - вышел из себя Кротов. - Это же так просто, назвать своё имя. - И вдруг, неожиданно даже для самого себя, повторил свой первый вопрос по-английски, на тот случай, если мальчишка не понимал по-русски. - What is you name? - припомнил он школьную программу, но мальчишка даже не шелохнулся, продолжая тупо смотреть.
И тогда сержант Кротов, находясь уже на гране срыва, взмолился:
- Ну скажи тогда хоть что-нибудь? - Он просто чувствовал что пацан отлично его понимает. Это было видно по его глазам. Но почему он тогда молчит? Почему не хочет отвечать или всё-таки не может?..
- Да отстань ты от пацана, сержант, - буркнул Торопов, за чьей спиной находился тот самый мальчишка, к которому привязался Кротов. - Не видишь разве, что он не в себе. Пережить такое… - сочувственно качая головой, стал он объяснять. - Только-только вышли из-под обстрела, и вдруг на тебе, наткнулись на других вояк, которые, ни с того ни с сего, стреляют прямо в упор. Тут не то что, в штаны наложишь, тут и язык проглотишь. Вон смотрите, какие они напуганные, словно малые щенята, а тут вы ещё со своими вопросами лезете.
В ответ Кротов недоверчиво покачал головой:
- Нет рядовой тут что-то не так. Не могут же они напуганы быть аж до потери пульса, так, что даже не способны ответить всего лишь на один вопрос, самый лёгкий, для кого только можно. - И не спуская глаз со злополучного мальчишки, сержант непроизвольно цапнул автомат и потянул его на себя.
- Эй, ты чего сержант? - удивился Торопов.
- Я то ничего рядовой… - начал Кротов. - Я то в своём уме. А вот эти дети, явно какие-то ненормаль… - и заткнулся снова встретившись взглядом с глазами ребёнка.
Тот видать, шестым чувством понял, что сержант что-то заподозрил, и весь напрягся, как струна, а его настороженный взгляд, моментом потемнел, и заплескалась тёмная и дикая злоба внутри самих недетских глаз, готовая, в любой момент, выплеснуться наружу.
От того, какие произошли метаморфозы с ребёнком, у сержанта Кротова вмиг перехватило дыхание и волосы зашевелились у него на голове.
"Боже! Мы совершили дикую ошибку, - кипятком обдало его осознание. - Мы спасли не детей, мы наткнулись на тех самых мутантов…".
- Э… сержант, чегой-то у тебя, взгляд такой бешеный? - занервничал рядовой Торопов, глядя на, побледневшего в одночасье Кротова, даже и не подозревая, что происходит у него за спиной.
А тот, бросив дикий взгляд на рядового, просипел:
- Капитан Лютич, был прав. Это не дети, это мим… - договорить ему не дали. Мальчишка, что стоял за спиной Торопова, отлепился от спины десантника и целясь в шею, нанёс удар сверху, громоздким сапогом, раздробив сержанту горло и Кротов зашёлся в предсмертном хрипе.
- Эй! Что за дела! - только и успел воскликнуть Торопов, как стальной штырь, врезался ему в затылок, пробив череп у основания. И сразу же, словно по команде, остальные дети напали на своих спасителей.
Ангелы превратились в бесов…
Девочки и мальчики, младших возрастов, до этого мирно сидевшие на руках, вцепились своими ручонками в глаза солдат, ослепляя их. А те кто постарше, достали из-под пуховиков, стальные предметы, кто нож, кто стальную палку, иные схватились за заострённые арматуры и методично, орудуя с поразительной скоростью, металлическими предметами, принялись истреблять, ошеломлённых десантников, нанося им удары по незащищенным головам, а то и протыкая их, с нечеловеческой силой, почти что насквозь.
И самое жуткое в этом зрелище было то, что лица детей в момент чудовищной расправы, абсолютно ничего не выражали. На их белых личиках читалось лишь одно равнодушие с примесью брезгливости. Такое чувство сопровождает, когда давишь на кухне таракана или другую какую мерзкую и отвратительную тварь, но не более. И в детских личиках вовсе не читались, чувства свойственные убийцам: злоба, ненависть, маниакальная радость или осознание своей силы, над жертвой. Нет… Это им было несвойственно, потому что человеческие чувства больше их не преследовали и совести больше у них не было. Они просто, делали, то, что должны были делать. И убивая, дети не принимали десантников за людей и не приравнивали их к себе. Солдаты были для них кем-то другими, кем-то, кто просто мог бы уничтожить их и поэтому они нанесли удар первыми.
Через пару минут, всё было кончено. Бой закончился, так и не начавшись. Трагедию, что разыгралась на небольшом пятачке пространства, нельзя было назвать боем, это была самая настоящая бойня, когда одна сторона, полностью отдалась на волю другой, не в силах ей сопротивляться.
Десантники так и не успели оправиться от шока, коварно помешавшего правильно среагировать на угрозу. У них просто в головах не могло уложиться, как эти милые, невинные и беззащитные создания, под названием - дети, могли в одночасье превратиться в кровожадных и безжалостных монстров? И потому они заведомо были обречены…
Сами же "милые" дети, при расправе с разведгруппой Лютича, в бойне потеряли лишь троих своих, но как будто бы и не заметили этого. Они даже не взглянули в сторону раненых товарищей и не проверили, живы ли те или нет, а просто разбились на две возрастные группы и стали обходить поверженных десантников.