Наконец от боли и гнева Конан обессилел. Он упал на бок и, тяжело дыша, стал смотреть перед собой. Верхняя губа его поднималась, обнажая огромные желтоватые клыки, на которых вскипала пена, и глухой рев время от времени вырывался из горла. Но теперь это клокотание звучало негромко и напоминало звук уходящей грозы - буря иссякла, исчерпала себя и теперь бессильно злобилась издалека.
И только тогда из укрытия выбрался человек.
Конан узнал его. В его желтых широко раскрытых глазах мелькнул последний отблеск сознания, а затем они подернулись тусклой пленкой, и Конан погрузился в сон.
* * *
Он пришел в себя и увидел над головой навес из пальмовых листьев. Это киммерийцу не слишком понравилось. Последнее, что он помнил отчетливо, было его стояние над спящим бритунцем: тот, кажется, говорил про "глаз Кали"… Затем киммериец наклонился над Фридугисом и снял кошель с его пояса. Нашел там камень. Алмаз дивной красоты и невероятного размера. После этого Конан ушел, оставив Фридугиса на милость неприветливых жителей Рамбхи.
Что же он делает здесь, под навесом? Почему у него так болят руки? Отчего он не в состоянии пошевелиться? И, главное, кто этот человек, который сидит рядом и тянет из фляги какое-то пойло?
Конан попробовал заговорить. Голос его звучал хрипло, но все же вполне внятно.
- Кто ты? - спросил киммериец.
- Я? - Человек живо обернулся к нему. - А ты меня разве не помнишь?
- Не помню, если спрашиваю, - огрызнулся Конан.
Тот заткнул флягу пробкой, сунул ее за пояс и приблизился к варвару. Навис над ним, широко улыбаясь.
- Мое имя Фридугис. Я бритунец. Мы встретились с тобой в Рамбхе. Ты помнишь свое имя?
- Конан, - буркнул Конан. - Из Киммерии. Ты, никак, за дурака меня держишь, Фридугис из Бритунии? Гляди, я ведь не всегда буду в плену. Когда освобожусь, порву тебя в клочья.
- Это уж как тебе захочется, - неопределенно ответил Фридугис.
- Ты, наверное, хочешь пить.
- Хочу.
Фридугис поднес флягу к его губам. Конан сделал несколько жадных глотков. Дурное местное пальмовое вино, сильно разбавленное к тому же. Но для человека, умирающего от жажды, - в самый раз.
- Ну, что со мной случилось? - осведомился Конан. - И где я нахожусь? Ты ведь, кажется, осведомлен о моих делах лучше моего.
- Наконец-то разумные речи… Начну с конца. Ты находишься в Рамбхе, Конан, в моей хижине.
- Рамбха… - Конан громко застонал, как будто его мучила страшная головная боль.
- Вот именно, - подтвердил бритунец невозмутимо. - Я обосновался в этом городе. Поскольку найти съемное жилье здесь оказалось невозможно - больно уж неприветливы жители, знаешь ли, - я построил собственное. Оно, правда, находится за городской чертой, так что я, как считается, не посягнул на здешнюю земельную собственность… Они ведь ужасно пекутся о соблюдении законности, знаешь? - Бритунец хохотнул. - У каждого свои причуды. Если бы я жил посреди диких джунглей, как эти вендийцы, я бы возвел себе огромный дом с гигантским участком, окружил бы все это высоченным забором… и процветал бы там, за забором, как мне вздумается. Но им почему-то охота лепиться друг к другу. Вероятно, чтобы удобнее было сплетничать. У тебя нашлось время заметить, что сплетни - это самое главное их занятие? В всяком случае у мужчин, особенно у наиболее почтенных…
Конан прошептал:
- А у тебя, видимо, любимое занятие болтать.
- Я ведь путешественник и собираю впечатления, - возразил бритунец. - Это то, чему я всегда отдавал предпочтение. Новые лица, новые обычаи, новые странные города - и, разумеется необычные для меня способы проводить время.
- Ага, - сказал Конан. - И странные методы зарабатывать на жизнь.
- Ты имеешь в виду кражи? - Бритунец смешливо сморщил нос. - Во-первых, этим меня не удивишь. Видел, и не раз. Во-вторых, не вижу в данном методе ничего странного. Обманчиво простой - и к тому же не требует интеллектуальных затрат. В-третьих, в том, что касается кражи моего алмаза… Ты не первый, кому это удалось. И не первый, кому это принесло сплошные неудобства.
Конан поперхнулся.
- Какой алмаз? О чем ты говоришь?
Он приподнялся на локте и вперил в бритунца гневный взор.
- Ты обыскал меня, пока я был без сознания?
- Ну, ты ведь поступил так, покуда спал, - отозвался бритунец, улыбаясь. Судя его виду, он совершенно не был рассержен случившимся. - Впрочем, мне и обыскивать тебя не нужно было. Я заметил пропажу алмаза и сразу пошел за тобой следом.
- Ну да, конечно, - Конан скривился. - Можно подумать, у тебя был шанс против меня. Да если бы я захотел, от тебя бы даже мокрого места не осталось!
- Хочешь сказать, что ты попросту пожалел меня и не стал убивать? - Фридугис фыркнул. - Впрочем, не буду спорить. Вероятно, ты испытывал ко мне нечто вроде жалости… Однако дело совершенно в другом. Я пошел за тобой следом потому, что ты понравился мне, киммериец. Да-да, я счел тебя человеком весьма достойным, несмотря на твой способ зарабатывать на жизнь и проводить свое время. Мне было бы жаль, если бы ты погиб глупо и бессмысленно. Еще при первой нашей встрече я счел тебя достойным лучшей жизни, нежели та, которую ты вынужден вести.
- Ты хочешь сказать, что отправился выслеживать меня из жалости ко мне? - медленно проговорил Конан.
Бритунец кивнул.
- Ты попал точно в цель, любезный варвар. Именно так. Из жалости к тебе. Не к тому тебе, каким ты являешься сейчас, - добавил он туманно, - но к тому, кем ты станешь - быть может - впоследствии. Неважно. В общем, я пошел за тобой. Я видел яму-ловушку, в которую ты попался. О, жители одной соседней деревушки были страшно разгневаны! Они собрались на краю ямы, они вопили, размахивали своими черными костлявыми руками и жутко ругались на десятках языков, из коих я два кое-как понимал. Они посылали тебе самые жгучие проклятия. Впрочем, они полагали, что ты - большая обезьяна.
- Что? - завопил Конан. Раны сразу отозвались болью в его теле, но киммериец не обратили на это внимания.
- Что-о?!! Эти чертовые мартышки сочли меня большой обезьяной?
- У них забавное отношение к обезьянам: них они едят, других считают за своих родственников и не трогают.
- Это ты тоже выяснил, путешествуя?
- Нет, - признался бритунец, - об этом я прочитал в манускрипте моего соотечественника, Бридуна Странника. Он много рассказывал любопытного, в том числе о джунглях Вендии.
- К демонам Бридуна Странника! - энергично высказался Конан. - Что было дальше?
- Словом, эти добрые охотники бранили на все лады крупную обезьяну, которая испортила им ловушку. Но я сразу смекнул, что в яме бывал человек. И притом - белый человек, то есть - ты.
- Ага, - сказал Конан. - Конечно.
- Видишь ли, в этой округе белых людей всего двое, ты да я, и поскольку я стоял на краю ямы живой, здоровый и невредимый, то, следовательно, в самой яме побывал второй белый…
- Довольно, - оборвал Конан. - Ты чудовище.
- Не больше, чем ты. Лежи смирно, процесс трансформации еще не закончился, - предупредил бритунец, поскольку Конан в ярости дернулся на своем ложе и обнаружил, что привязан.
- Как ты понял, что я попался? - смирившись на время со своей участью, спросил Конан.
- Местные знают, где у них ловушки. Кроме того, на мягкой глине остались отпечатки твоих сапог.
- Ага, - сказал Конан.
- Дальше началось самое трудное, - признал бритунец. - Я набрел на труп чудовища. Выглядел этот зверюга, скажу тебе прямо, неважно. Ты отрубил ему лапу, рассек его шкуру, вонзил меч ему в небо, словом, поработал над ним, как мясник.
- Весьма сожалею, - буркнул Конан. - Вероятно, гуманнее было бы позволить ему убить меня и слопать. Бедная зверюшка!
- Зверюшка? - Фридугис выглядел изумленным. - Ты называешь эту тварь зверюшкой? Да это же кенокефал, песьеголовый людоед! Лишь один человек, встречавшийся с ним, остался в живых и сумел воспроизвести его облик в рукописи "Все путешествия в колдовские страны, собранные Атезисом Бритунским". Весьма поучительно, кстати. Я нарисовал труп убитого тобой монстра, чтобы вложить его в тот манускрипт о путешествии, которую намерен написать после возвращения.
- Ну, это если ты вообще вернешься домой, - заметил Конан мрачно.
- Пока что обстоятельства складывались удачно, - указал ему бритунец.
Конан фыркнул.
- Удачнее некуда! Однако говори дальше.
- Я знал об одном свойстве кенокефала. Дело, в том, что убитый зверь разбрасывает вместе со своей кровью особые споры, так что убийца или тот, кто случайно оказался поблизости от раненого кенокефала, заражается ими и постепенно, также превращается в подобного же зверя. Некоторое время в превращенном еще теплятся воспоминания о прошлой жизни, но если надлежащие меры не будут приняты в течение полутора - двух дней, то последствия приобретают необратимый характер. Я понятно выражаюсь?
- Вполне, - буркнул Конан. - Не надо считать меня глупцом только потому, что у меня развитая грудная клетка и сильные руки и я могу порвать тебя на куски, не прилагая особенных усилий. Если ты не забыл, некогда я возглавлял философическую школу в Кхитае.
Бритунец выразительно поднял одну бровь и промолчал.
Он молчал ровно столько, сколько понадобилось, чтобы Конан осознал: его собеседник… как бы это выразиться?.. немного сомневается в правдивости утверждения касательно этой самой школы.
Привязанный к топчану, сделанному из куска гигантского ствола, Конан бессильно сказал:
- Я бы убил тебя, да ведь это не поможет.