- Что?! - вскрикнул киммериец. - Что такое?!
- Я тоже… - сквозь слезы произнес Сканда. - Я тоже хочу. Назад, к ней.
- К Кали? Ты был ее жрецом?
- Я не понимаю, - сказал Сканда, всхлипывая. - Я просто хочу к ней. Туда. Туда, где она.
В этот самый момент Фридугис решил наконец принять участие в разговоре. Он приподнялся и вмешался:
- Мы будем рады принять тебя в нашу компанию, Сканда. Особенно если ты знаешь, где находится храм богини Кали. Тот, что обрушился под землей сто зим тому назад. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Ах! - в отчаянии воскликнул Сканда. - Все обвалилось и погребло ее. Она лежит там, заваленная землей, ей нечем дышать, она страдает и зовет, зовет меня… А я не могу ее спасти. Не могу снять с нее всю эту землю.
- Покажи нам, где это место, и мы поможем тебе, - обещал Фридугис.
Сканда просиял, как дитя, которому посулили сладости.
- Если ты обманул меня, человек с белой кожей, - торжественно произнес Сканда и поднял к небу тощую черную руку, - то моя мать отыщет тебя. Она отыщет тебя, где бы ты от нее ни прятался, она сорвет с тебя твою белую гладкую кожу, она сгрызет твое красное мокрое мясо, она вытащит твои кишки… Все это она сделает с тобой, и ты будешь жив и сможешь смотреть на происходящее - и ты все будешь чувствовать, ибо Кали убивает своих врагов мучительно и долго.
- У Кали не будет случая рассердиться на нас, - заверил его Фридугис. - Клянусь тебе, мы не враги той, которую ты называешь матерью.
Конан мрачно посмотрел на темнокожего безумца, но промолчал. Про себя он решил, как следует присматривать за незнакомцем. Больно уж необычно тот держался. А Конан при всей своей любви к разного рода приключениям не слишком жаловал то, чего не мог объяснить. И тем более - то, в чем угадывал каким-то потаенным варварским инстинктом демоническую природу.
* * *
Идти вместе со Скандой оказалось и легче, и труднее, чем прежде. Сканда сам вызвался возглавлять шествие. Точнее, он даже ни о чем не спрашивал. Просто резво побежал впереди. Он не шел, а именно бежал, и когда замечал, что его спутники отстают от него, останавливался, нетерпеливо приплясывал на месте.
- Думаешь, он точно знает дорогу? - спросил Конан у Фридугиса.
Тот пожал плечами.
- Судя по тому, как он держится, - вполне возможно, - ответил бритунец. - Кроме того, если Кали действительно призывает к себе своих адептов и может притягивать свой любимый драгоценный камень, то на Сканду вполне можно положиться.
- Он не то, чем представляется, - предупредил Конан.
- Да? - Фридугис выглядел озадаченным, и вместе с тем совершенно было очевидно, что бритунец забавляется. С точки зрения Фридугиса, пастушок вряд ли являлся чем-то сверхъестественным. - Полагаю, в Вендии достаточно безумцев. Здесь их любят. В других странах дело обстоит иначе. Например, мы в Бритунии сумасшедших стесняемся, что ли. Стараемся устроить так, чтобы они не слишком попадались на глаза.
- А в Ванахейме всех детей с помраченным рассудком попросту убивают, - сообщил Конан хмуро. - И я нахожу этот обычай вполне удачным. Во всяком случае, если ванахеймский воин и впадает в безумие, то это безумие вполне разумно: он точно знает, чем оно вызвано, он может прекратить приступ бешенства в любой момент, а кроме того, ванахеймское безумие используется как оружие в битве. И только.
- Ну да, ну да, - подтвердил Фридугис. - И я о том же. А вот в Вендии таковых почитают и позволяют им свободно разгуливать повсюду.
- И в результате один из здешних сумасшедших зарубил бритунца прямо на рыночной площади, - напомнил Конан. - Помнишь? Ты рассказывал, как твой предок возвращался домой с камнем…
- Ну, он не вполне мой предок, - поправил Фридугис. - То есть, не совсем прямой, но все-таки…
Конан махнул рукой.
- У киммерийцев родня, особенно по материнской линии, считается до семи колен.
- Ты хочешь сказать, что семиюродный брат или шестиюродная тетя будут считаться твоей родней? - поразился Фридугис.
- Вот именно, - кивнул Конан. - Поэтому у нас очень сложная система наследования.
- Да уж, - согласился Фридугис.
Тем временем Сканда посылал им отчаянные сигналы. Он подскакивал на месте, изгибался в прыжке всем телом, как лосось, размахивал руками и корчил жуткие рожи.
- Интересно, что там происходит? - задумчиво вопросил Фридугис. Он задрал голову к небу и повертел ею как бы в поисках ответа.
- Да, неплохо бы выяснить, - согласился Конан.
Оба приятеля томительно-медленно приближались туда, где жестикулировал их спутник.
Когда они подошли совсем близко, Сканда резко присел на корточки, вскинул вверх руки и запел. Точнее, он закричал тонким пронзительным голосом, и Фридугис только спустя несколько минут догадался о том, что эти ужасающие звуки означают пение. Конан демонстративно сунул себе в уши пучки травы и отвернулся. Киммерийцу не хотелось признаваться в том, что странный человечек пугает его.
Естественно, могучий варвар не испытывал страха перед настоящим противником: перед вооруженным человеком, воином или крупным хищным зверем.
Даже монстры не вызывали у него ужаса. В конце концов, любой монстр, даже гигантский паук или змея невероятных размеров с ядовитыми зубами (таких он видел в Стигии) - все они лишь живые существа и могут быть уничтожены холодной сталью.
Но некоторые необъяснимые вещи вгоняли варвара в тоску, бороться с которой он был не в состоянии. Демоны всех мастей, призраки, сверхъестественные существа, чья природа оставалось для киммерийца загадочной, - все это страшило его, все это взывало к его варварским, первобытным инстинктам дикаря и требовало одного: "Беги! Спасайся! Тебе не одолеть их!"
И Конану приходилось призывать на помощь всю свою волю, весь свой рассудок человека, много повидавшего и победившего, в конце концов, всех своих врагов, чтобы удерживаться на месте и не поддаваться настойчивым призывам своей натуры.
Сканда явно не был агрессивен. Он не собирался нападать на своих спутников. Он даже не угрожал им, собственно говоря. Но он был чем-то необъяснимым, и то, что оставалось в Конане от дикаря, ощущало это.
Фридугис, напротив, испытывал искренний интерес. Сразу видно, что бритунец всерьез намеревался написать трактат о своем путешествии по Вендии. И ведь напишет! Интересно, что он там расскажет о своем спутнике, о Конане? Но если он хоть словом намекнет касательно хвоста, киммериец выполнит свою угрозу: доберется до Фридугиса, где бы тот ни жил и как бы тот ни прятался, и оторвет ему голову. В прямом смысле слова.
Сканда начал прыгать, сидя на корточках. Теперь он напоминал своими повадками птицу. И "пение" его немного изменилось, сделалось прерывистым, в нем появились квохтающие звуки. Забавно!
Конан, наконец заставил себя повернуться в сторону "певца". Некоторое время он наблюдал за ним, затем медленно вынул из ушей пучки травы. Впрочем, к тому моменту Сканда уже замолчал. Он сидел на земле и смотрел на обоих своих спутников вытаращенными глазами.
- Ну? - осведомился Фридугис. - И что все это обозначало?
У бритунца был такой вид, словно ему только что показали нечто занимательное, и теперь требовались небольшие пояснения.
Сканда набрал в тощую грудь побольше воздуха и завопил: - Я пел для моей матери!
Затем он вскочил и побежал вперед. Пожав плечами, Фридугис двинулся за ним. Конан замыкал шествие.
В середине дня они сделали остановку для того, чтобы поохотиться. Сканда, правда, пытался остановить их. Он настойчиво совал им какие-то грязные коренья, которые вытаскивал из земли, рвал на голове волосы, беспокойно подпрыгивал и бил себя кулаком в грудь. Но ничто не помогало. Ни киммериец, ни бритунец не соглашались есть коренья. Конан ушел в джунгли, ступая мягко и вкрадчиво, как камышовый кот, и скоро вернулся с птицей, которую убил самодельным дротиком.
При виде добычи Конана Сканда взвыл и убежал в джунгли. Его не было очень долго. Оба приятеля давно уже поджарили и проглотили вкусное птичье мясо, а сумасшедший "пастушок" (если он только действительно был пастушком!) все еще бегал где-то в лесах.
- Интересно он отреагировал на твое намерение поохотиться, - заметил Фридугис, ковыряя в зубах.
Конан блаженно растянулся возле костра.
- Что ж, у каждого свои обычаи и традиции, - ленивым голосом отозвался он. - Одни традиции я согласен перенимать, другие - нет. Мне доводилось жить среди темнокожих в Черных Королевствах. Я даже добился там некоторого успеха. Что ж! Я принимал участие в их войнах, я даже входил в хороводы их танцующих воинов и не оставался в стороне, когда "мое" племя отправлялось на охоту. Но пусть разразит меня гром, и киммерийский Кром не узнает меня после моей смерти, когда я приду к его стальным чертогам с окровавленным мечом в руке, если я хоть раз делал в угоду дикарям нечто противное моей воле!
- О, - согласился Фридугис, - это чрезвычайно интересно. Можно, я использую твои рассуждения для моего трактата? Клянусь Викканой, я упомяну тебя. Личный опыт - это бесценно.
Конан беспечно махнул рукой.
- Валяй. Когда я завоюю свое собственное королевство, я отправлю к тебе людей. Пусть перепишут твой трактат и доставят копию ко мне. Я заставлю всех при моем дворе прочитать ее! Но она должна быть правдивой.
- Клянусь Подателем Жизни, она будет правдивой… кроме одного-единственного момента, - заверил Конана Фридугис и лукаво подмигнул.
Конан отчетливо скрипнул зубами. Бритунец проявил благоразумие и вернулся к прежней теме.
- Итак, что ты говорил о чуждых тебе обычаях?