Отключились экраны, зашел человек, открылась дверь в стене…
Директор разулся и посмотрел назад, на свой кабинет.
Вот, значит, как он выглядит со стороны… Белый, словно парящий в воздухе куб с темным прямоугольником входа и лесенкой в три ступеньки. А вон еще один кубик… Да их тут много, оказывается.
Вдали из-за дерева проглядывала неширокая полоска воды.
"Если провозится подольше, можно будет на речку сходить…" — удивив самого себя, подумал директор.
На соседней поляне загорали. Там, прямо на траве, возлежал дородный мужчина в трусиках строгого покроя. Чувствовалось, что загорает он с недавних пор, но яростно: кожа его была воспаленно-розового цвета.
Глядя на него, директор почему-то забеспокоился и подошел поближе, всматриваясь и пытаясь понять причину своей тревоги.
Во-первых, загорающего мужчину он откуда-то знал. Но причиной было не это. Причиной была неуловимая нелепость происходящего.
Крупное волевое лицо, твердый, определенных очертаний рот, упрямый, с ямкой, подбородок… Такого человека легко представить за обширным столом перед вогнутой стеной из телеэкранов. Человек с таким лицом должен руководить, направлять, держать на своих плечах сферы и отрасли.
Воспаленно-розовый ответственный работник на нежно-зеленой траве посреди рабочего дня — воля ваша, а было в этой картине что-то сюрреалистическое.
Директор неосторожно зацепил тенью лицо лежащего. Воспаленно-розовое веко вздернулось, и на генерального директора уставился свирепый голубой начальственный глаз.
— Я загораю, — низко, с хрипотцой сообщил лежащий.
— Простите? — удивился директор.
— Вы же хотели спросить, что я тут делаю? Я загораю.
— Да я, знаете ли, понял, — несколько обескураженно сказал директор. — Я, собственно, хотел спросить: не вас ли я видел на Арчединском симпозиуме пять лет назад?
Свирепый голубой глаз критически и с каким-то сожалением окинул директора.
— Очень может быть…
Да-да! И голос тоже! Именно таким голосом осведомляются о причинах небывало высокого процента брака. Или, скажем, о причинах непосещения зрителями городского театра, если товарищ руководит не в производственной сфере, а именно в культурной… Целую вечность генеральный директор не беседовал с собратьями по штурвалу. Проклятые телеэкраны отсекли их друг от друга, наглухо заперев каждого в своем рабочем кабинете.
— Вы, как я понимаю, тоже здесь… руководите? — попытался наладить разговор генеральный директор.
— Руководил, — последовал ответ.
"Ах вот оно что…" — подумал директор и ровным голосом, будто ничего существенного сказано не было, продолжал:
— И чем же вы руководили?
— Телевизорами.
Шутка была тонкой, и кто, как не директор, мог оценить ее в полной мере!
— Да, действительно… — вежливо посмеявшись, сказал он. — Экраны, люди на экранах… И ни с кем из них в жизни не встречаешься, филиалы-то — по двум континентам разбросаны… Иной раз глядишь в телевизор и гадаешь: есть на самом деле эти люди, нет их?…
— Нет их, — бросил лежащий, подставляя солнцу внутреннюю недостаточно воспаленную часть руки.
— Простите? — опять не понял директор.
— Я говорю: нет их! — рявкнул мужчина. Не вынес изумленного директорского взгляда и рывком сел. — Ну что вы уставились? Людей, которыми вы руководите, нет. И никогда не было. Повторить?
Директор все еще молчал. Мужчина шумно хмыкнул и снова растянулся на траве.
— Я вижу, вы от меня не отвяжетесь, — проворчал он.
— Не отвяжусь, — тихо подтвердил директор. — Теперь не отвяжусь.
Мужчина посопел.
— С самого начала, что ли? — недовольно спросил он.
— Давайте с самого начала…
В светлых солнечных кронах журчал ветер.