Впрочем, люди и ахеры были повсюду. Тела были раздроблены, обожжены, разорваны в клочья, всё вокруг залито кровью. Некоторые вцепившись друг в друга, будто даже смерть не смогла удержать их боевой ярости. Кеннет присмотрелся к двум ахерам на теле молодого мужчины. У одного были оторваны ноги, но он все равно сжимал руками копье, вбитое в брюхо человека; у другого была практически содрана кожа, однако он не разжал челюсти на горле горца. Они лежали недалеко от мертвой девушки.
– Да. – Казалось, шаман читает мысли. – Они устроили нам неприятный сюрприз. Не должны были стоять на страже, не должны были использовать магию и не должны были шуметь. Но встали, использовали и наделали. Поэтому наша атака превратилась в побоище.
Лейтенант окинул взглядом поле боя. Солдаты за его спиной стояли в полной тишине.
– Сколько из Шадори владело магией? – Он не мог не задать этого вопроса, хотя знал ответ: намного больше, чем предполагали в штабе Горной Стражи.
Борехед сплюнул на снег:
– Владели? Нет, солдат, они не владели магией. Это она ими владела. Когда ею пользовались, то убивали и своих, и наших. Или выпускали ничего не значащие фейерверки. Но фейерверков было очень много, невозможно было не обжечься, – шаман замолчал на мгновение, а потом добавил, – десять, если хочешь знать. Десять, а я, глупец, думал, что трое, максимум четверо. И потерял сотню лучших воинов.
Он резко поднял руки вверх и издал протяжный, безумный крик. Эхо ответило ему с противоположного конца котловины. Когда он повернулся к людям, его лицо опять было маской абсолютного спокойствия:
– Не погибло бы столько, если бы не один из Шадори, умевший применять заклинания как один из ваших боевых магов, – шаман говорил все громче и быстрее. – Не тратил времени и энергии, не убивал своих. Бил как мечник – быстро, точно и смертельно. Благодаря ему удалось спастись нескольким десяткам из всего клана. Только благодаря ему.
Среди стражи возник ропот. Кеннет успокоил их жестом, и во второй раз выдержал взгляд ахера:
– Во имя воды, которой мы напоили горы, расскажи нам все, что знаешь, шаман.
Борехед успокоился, оглядел лица собравшихся, словно опять их считал. В итоге кивнул головой:
– Хорошо, стражник. Но не здесь. Пойдем в лагерь, и там я расскажу тебе остальное.
***
Четыре часа спустя Кеннет с половиной роты лежал на краю мелкой ложбины, в паре миль от долины. Вторая половина притаилась на противоположной стороне. Они ждали. Большего они сделать не могли, ведь Борехед был слишком убедительным. Если они уйдут отсюда, то он лично проследит, чтобы никто из них не вернулся на другую сторону ледника. Только глупец не обратил бы внимания на его слова.
Этого было достаточно, если говорить о доверии.
Кеннет вспоминал услышанное от шамана. Они стояли тогда в лагере ахеров, расположенном перед небольшой пещерой, в которой все время что–то возилось и скулило. Голосом не похожим ни на что, что он мог раньше слышать. Оставив своих людей в ста ярдах от этого места и полагаясь на рассудительность десятников, Кеннет последовал за воином. Вокруг было много ахеров, большинство из них ранено. Они не обращали на него внимания, словно он был пустым местом. Честно говоря, ему это совсем не мешало. Сам же без смущения осматривался, оценивая их вид, одежду и вооружение. Большинство были низкими и ширококостными, имели темную кожу и черные волосы. Нижние клыки характерно для их расы перекрывали верхнюю губу, а глубоко посаженные черные глаза дико блестели. Почти все носили шкуры и меха, но увидел несколько кольчуг и корацин, скорее всего трофейных, а также шлемы самых разнообразных форм. Не носившие шлемов вплетали в волосы кусочки рогов, костей или птичьи перья. В последнее время ахеры все чаще использовали железные панцири, наголенники и щиты. А так же вместо деревянных булав и бронзовых топориков мечи, топоры и копья из хорошей стали. Они учились, и как для офицера Горной Стражи, ему это не нравилось.
– Убежало четырнадцать, – без вступления начал шаман. – В том числе четверо владеющих Силой: парень, две женщины и тот маг. Я знаю, что они идут к Gwyhhrenh–omer–gaaranaa, хотят пройти на вашу сторону. Дорога, которой ушли, приведет их к леднику за пару часов. Но я знаю путь наполовину короче.
Кеннет поморщился, когда ветер принес ужасный смрад со стороны пещеры. Что–то ему это напоминало.
– Зачем тогда мы тебе нужны? Опереди их и закончи начатое.
Борехед чисто по–человечески покачал головой:
– Хотел бы. Тогда бы я мог привести больше воинов и поприветствовать вас как положено.
Офицер не дрогнул.
– О, – шаман поднял брови, что придало его лицу почти комическое выражение, – ты не схватился за рукоять меча. И не сделал грозное лицо. Значит правду говорят – волосы цвета огня признак или глупости, или твердого характера. И у людей тоже.
– Продолжай, – лейтенант не обратил внимания на его издевку.
– Мои воины из трех разных племен и заключили временный союз. Они в ярости от вчерашнего разгрома, весь союз сейчас висит на волоске. Только я держу их вместе. Если не пойду с ними, то они могут вцепиться друг другу в глотки по любому поводу. Знают, что изгнали Шадори с нашей земли, немногие понимают, что они могут вернуться, а у большинства слишком горячие головы.
– Так иди с ними.
– Не могу. – Ахер прикоснулся к груди. – В этих шрамах таится Сила. Мне понадобиться минимум два дня, чтобы ее скрыть. Сейчас этот маг почувствует меня за милю, как и я его. Любая засада у нас не получится. Но я могу послать вас. Ты сам говорил, что сможешь их остановить. А мы выведем их на вас.
– Четверо обладающих Силой, – припомнил офицер. – Будем куском мяса в ловушке на медведя?
Борехед медленно пошел в сторону пещеры. Кеннет заметил, что чем больше росло расстояние между ними, тем больше взгляды окружающих его ахеров становились холоднее. Появилось в них что–то весьма недоброе. Что–то, похожее на изогнутое, зубчатое лезвие, скрежещущее по ребрам. Он двинулся вслед за шаманом.
– Теперь понимаешь, – спросил воин, не поворачиваясь и не замедляя шага. – Они знают о Водяных Узах, но им это дорого обходится. Даже когда я рядом. Не могу послать их в засаду одних, и не могу быть там с ними.
– Ты не ответил на вопрос.
В тот момент, когда лейтенант открывал рот, новый поток воздуха принес со стороны пещеры волну такой ужасной вони, что остановился как вкопанный. Он вдруг вспомнил, что это ему напоминает и побледнел.
– Такой чувствительный нос?
– Нет. Не на запах, а на то, что находится в пещере. Я уже видел подобное.
– Где?
И тогда, стоя у пещеры, о предназначении которой он уже не имел ни малейших сомнений, Кеннет рассказал ахерскому шаману о Коори–Аменесц. И о полном говна погребе, который нашли в деревне.
– Там собрали всех, кто пережил нападение, – увиденное все еще стояло у него перед глазами. – Мужчин, женщин и детей. Три месяца никого не выпускали, разве только на вертел или для забавы, пыток и издевательств. Раз в два–три дня бросали им немного еды и давали воду. Сорок восемь человек, закрытых в погребе размером четыре на шесть шагов. Они знали, что их ждет, не могли не знать. Знавшие грамоту ногтями на стенных балках царапали молитвы, заклинания и проклятия. Большинство впало в апатию, обезумело или наложило на себя руки.
Он смотрел на вход в пещеру, его губы пересохли. Когда он продолжил, слова вырывались из него как клочья плохой пряжи:
– Одна из женщин была беременна. Шадори не убили ее сразу. Наверно хотели попробовать мясо новорожденного. Не знаю, почему ждали естественных родов, вместо того, чтобы вырезать у нее ребенка в последние дни срока. Ждали, пока сама не родит. И не знаю, почему она себя не убила. Может жила надеждой на спасение, кто–нибудь появится и вытащит ее из этого ада. Она прожила дольше всех… Одна. Последняя в роду… Зная, что родит только для того, чтобы…
Он замолчал, до боли сжимая кулаки. В тот день, когда закончили осмотр погреба, он дал себе обещание. Не успокоится до тех пор, пока Шадори не исчезнут с лица земли. Он не мог представить, что эта клятва приведет его на северную сторону ледника и заставит разговаривать с одним из самых опасных ахерских шаманов.
– Родила за неделю до срока, удушила ребенка пуповиной и утопилась в говне. Да, в говне, три месяца сорок человек гадили и мочились под себя. Когда мы добрались до деревни, его в погребе было по колено. Тебя это не удивляет?
– Нет. Убила себя? – Борехед ни выказал ни единой эмоции.
– Да. Наш чародей вычитал ее историю со стен погреба. Она еще три дня их обманывала, чтобы тельце ребенка стало непригодным для еды. Потом зубами перегрызла себе вены и умерла, лежа в том самом говне, в котором утопила дитя. Они ее не съели, может не были настолько голодны.
Шаман подвел его к пещере:
– Смотри, – процедил он.
Из пещеры изливался мутно–коричневый поток. Тянуло от него на милю. По знаку Борехеда двое воинов вошли вовнутрь, и вытянули наружу скулящее существо. Кеннету понадобилось какое–то время, пока он сообразил, что перед ним молодая ахерская женщина, почти ребенок. Нагая, вымазанная экскрементами и еще чем–то, коричневая засохшая корка лопалась, обнажая живое мясо. С головы у нее срезали скальп, и единственным чистым местом на исхудавшем теле была белая кость черепа, окруженного гниющей кожей. У нее не было носа, губ, зубов, а ее глазницы зияли пустыми провалами. Существо отчаянно скулило и припало к ногам ближайшего воина, слюнявя его обувь. Потом задрало голову и завыло. Между почерневшими деснами метался обрубок языка.
Офицер отвел глаза.