Краткий миг тишины. Смех среди разрушенных стен - Келлхус и Серве.
- Да, - сказал Ахкеймион.
Эсменет затаила дыхание.
- А что, если он нечто большее? Больше, чем Предвестник?
Ахкеймион перекатился на бок и подложил ладонь под щеку. Эсменет лишь сейчас заметила дорожки слез на его лице. Он плакал все это время - поняла она. Все это время.
"Он страдает… Страдает куда сильнее, чем когда-либо страдала я".
- Ты понимаешь, - сказал Ахкеймион. - Ты понимаешь, почему он мучает меня, ведь правда?
Ее кожа вспомнила прикосновение пальцев Сарцелла ко внутренней стороне бедра. Эсменет содрогнулась, и ей показалось, будто она слышит, как Серве постанывает и вскрикивает в темноте…
"Я просил тебя рассказать, - сказал тогда Келлхус, - каково это".
Она больше не хотела бежать.
- Завету не следует знать о нем, Акка… Мы должны нести эту ношу сами.
Ахкеймион поджал дрожащие губы. Сглотнул.
- Мы?
Эсменет снова перевела взгляд на звезды. Еще один язык, которого она не знает.
- Мы.
Глава 5. Равнина Менгедда
"Почему я должен завоевывать, спросите вы. Война приносит ясность. Жизнь или Смерть. Свобода или Рабство. Война изгоняет осадок из воды жизни".
Триамис I, "Дневники и диалоги"
4111 год Бивня, начало лета, неподалеку от равнины Менгедда
Найюр понял, что не все гладко, еще до того, как увидел вытоптанные пастбища и мертвые очаги: слишком мало дыма на горизонте, слишком много стервятников в небе. Когда он сказал об этом Пройасу, принц побледнел, словно Найюр был заодно с грызущим его беспокойством. Когда они выехали на гребень последней гряды холмов и увидели, что под стенами Асгилиоха остались лишь конрийцы и нансурцы, Пройас впал в такую ярость, что казалось, будто его вот-вот хватит удар. Он нахлестывал коня, мчась вниз по склону, и пронзительно выкрикивал проклятия.
Найюр, Ксинем и прочие конрийские кастовые дворяне из их отряда гнались за ним всю дорогу до штаб-квартиры Конфаса, где экзальт-генерал со свойственной ему бойкостью объяснил, что вчера утром Коифус Саубон решил выступить в отсутствие Пройаса. Шрайские рыцари, конечно же, не могли допустить, чтобы кто-то ступил на земли язычников прежде них, а что касается Готьелка, Скайельта и их варваров - разве стоит ожидать, что они отличат дурака от мудреца, если волосы закрывают им глаза?
- И вы что, не спорили с ними? - воскликнул Пройас. - Не привели свои доводы?
- Саубона не интересовали доводы, - отозвался Конфас с таким видом, будто мысленно полировал ногти. - Он прислушивался к более громкому голосу - судя по всему.
- Голосу Бога? - спросил Пройас.
Конфас рассмеялся.
- Я бы сказал - к голосу жадности, но да, я полагаю, ответ "Бог" тоже подойдет. Он сказал, что у вашего друга, князя Атритау, было видение…
Он взглянул на Найюра.
- У кого - у Келлхуса?! - крикнул Пройас. - Келлхус сказал ему выступать?!
- Так он заявил, - отозвался Конфас.
"Настолько уж безумен этот мир", - звучало в его голосе, хотя в глазах читалось совсем иное.
Всех охватило полное замешательство. За прошедшие недели имя дунианина приобрело большой вес среди айнрити, словно Келлхус был камнем, который они держали в руке. Найюр видел это по их лицам: взгляды попрошаек, у которых в подол зашито золото, или пьянчуг с чрезмерно застенчивыми дочерьми… Интересно, а что произойдет, когда камень сделается слишком тяжелым?
Позднее, когда Пройас добрался до лагеря Ксинема и отыскал дунианина, Найюра преследовала одна и та же мысль. "Он совершил ошибку!"
- Что ты наделал?! - спросил Пройас у чудовища.
Голос его дрожал от гнева.
Все - Серве, Динхаз, даже болтливый колдун и его сварливая шлюха, - все сидели вокруг костра, ошеломленные. Никто и никогда не разговаривал с Келлхусом в подобном тоне. Никто.
Найюр едва не расхохотался.
- Что ты хочешь, чтобы я сказал? - спросил дунианин.
- Что произошло?! - крикнул Пройас.
- Саубон пришел к нам, - быстро проговорил Ахкеймион, - пока ты был в Тус…
- Тихо! - рявкнул принц, даже не взглянув на колдуна. - Я спрашиваю тебя…
- Ты не выше меня по статусу! - прогремел голос Келлхуса.
Все, включая Найюра, подскочили, и не только от неожиданности. Что-то было такое в его голосе… Что-то сверхъестественное.
Дунианин вскочил и, хоть и стоял на некотором отдалении, словно бы навис над конрийским принцем. Пройас даже попятился.
- Ты равен мне по положению, Пройас. И не претендуй на большее.
С того места, где остановился Найюр, казалось, будто красновато-желтые стены и приземистые башни Асгилиоха обрамляют головы и плечи мужчин. Келлхус с его аккуратно подстриженной бородой и длинными волосами, сияющими золотом в лучах закатного солнца, был на целую голову выше смуглого конрийского принца, но в обоих в равной мере ощущались изящество и сила. Взгляд Пройаса вновь загорелся гневом.
- Я претендую лишь на одно, Келлхус: чтобы решения, касающиеся Священного воинства, не принимались без меня.
- Я не принимал никакого решения. Ты это знаешь. Я только сказал Саубону…
На краткий миг на лице Келлхуса проступило странное, почти безумное выражение уязвимости. Казалось, будто он смотрит сквозь конрийского принца.
- Только - что?
Глаза дунианина стали пустыми, поза сделалась напряженной - все в нем будто… будто бы сошлось в одной точке, словно он присутствовал здесь и сейчас куда больше, чем все прочие. Словно он стоял среди призраков.
"Он говорит загадками, - напомнил себе Найюр. - Он воюет против всех нас!"
- Только то, что я видел, - вымолвил наконец Келлхус.
- И что же ты видел?
Эти слова прозвучали вымученно.
- Ты хочешь знать, Нерсей Пройас? Ты действительно хочешь, чтобы я рассказал тебе?
Теперь Пройас заколебался. Взгляд его заметался, на долю секунды, не более, задержавшись на Найюре. Бесцветным, лишенным выражения голосом принц произнес:
- Ты нас погубил.
А затем, резко развернувшись, зашагал к своему лагерю.
Впоследствии, когда они очутились в душном шатре, Найюр уселся напротив дунианина по-скюльвендски и потребовал объяснить, что же произошло на самом деле. Серве забилась в угол, словно щенок, побитый двумя хозяевами.
- Я сказал то, что сказал, и это укрепит наше положение, - заявил Келлхус.
Голос его был бесстрастен и бездонен - как всегда, когда он желал проявить свое истинное "я".
- Так ты укрепляешь наше положение? Отталкивая от себя нашего покровителя? Посылая половину Священного воинства на верную смерть? Поверь мне, дунианин, я воевал с фаним. У Священного воинства… этого переселения, или как там еще его назвать, очень мало шансов их одолеть, не говоря уж о том, чтобы отвоевать Шайме! А ты еще уменьшил эти шансы! Мертвый Бог, ты же говорил, что я нужен тебе, чтобы научиться войне!
Келлхус, конечно же, остался непреклонен.
- Ссора с Пройасом пойдет нам на пользу. Он слишком резок в суждениях и слишком подозрителен. Он откроется лишь после того, как его подтолкнут к раскаянию. И он раскается. Что же касается Саубона, я сказал ему только то, что он хотел услышать. Каждому человеку нравится, когда подтверждают льстящие ему иллюзии. Каждому. Потому-то люди и поддерживают - охотно поддерживают - столько паразитических каст: тех же прорицателей, жрецов, сказителей…
- Читай мое лицо, пес! - прорычал Найюр. - Ты не убедишь меня в том, что это - успех!
Пауза. Сияющие глаза сощурились, наблюдая. Намек на устрашающий испытующий взгляд.
- Нет, - сказал Келлхус. - Думаю, нет.
Новая ложь.
- Я не предвидел, - продолжал монах, - что остальные - Готьелк и Скайельт - последуют за ним. В том, что касалось галеотов и шрайских рыцарей, я счел риск приемлемым. Священное воинство может пережить их потерю. А если вспомнить, что ты говорил про слабости неповоротливого войска, может, это даже к лучшему. Но без тидонцев…
- Лжешь! Иначе ты остановил бы их! Ты мог бы их остановить, если бы захотел!
Келлхус пожал плечами.
- Возможно. Но Саубон покинул нас в ту самую ночь, когда отыскал в холмах. Вернувшись, он сразу поднял своих людей и на следующий день выступил еще до рассвета. К тому времени, как мы вернулись, Готьелк и Скайельт уже двинулись следом за ним к Вратам Юга. Мы опоздали.
- Ты ему поверил, так? Ты поверил во весь этот вздор насчет того, что Скаур бежал из Гедеи. Ты до сих пор в это веришь!
- Верит Саубон. Я лишь полагаю, что это возможно.
- Как ты сказал, - злобно огрызнулся Найюр, - каждому нравится, когда подтверждают льстящие ему иллюзии.
Очередная пауза.
- Сперва мне требуется кто-нибудь из Великих Имен, - сказал Келлхус, - затем последуют другие. Если Гедея падет, принц Коифус Саубон будет обращаться ко мне всякий раз, прежде чем принять сколько-нибудь серьезное решение. Нам нужно Священное воинство, скюльвенд. Я решил, что ради этого стоит рискнуть.
Недоумок! Найюр уставился на Келлхуса, хоть и знал, что по лицу дунианина ничего не прочесть, а вот по его собственному - все, что угодно. Он подумал было, не рассказать ли ему о коварстве фаним, которые постоянно пускали в ход ложные атаки и дезинформацию и с неизменным успехом одурачивали кретинов вроде Коифуса Саубона. Но тут он боковым зрением заметил Серве, наблюдающую за ним из угла; ее взгляд был полон ненависти и ужаса. "Все как всегда", - сказала часть его души. Измученная часть.
И вдруг Найюр осознал, что он действительно поверил дунианину, поверил, что тот совершил ошибку.