Глава 12
Письмо брата Антония
Миновало два дня с тех пор, как Иона принес в свой дом Странника и поставил его на ноги. Находясь в прекрасном расположении духа, Иона напевал себе под нос, суетясь вокруг стола. Вокруг кружились разноцветные световые пятна, и он улыбался чему-то или кому-то, кого Странник видеть никак не мог.
– То, что рассказал мне брат Антоний, невероятно, – наблюдая за хозяином, убирающим со стола посуду после завтрака, сказал Странник. – Прежде чем я продолжу рассказ, хочу задать тебе один вопрос, если не возражаешь.
– Хочешь узнать мою историю, – кивнул Иона, вытерев руки полотенцем и бросив его на край стола. Он сел напротив Странника, удивленного исключительной прозорливостью хозяина.
– Догадаться было несложно, – усмехнулся Иона. – История моя самая обыкновенная. Жил в городе, работал ночным ведущим на музыкальной радиостанции. В прямом эфире приходилось много общаться с самыми разными людьми. Часто они делились со мной сокровенным. Иногда звонили, уже изрядно приняв на грудь. Представь себе: ночь, ты одинок, тебе страшно хочется поговорить с кем-нибудь по душам.
– Например, с кем-то, чей голос тебе хорошо знаком, но кого ты не знаешь лично, – догадался Странник.
Иона с улыбкой кивнул.
– Выслушивая людей ночи напролет, я стал подмечать печальную закономерность: от страха остаться в одиночестве каждый любыми способами хотел добиться любви и расположения к себе. Люди многим делятся в ночном эфире. Это удобно и приятно. Не буду вдаваться в подробности, достаточно сказать, что в какой-то момент я перенасытился общением и неожиданно для себя самого стал проникать в новый пласт бытия. Откровения людей стали причинять мне почти физические страдания. Несмотря на общий веселый тон передачи, каждый выход в эфир становился для меня настоящей пыткой. Когда степень отравления стала критической, я решил сбежать.
– Ты мог бы не заводить разговоров в прямом эфире, а просто транслировать музыку. Рассказывать о группах, музыкантах и все такое.
– Не мог, – покачал головой Иона. – Моя программа процветала именно благодаря теплой атмосфере ночных разговоров по душам. Хорошую музыку можно послушать не по радио.
– И тогда ты отправился в Таферат, – сказал Странник.
– Так точно. Решил никого не любить и не быть зависимым, – ответил Иона, улыбаясь глазами.
Странник бросил на Иону испытующий взгляд.
– Ночью я просыпался несколько раз, и каждый раз замечал, что ты не спишь. Бессонница мучает? – поинтересовался он.
– Не так давно я отравился ядовитым газом в дальних пещерах, – не задумываясь, ответил Иона.
Выражение лица его при этом было столь простодушным, что Странник покатился со смеху. Он хохотал, сотрясаясь всем телом. Переведя дыхание, он спросил:
– Если я правильно понял, ты пошел к дальним пещерам за целебными травами и теперь не спишь?
– Не сплю, – подтвердил Иона. – Перед тем как тебя найти, синюху искал, – добавил он, и оба снова покатились со смеху. – Так я и знал, – указал на Иону пальцем Странник. – Знаешь, ведь и с братом Антонием произошло то же самое: после похода в одну из пещер он совершенно потерял сон.
В комнате повисла тишина. Собеседники встретились взглядом.
– Ты, как я вижу, чувствуешь себя неплохо? – первым прервал паузу Странник.
– Как видишь, – подтвердил Иона.
– В пещере, куда отправился брат Антоний на поиски следов друга, был лаз, – доверительным тоном сообщил Странник. – Через него он проник в пещеру с озером, где, собственно, и повстречал брата Люку, – целого и невредимого. Радости его не было границ. Люка сообщил другу, что в монастырь возвращаться не собирается. Он якобы дал какое-то обязательство, но о том, кому именно он его дал, брат Антоний ничего не рассказал. Сомневаюсь, что пребывание брата Люки в пещере было монашеской аскезой, – заключил Странник и выжидающе посмотрел на Иону, но тот невозмутимо молчал.– Я был в том месте за мостом над водопадом. Нет там никакой пещеры, о которой мне рассказал монах. – Странник посерьезнел и даже несколько помрачнел, и в Ионе снова пробудилось сострадание.
– Дальние пещеры находятся в верхнем ярусе, над выступом. Они не видны с тропы от моста, – объяснил он, пытаясь развеять сомнения Странника. – Брат Люка сообщил, что не вернется в монастырь из-за данного кому-то обязательства. Возможно, он намерен повидаться с женой.
– Интересная мысль! А я и не подумал об этом! – обрадовался Странник. – Брат Антоний считает, что у брата Люки есть призвание, и прибыл он в эти края с особой миссией. Сам монах, видишь ли, ждал этой встречи всю свою жизнь.
Иона промолчал. О том, что брат Люка, не просто был в пещере, но и коротал в ней время не один, сообщать кому бы то ни было он не спешил.
– Ты знаешь этого Люку? Может, видел его? – не сводя с Ионы взгляда, спросил Странник.
Мужчина из светящейся фасолины мгновенно предстал перед внутренним взором Ионы. Еще один, получивший благословение на стыке миров.
– Не могу припомнить точно, – вежливо отозвался Иона. – В горах разных люд слоняется.
– Я много чего понял лишь вдали от дома, – загрустив, признался Странник и опустил глаза. На этом он прервал свои рассуждения и ушел в себя.
Оставив гостя в тишине, Иона поспешил исчезнуть из дома. Он вышел во двор и пересек его, остановившись у крутого обрыва. Сунув руки в карманы брюк, Иона стоял и любовался панорамой. Она неизменно вдохновляла его и раньше, но нынешняя, с ее фантастически красочной игрой световых полей, была еще прекраснее и уже перестала вызывать головокружение. Казалось, ничего не изменилось ни в его жизни, ни в нем самом, тем не менее в Ионе крепла способность видеть самое человеческое нутро. Иона, хоть был взбудоражен своей новой, так удивительно и неожиданно открывшейся способностью, вместе с тем чувствовал себя уверенно, ибо точно знал, что кто-то крепко держит его изнутри, помогая привыкать к новому восприятию. Иона посмотрел вдаль, туда, где растянулись горные вершины, и образ сердобольного брата Антония, бродившего по опасным горным тропам в поисках друга, живо предстал перед ним.
Вернувшись в келью, брат Антоний сел за длинный деревянный стол, что тянулся вдоль всего окна. Техникой в монастыре не пользовались, так что письмо ему предстояло написать собственноручно. Осознав всю трудность данного братом Люкой поручение, монах стал молитвенно просить Всевышнего просветить его, как подступиться к столь ответственному делу. Наконец он решился: распечатал конверт и прочел письмо. И вот тогда он совершенно растерялся, ведь ему предстояло пересказать нечто интимное, касавшееся только двоих. Долго смотрел он на покрытые пленкой голые кусты за окном и преодолевал терзавшие его внутренние колебания, пока, наконец, не принял решение написать о брате Люке, опустив некоторые подробности их с Симоной взаимоотношений. Это ни в коей мере не скомпрометировало бы его, старого дурака, как он сам себя теперь называл в сердцах.
К сочинению письма брат Антоний приступил рьяно, с совершенно несвойственным ему пылом: писал порывисто, быстро. Перечитывая тот или иной фрагмент текста, приходил в ужас от написанного и разрывал очередной исписанный лист в клочья, чтобы вновь мысленно вернуться к рассказу брата Люки. В какой-то момент он даже вскочил со скрипучего деревянного табурета, нервно перевернул его вверх ногами и подкрутил разболтавшиеся винтики, после чего грузно опустился на него и снова принялся строчить. Лицо брата Антония было густо залито краской, чего не случалось с ним со времен прихода в монастырь в возрасте двадцати четырех лет.
– Ну, ты и задал мне, брат Люка, задачу, – бормотал он себе под нос – Хитрая ты лиса. Ведь мне приходится сочинять свое собственное письмо. А напишу-ка я то, что знаю о тебе. Ты ушел от нас в поисках еще более жесткой аскезы, – рассуждал брат Антоний, грызя кончик авторучки. – Пусть я сейчас тут один, но на самом деле ты незримо присутствуешь со мной, брат Люка. Господи, – взмолился брат Антоний, – помоги мне не исказить информацию!
На этом он решительным жестом взял новый лист бумаги и написал так:
"Здравствуйте, уважаемая Симона. Пишет Вам брат Антоний из монастыря такого-то неподалеку от городка Таферат, в котором подвизался ваш муж Люка. Спешу сообщить Вам, что супруг Ваш жив и здоров, но не так давно ушел из монастыря в поисках более жесткой аскезы".
Брат Антоний несколько раз перечитал маленький отрывок и, еще раз поразмыслив над значением аскезы для брата Люки, удовлетворенно кивнул и, немного поостыв, продолжил:
"Я хочу рассказать Вам о том, как он жил те три года, что провел в монастыре. Курить он бросил, еще не будучи послушником, когда жил в деревне и приходил беседовать со мной. Потом, когда братья приняли его, стал особенно усердствовать в посте и молитве. Каждый день выливал на себя до шести ведер ледяной воды из колодца. Вера брата Люки была тверда, и он неустанно преуспевал в телесных подвигах на благо своей души и к радости всего нашего братства".