– Тебе сейчас нужнее, – сказала она, отодвигая Симонину руку с конвертом. – Лети к нему, – сказала Ника, и глаза Симоны засветились улыбкой.
– Спасибо, Ники. Ты никогда никого не напрягаешь, зато как никто другой умеешь отвлечь от невзгод, утешить и даже развеселить. Редкое качество в наши дни.
Глава 10,
в которой к Ионе приходит Роза. Продолжение рассказа Странника
На лице Странника, спавшего безмятежным сном ребенка, плясали тени, отбрасываемые пламенем свечи. Иона задул свечу, и голубое свечение внутри тела Странника стало ярче. Иона улыбнулся и, тихо прикрыв за собой дверь, вышел во двор. Здесь его ждала женщина. Закутанная в длинную темную шаль, она жалась к каменной стене дома, терпеливо карауля его на холоде. Увидев Иону, незнакомка перестала дрожать и подошла поближе. Платок сполз на плечи, открыв взору Ионы густые темные кудри. Пробормотав себе под нос то ли молитву, то ли мантру, она произнесла, глядя Ионе прямо в глаза:
– Целитель.
– Почему не постучала в дверь? – поинтересовался Иона.
– Ты был занят.
– Роза, – улыбнулся Иона. – Травяной сбор придется принимать долго. Я скажу тебе состав.
– У тебя чистая душа. Ты ясно видишь. Это не травы помогли. Она исцелилась, когда коснулась твоей руки.
Иона почувствовал волнение и промолчал.
– Она страдает мышечными болями, – объяснила женщина. – Местные лекари ей помочь не могут. О большом городе мы и не мечтаем. Но теперь это не нужно. Дочка здорова.
– Ты не можешь точно знать, прошел всего день, – возразил Иона.
– Я точно знаю, – улыбнулась Роза, после чего достала из-под шали небольшую подвеску на кожаном шнурке и протянула Ионе, произнося благословение на местном диалекте.
– Возьми на удачу, – сказала она.
Иона взял подвеску. Это было простое кожаное сердце на шнурке с мудрено завязанными узелками.
– Не ходи в дальние пещеры, там опасно, – предостерегла Роза и, закутавшись в шаль, свернула за угол дома, где скрылась в зарослях крутого склона. Холодный утренний туман поднимался над землей. Занимался новый день.
Вернувшись в дом, Иона сварил ячменную кашу для Странника. Он с удивлением обнаружил, что не чувствовал усталости, хоть и давно не спал. Поглощенный уходом за гостем, Иона совершенно забыл о себе.
Сцены прошедших дней стояли перед его мыленным взором во всей яркости красок вплоть до мельчайших деталей. Он помнил каждое слово, сказанное им самим и встреченными на пути людьми, и мысленно благодарил того, кто открыл ему новый путь. Перемены были слишком быстрыми и радикальными, но Иона принял их, отодвинув в сторону страх сойти с ума от чрезмерной мозговой активности.
Когда дом наполнился солнцем, Странник зашевелился и открыл глаза. Увидев Иону, он решил, было, встать с постели, но Иона жестом остановил его:
– Встанешь немного позже. Ты еще слаб, – сказал Иона, передавая тому тарелку каши. – Слишком долго пролежал на холоде, – напомнил он.
Странник выглядел совершеннейшим мальчишкой. Иона улыбнулся, наблюдая, как он с удовольствием уплетает завтрак. В его сердце рождалось новое, доселе неизведанное чувство: обыкновенная забота о ком-то, как оказалось, может приносить большое удовольствие. И, разумеется, не успев подумать об этом, он ощутил толчок в правом ухе.
– Хотел бы я научиться готовить, как ты, – сказал Странник, расправившись с кашей.
– В одиночестве всему научишься, – констатировал Иона.
– Для себя я бы готовить точно не стал, – заметил Странник. – Собираешься в горы?
– Не сегодня.
– Из-за меня?
– Хочу дослушать твой рассказ.
Странник вытер рот полотняной салфеткой и продолжил свое повествование:
– После утренней службы брат Антоний прилег вздремнуть на часок, а когда стал выходить из сна, к нему явился брат Люка. Он возник прямо посреди кельи и стал просить брата Антония как можно скорее сесть за стол и собственноручно переписать его письмо. Диск, как рассказал мне брат Антоний, его друг забрал, решив отправить его сам.
– Что же стало с исходным письмом, с тем, что брат Люка сам написал жене? – поинтересовался Иона. Сунув руки в карманы брюк, он крепко сжал в ладони диск, лежавший в одном из них.
– Я задал брату Антонию тот же вопрос. Не знаю, что он сделал с оригиналом после того, как изложил написанное в нем на свой лад. Он смутился, не находя, что ответить, чему, должно быть, имелись свои основания, и я не стал докучать ему дальнейшими расспросами.
В здании почтового отделения было душно. Брат Антоний вспотел. Не найдя при себе платка, чтобы отереть лицо и шею, он нервно провел по лбу тыльной стороной ладони. Пребывание в здании почты показалось ему вечностью. Он не отдавал себе отчета в том, что заставило его со всех ног пуститься вниз с горы. Бежал он, словно гонимый неведомой силой, видя одну-единственную цель – отправить письмо как можно быстрее. Дождавшись своей очереди, он потянулся к дорожной сумке, но письма в ней не обнаружил. Бедный старик в спешке обронил письмо по дороге.
Иона с сочувствием покачал головой.
– И тогда он отправился в пещеру, – таинственным голосом сообщил Странник.
Глава 11,
в которой Симона записывает траектории сновидений и набивает татуировку, а доктор Старкин делает удивительное открытие
Помощь от Ники, свалившаяся на Симону столь неожиданно и своевременно, решила разом все проблемы. Окрыленная Симона оплатила, наконец, все счета и купила достаточно продуктов, чтобы приготовить роскошный обед, состоящий из морского окуня, запеченного с душистыми травами, овощного салата и ягодного пирога. После обеда Симона смолола кофейные зерна и сварила настоящий кофе, мысленно посылая подруге свои благословения. Когда кофе осадил непривычно плотный обед, Симона вошла в благостное состояние души и стала мечтать о том, как найдет новую работу и постепенно вернет деньги Нике.
Впервые за последние годы ее дни стали легкими. Она стремительно менялась, вновь обретая уверенность в себе и вкус к жизни. Вместе с тем ее странные сны продолжались. Она бродила в них по одним и тем же траекториям, то на плоскости, то в объеме. Сюжет сновидений не повторялся никогда, картины мозг синтезировал самые разнообразные, но в этих прекрасных декорациях двигалась она почему-то в одном и том же направлении. Видела ли пляж или дом, свою работу или полет на дельтаплане, направление ее движения во сне повторялось. Ради развлечения, просыпаясь, она фиксировала свои ночные передвижения в блокноте, найденном в письменном столе мужа.
Едва пробудившись, Симона увидела рисунок из тонко прочерченных, переплетенных между собой цветов, покрывающих черный фон плотного картона обложки блокнота, с трепетом открыла его и принялась выводить следы своих ночных путешествий. Картины проплывали перед ее внутренним взором, но она обращала внимание лишь на то, в каком направлении двигалась и, крепко вцепившись взглядом в наспех набросанные на листе линии, старательно обводила их.
Она заметила, что траектория передвижений не менялась до тех пор, пока она не запоминала ее и не выбрасывала на бумагу с точностью до малейшей закорючки. Как только очередной символ собирался, направление ее движения во сне менялось. Из поворотов ночного маршрута складывалась непонятная картина. Некоторые символы имели объем, за которым просматривался тот же знак, что и на плоскости. По мере того как Симона аккуратно фиксировала их, образ мужа перед внутренним взором становилась все более четким. Неизмеримая сила росла внутри нее, позволяя дышать полной грудью. Глядя на портрет мужа на прикроватной тумбочке, она благодарила Нику или кого-то еще, кто проявлял себя через нее.
На фото Люка был запечатлен на одной из вечеринок с друзьями. Черная водолазка, потертые синие джинсы, короткие светлые волосы. Люка улыбался самой счастливой и безмятежной улыбкой. Несчетное количество раз Симона смотрела на этот снимок, всматриваясь в смеющиеся серые глаза, но ответа на мучивший ее все эти годы вопрос не находила. Вновь и вновь она мысленно возвращалась в тот день, когда они познакомились. Вспоминала, как часто Люка задерживался на работе в последние годы их совместной жизни. И снова мысленно возвращалась в ту страшную ночь, когда он не вернулся.
После его исчезновения Симона стала повсюду таскать с собой видеокамеру. Как одержимая, фиксировала все, что происходит вокруг точно так же, как теперь рисовала линии в блокноте, – в подспудном желании никогда больше не пропустить что-то важное. Вскоре знакомые стали замечать эту навязчивую странность Симоны, начали задавать вопросы. Вопросы действовали на нервы, а нервы у Симоны были и без того расшатаны. Она отложила камеру в сторону. И тогда к ней пришел первый диск.
Полистав блокнот, Симона обнаружила закономерность, которой не замечала раньше. Она выдирала листы один за другим, складывая их в строгой последовательности по датам, выведенным в нижнем правом углу каждого листа. Из символов складывалась красивая и непонятная картинка.
Под душем Симона стояла с открытыми глазами. Мыльная пена стекала в глаза, но она не закрывала их, потому что стоило закрыть, как перед ней возникала четкая фигура Люки. Он появлялся из кромешной тьмы, приближался до уровня переносицы, после чего медленно отплывал в правый верхний угол. И тогда в сердце возникал спазм. Симона выключила воду и, выйдя из душевой кабины с намерением действовать, стала быстро натягивать одежду прямо на мокрое тело.