– Это самый прекрасный, ароматный чай, который мне довелось попробовать в жизни – сказал Странник, после чего продолжил свой рассказ: – Монаха, к которому я шел, зовут Антоний. Ему, должно быть, около шестидесяти. Он из того горного монастыря, что к югу от Таферата. Один из приятелей рассказал мне о нем. Монах этот ясновидящий. В свое время он помог моему приятелю выбраться из душевного кризиса. Несколько дней я прожил при монастыре, потом пришлось спуститься в город и снять номер в гостинице. Я стал приходить к брату Антонию почти каждый день. Тот терпеливо уделял мне внимание, хотя таких психов, как я, в монастырь приходит немало. Каждый раз он с участием выслушивал мой бред. Особых проблем в моей жизни никогда не было. Мне двадцать три. Была работа и друзья.
Странник ненадолго притих, очевидно, предавшись воспоминаниям, а затем продолжал:
– Стояла июньская жара. Мы с братом Антонием гуляли по монастырскому саду, наполненному благоуханием роз. В тот день я заметил, что монах таит в себе какую-то боль, но расспросить об этом не решался. В голосе его чувствовалось беспокойство. На протяжении всей нашей беседы он так или иначе выражал сомнения относительно моего решения стать послушником. Наконец я решился и сказал, остановившись посреди сада: "Брат Антоний, я приехал сюда в таком безнадежном состоянии, разочарованный в себе и совершенно потерявший вкус к жизни. В один день весь мой мир перевернулся, все стало видеться тщетой и суетой, совсем, как у Екклесиаста".
На этом месте Странник сцепил ладони в рукопожатии и потряс ими.
– Я пустился из города наутек. Как одержимый бежал, сам не ведая куда, пока не очутился здесь. Выйдя из поезда в Таферате, я все еще видел одни лишь пустые микросхемы вокруг. Ты когда-нибудь видел матрицу без духа? – спросил он Иону.
– Скелет в татуировках. – Иона улыбнулся.
– Тысячи знаков! Весь скелет покрыт ими! – воскликнул Странник. – Читай, как пожелаешь. Можешь сверху вниз, вверх ногами или по диагонали.
– У человека всегда есть выбор, – заметил Иона.
– Я выбрал путь сюда, – откликнулся Странник. – И пришел я сюда не зря. Так терпеливо и внимательно меня не слушал еще никто за всю мою никчемную жизнь. В тот миг, остановившись на садовой дорожке, я желал только одного: быть хоть чем-то ему полезным. И попросил рассказать мне о том, что его гложет.
Глава 8
Рассказ брата Антония
-Благодарю тебя за участие, – ответил брат Антоний Страннику. – Станешь ли ты послушником или передумаешь и вернешься к мирской жизни, я призываю тебя к осторожности. Меня действительно кое-что беспокоит, и сегодня я принял решение поделиться с тобой. Ты должен знать, куда пришел, прежде чем примешь окончательное решение стать одним из нас. Это место в горах не совсем обычное.
– Нести на себе бремя грехов человеческих значительно тяжелее, нежели ухаживать за больными и работать в две смены, – с жаром сказал Странник, и брат Антоний мягко улыбнулся в ответ.
– Я расскажу тебе одну историю, чтобы предостеречь, – сказал он. – Несколько лет тому назад к нам пришел молодой мужчина, решивший стать послушником. Он был успешным человеком, имел жену и постоянный доход. Тем не менее оставил все. Звали его Люка.
Слезы застлали глаза монаха, однако он овладел собой и улыбнулся Страннику. От уголков его светло-голубых глаз протянулись лучи морщинок.
– Дружба наша с братом Люкой началась необычно. Он стал послушником, а я был его наставником. Желая удостовериться в том, что пришел в правильное место и не станет сожалеть об этом, брат Люка постоянно расспрашивал меня обо всем. Манера разговора у него была особенной. "Послушай-ка, брат Антоний, а у тебя есть счет в швейцарском банке? – спросил он как-то раз. – В этом случае твое пребывание здесь было бы совершенно бесполезным и не являло бы миру истинных чудес, преобразуя и упорядочивая его".
Вспоминая друга, брат Антоний казался совершенно счастливым. Глаза его засветились радостью.
– Брат Люка пытался во что бы то ни было избавиться от общепринятых в мирской жизни опор, – пояснил брат Антоний. – Он был честным парнем. Так началась наша дружба.
Брат Антоний жестом пригласил Странника сесть на скамейку под деревом. Когда они расположились, брат Люка незримым свидетелем присутствовал с ними.
– Скамейку эту брат Люка смастерил собственноручно, – с гордостью сообщил монах, похлопав ладонью по деревянным доскам.
– Ты говоришь, брат Люка в миру был успешен. Чем он занимался? – поинтересовался Странник.
– По его словам, он только и делал, что целыми днями смотрел в микроскоп. Брат Люка был ученым. Изучал человеческую кожу и ее способность к адаптации в экстремальных условиях. Семя надо бросить в холод, чтобы оно проросло, – сказал брат Антоний. – Тянулось к свету, – добавил он. – Брат Люка говорил, что люди спят, потому что их законсервировали до времени.
– Так и сказал? – удивился Странник, и брат Антоний несколько раз кивнул в подтверждение.
– И вот это время пришло, – продолжал он. – Брат Люка был уверен, что настало долгожданное время, когда люди станут меняться, как те брошенные в мерзлую землю семена, что, движимые неведомой силой, тянутся к свету. Он говорил о системе, в которой мы живем. Системе сложной и вместе с тем простой. Я хорошо понимал, о чем он толкует. Если человек не знает, чего хочет или неожиданно меняет свой курс, то вместе с ним с маршрута сходят окружающие его люди. Да, – повторил брат Антоний, – я хорошо понимал. Прежде чем прийти сюда, в монастырь, я сам простился с родными. Наши судьбы тесно переплетены, и каждый из нас несет отпечаток всех, встреченных на жизненном пути людей. Несмотря на то что брат Люка говорил верно, все же была некая странность в его речах.
– Он имел в виду, что мир движется внутри системы, – кивнул Странник. – Он верил, что действительно настали новые времена, и мир должен коренным образом измениться?
– Я расскажу тебе все по порядку, – ответил брат Антоний. – Расскажу, чтобы предупредить тебя. Если человек не знает, чего хочет, говорил он, все хвосты желаний, нереализованные планы, едва возникшие в голове желания, все эти фрагменты и хвосты, словом, весь тот сор, от которого люди, приходящие к нам монастырь, хотят избавиться, перетасовывается и падает на головы ближайшего окружения. Мы пребываем в магнитном калейдоскопе, притягивая друг друга и отталкивая, и вновь соединяясь, создавая бесконечное количество новых узоров. В таких речах не было бы ничего странного, если бы не одна существенная деталь: брат Люка считал, что любой персональный компьютер в состоянии менять реальность вокруг нас без приложенных к тому наших усилий, достаточно просто сесть за него и подключиться к сети.
Брат Антоний замолчал и внимательно посмотрел на Странника. Тот оставался безмолвным, опасаясь нарушить течение рассказа.
– Он оставил в городе жену, – решился поделиться брат Антоний. – Но, как я видел, план его был точно продуманным мероприятием. Он совершенно точно знал, что делает. Брат Люка все же стал послушником. Его отношения с женой не были оформлены официально, а потому формально все было в порядке. В монастыре он выполнял разные поручения, связанные с внешним миром: ходил в другие монастыри, продавал или обменивал на продукты поделки братьев. Прошло какое-то время, и я стал замечать, что походы его в горы становились все более затяжными. С каждым разом брат Люка становился все задумчивее. Складывалось впечатление, что он с кем-то общается во время своих длительных отлучек. Я волновался за него, но молчал, выжидая. И я дождался. Как-то раз он заявил, что в наших головах есть код активации, но не у всех он запущен. Так своеобразно он выражался, говоря о свете внутри нас, – с улыбкой пояснил Страннику брат Антоний. – Но вслед за тем он назвал людей управляемыми биологическими объектами, и это серьезно насторожило меня. Да только центр управления находится, брат Антоний, совсем не там, где ты думаешь, сказал мне брат Люка со всем пылом, на какой был способен. На пути к центру активации стоит заслон, созданный теми, кто на протяжении тысячелетий порабощал себе подобных. Людям необходимо вспомнить себя настоящих. Система, в которой мы живем, уж и не припомнишь, когда являлась гладким зеркалом, а не кривым. Без зеркала мы бы не смогли существовать в этом огромном мире, поскольку сам мир устроен так, но оно должно быть ровным и чистым, – пояснил от себя брат Антоний, поглядев в глаза внимательно слушавшему Страннику. – Так вот, система, по заверению брата Люки, была создана нами же, будущими, с тем чтобы дать возможность сохранить земной мир. Система считывала все произнесенное или записанное людьми, а потом пропускала через кривое зеркало. Вместо книги, что пишется на небесах, у нас теперь желтый журнал.
– Так и сказал?
– Так и сказал. И дело тут было в том, что в систему была внедрена программа с багом. Вирус номер два. Скопированная с несовершенного реального мира система виртуальная, компьютерная, дала сбой, накрепко сцепившись с реальной. Брат Люка сказал, что вирус проник слишком глубоко, но в этом нет ничего странного, поскольку все идет по какому-то глобально разработанному сценарию. Судьбы наши были накрепко связаны, и я не мог оставить друга без участия. Я видел, что брат Люка запутался и противоречит сам себе.
Брат Антоний перекрестился. Прервав рассказ, он опустил голову и ушел в себя. Странник терпеливо ждал, обдумывая услышанное предостережение.