Из-за внезапно накатившей новой волны лихорадки Симона ошиблась в расчетах. Привычка складывать в голове цены на товары сформировалась у нее вскоре после исчезновения мужа, и последние три года Симона перебивалась случайными заработками. На кассе на нее навалилось полное душевное бессилие. Кассирша – девица с жирно подведенными глазами и неподвижным лицом куклы – смотрела на Симону с безразличием робота. Денег на оплату всех покупок не хватило, и Симона испытывала страдание в попытке принять решение. Внезапно она разозлилась, вспыхнула, точно спичка, и, сбросив с плеча сумку, с силой швырнула ее на прилавок. Проглотив таблетку парацетамола, демонстративно неспешно откупорила бутылку воды, вызывающе посмотрела на кассиршу и стала пить большими шумными глотками. От такой неожиданной наглости девица растерялась и даже приоткрыла рот. Уверенным движением Симона отложила в сторону кусок мыла и два красных яблока и с вызовом посмотрела на кассиршу. Суммы хватило ровнехонько, без сдачи.
За неимением денег на проезд домой пришлось топать пешком. Дорога заняла около получаса, а дома ждала куча неоплаченных счетов. Решение обменять жилплощадь на меньшую становилось для Симоны неизбежным по мере роста долгов. В случае удачной продажи она могла бы погасить все долги. Именно об этом думала Симона, глядя на тонкое золотое колечко на безымянном пальце, подаренное мужем на помолвку. Невидимый крючок цеплял одну за другую петли мыслей. Так шла она, погруженная в себя, пока внезапно не остановилась посреди парка.
Возле центральной аллеи, за маленьким раскладным столом с бижутерией стоял карлик. И стол и продавец за ним были окутаны клубами пара, вырывавшегося из решетчатого люка в земле. Зрелище было само по себе завораживающее, а тут еще маленький продавец, прихрамывая на одну ногу, неспешно обошел стол и самым бесцеремонным образом преградил Симоне путь. Он стоял перед ней, одетый в короткий черный фартучек и забавный колпачок на голове, и глядел снизу вверх пронзительным взглядом умных карих глаз. От неожиданности Симона даже выронила сумку, из которой на кирпичную кладку аллеи со звоном брякнулись ключи. Не дав ей опомниться, карлик ловко схватил ключи, деловито осмотрел их со всех сторон, отряхнул маленькой ручкой и с вежливой улыбкой протянул Симоне.
– Прошу вас, не соблаговолите взглянуть на мой товар? Есть что-то особенное лично для вас, – пропел он ласковым голосом, возвращаясь к столу, и поманил за собой крохотной, подвижной ладошкой.
– Право, не стоит, – слабо возразила Симона, в сердцах ругая весь свой сегодняшний день. Она бросила ключи в сумку и посмотрела на инициалы "Г.Ф.", вышитые серебром посредине фартука карлика.
– Григориос Фебос, – перехватив взгляд, представился карлик.
Острый взгляд живых и ясных глаз располагал к себе.
– Ну, хорошо, – сдалась Симона. Она чувствовала слабость – на этот раз не физическую, а душевую. Еще немного, и она готова была издать крик загнанного зверя. Устав сопротивляться, она послушно поплелась к столу с украшениями.
Под развесистой кроной дуба на коричневой бархатной скатерти аккуратными рядами располагались искусно сделанные браслеты, серьги и ожерелья из серебра. Глядя на них, Симона снова забыла о себе. Ее поразили не только мастерски сделанные украшения, но и смелость маленького продавца, в одиночестве стоявшего в столь безлюдном и совершенно неподходящем для торговли месте. Дым, вырывавшийся из отдушины в земле, захватил столик и стелился над сокровищами, то закрывая, то открывая их взору Симоны, что добавляло остроты впечатлению.
– Здесь тепло, – объяснил Григориос с улыбкой. – Вы только посмотрите, – засуетился он вокруг стола. – Для вас вся эта красота за бесценок. Не изволите примерить эти чудесные серьги? Я создал их специально для такой прекрасной дамы, как вы, – сказал он и протянул ей пару серег в виде переплетения тонких серебряных нитей виноградной лозы.
Они были и впрямь восхитительны. Григориос удовлетворенно кивал, наблюдая за нескрываемым восторгом Симоны.
– Тонкая работа, – заметила она, вежливо улыбнулась и положила серьги на место.
– Но ведь они вам понравились, – искренне и совершенно по-детски удивился мастер Григориос.
– Быть может, в другой раз. К тому же мне больше нравится роза. Вон та, – кивнула она в дальний правый угол – туда, где на темном бархате выделялась единственная среди серебряных поделок золотая роза.
Григориос посерьезнел. Прихрамывая, он обошел стол, взял розу и протянул Симоне. Он посмотрел ей прямо в глаза, и на мгновение по лицу его пробежала тень.
– Не проблема, расплатитесь, когда будет возможность, – улыбнулся он и стал деловито разглаживать ладошкой бархатную скатерть.
– Даже не знаю, – засомневалась Симона.
– Вы ведь часто здесь ходите, – сказал он. – Я вас видел раньше.
– Странно. А я вас не видела, хоть и стоите вы на самом видном месте.
– Горожане поглощены своими мыслями, – грустно заметил карлик. – У каждого свои заботы. Все бегут, мало что замечая вокруг.
– Я занесу вам деньги сегодня или завтра, – пообещала Симона.
– Договорились, – улыбнулся Григориос.
До выхода из парка оставалось меньше километра, и Симона прошла их медленно. Удивительно, но она не испытывала ни малейшей неловкости из-за розы. Напротив, напряжение дня не просто спало, оно было полностью уничтожено мастером Григориосом. У Симоны возникло чувство, что она только что проснулась – свежая и отдохнувшая. Наслаждаясь уходящими красками осени, она больше не искала знаков, от которых зависело что-то жизненно важное, а именно связанное с покинувшим ее мужем. Что-то внутри нее безвозвратно сгорело каких-то несколько мгновений назад, но что именно, Симона не знала, не находя ответа ни внутри себя, ни в окружающем мире. Она снова вспомнила о странном поведении Ники. Подруге четвертый десяток, а она живет одна, и кроме как о книгах да количестве посетителей магазинчика не рассказывает, не считая поверхностных разговоров ни о чем. Разговоров о своем прошлом Ника избегала, так что никто из окружения не знал о ней ровным счетом ничего, кроме того, что было очевидно: одинокая женщина, живущая в мире книг, держательница небольшого, но популярного в городе книжного магазина. Вот, собственно, и все. Симона так и не нашла ответа на вопрос, куда могла отправиться Ника утром субботнего дня, заперев магазин в самое посещаемое время.
Войдя в дом, Симона сняла куртку, размотала шейный платок и задумчиво посмотрела на свое отражение в зеркальной стене холла. Заиграла тема Лебедя из "Карнавала животных" Сен-Санса. Номер звонившего не определился.
– Люка, – прошептала она и схватила трубку. – Люка! – воскликнула он срывающимся от волнения голосом.
– Снова проблемы, Симона? – послышался голос шефа.
– Сейчас я все объясню, – спохватилась она, но тот резко перебил, сказав тоном жестким и не терпящим возражений:
– Не трудитесь, потому что с сегодняшнего дня вы уволены.
В трубке послышались короткие гудки. Симона посмотрела на телефон ничего не понимающим взглядом. Она выронила из рук пакет, села возле зеркальной стены на стул, склонила голову и заплакала, тихо всхлипывая и вытирая нос кружевной манжетой рубашки.
Глава 7,
в которой Иона обнаруживает в себе новые способности, спасает Странника и слушает его рассказ
Разноцветные слои непрерывно плывущего под ногами земного пирога с непривычки вызывали головокружение. Иона снова крепко зажмурился. Вот уже час, как он сидел на скамейке возле дома, смотрел на землю под ногами и пытался адаптироваться к новому ви́дению. Состояние было сродни тому, что случается с вестибулярным аппаратом во время сильного ветра, когда смотришь на танцующие тени деревьев под ногами. И снова Иона прошил взглядом слои земли. Ближе к поверхности был песок и камни, потом к ним присоединялась вода, еще ниже – рвущийся наружу пар. Иона падал все ниже и ниже, – туда, где полыхал огонь. И снова толчок, на этот раз в груди. Иона смотрит в небо на плывущие облака, потом закрывает глаза и открывает их. Упражнение давалось нелегко.
Поначалу он решил, что отравился ядовитыми парами, источаемыми горой. По дороге домой после второго визита в пещеру глазам его открылось волнующее зрелище: над деревьями, травами и валунами колыхались плотные облака множества оттенков. Встретившиеся на пути люди имели внутри незабываемой красоты голубой свет, а за спиной у каждого был непроницаемый для глаз Ионы черный мешок, который Свидетель назвал мешком возможностей. Другой мир, о существовании которого Иона, как и любой другой человек, хоть раз в жизни, да задумывался, раскрывал ему свои тайны. Он присутствовал одновременно в нем и где-то еще. Его предположение об отравлении быстро развеялось, поскольку самочувствие было, как никогда прекрасным. Энергии было даже чрезмерно, ибо Иона потерял сон.