- О, пожалуйста, не надо на меня давить, - попросил Остиан, когда Серена отошла от него, убедившись, что скульптор выглядит должным образом.
- Все будет прекрасно, дорогой. Ты и твои руки скоро заставят этот мрамор петь.
- А как твоя работа? - спросил Остиан. - Получается портрет?
Серена вздохнула:
- Продвигается понемногу, но лорд Фулгрим так жаждет боя, что у него почти не остается времени, чтобы мне позировать.
Остиан заметил, что Серена бессознательно начала почесывать ладони.
- С каждым днем, пока я смотрю на незаконченную работу, она мне все больше и больше не нравится. Мне кажется, что надо бы начать все заново.
- Не надо, - сказал Остиан, размыкая ее руки. - Ты преувеличиваешь. Все хорошо, и, как только Лаэран будет покорен, лорд Фулгрим сможет позировать тебе столько, сколько нужно.
Она улыбнулась, но Остиан понимал, что Серена с трудом сдерживается. Он пожалел, что не в состоянии развеять меланхолию, овладевшую душой Серены, и предотвратить вред, который она наносит самой себе.
- Пойдем, - только и сказал он. - Нельзя заставлять Бекью ждать.
Остиан не мог не признать, что Бекья Кински, музыкально одаренное дитя из европейского города-улья, была весьма привлекательной женщиной. Буйные синие волосы на ее голове напоминали ясное летнее небо, а черты лица свидетельствовали о хорошей наследственности и квалифицированной хирургической коррекции. Хотя, по мнению Остиана, чрезмерное количество декоративной косметики только отвлекало внимание от ее естественной красоты. Чуть ниже линии волос он заметил вживленные акустические устройства, а с головы свисало несколько тончайших проводков.
Бекья обучалась в лучших академиях Терры, а затем стажировалась в недавно открытой Консерватории, хотя, по правде говоря, время, проведенное в этом заведении, можно было считать потраченным зря. Преподаватели Консерватории уже не могли научить ее ничему, чего бы она не знала. Люди слушали ее оперы и композиции во всех уголках Галактики, и ее музыкальный талант был просто за рамками каких-либо сравнений. Ее музыка наполняла душу светом и, казалось, могла бы двигать горы.
На борту "Гордости Императора" Остиан уже дважды встречался с Бекьей, и каждый раз ее чудовищно раздутое эго и непомерно высокое самомнение вызывали у него неприязнь. Но по какой-то неведомой причине Бекья, казалось, благоволила ему.
Бекья, в многослойном платье под цвет волос, в одиночестве сидела на приподнятой сцене в противоположном конце концертного зала. Она опустила голову и внимательно осматривала клавесин, соединенный с множеством акустических излучателей, расположенных на стенах через равные промежутки по всему залу.
Концертный зал представлял собой широкое, отделанное темными панелями помещение с порфировыми колоннами, освещенное неяркими люминесцентными сферами на гравитационных генераторах. Мозаичные стеклянные окна с изображениями Астартес Легиона Детей Императора в пурпурно-красных плащах занимали одну стену, а вдоль второй стояли мраморные бюсты, по слухам высеченные самим примархом.
Остиан мысленно пообещал себе позже осмотреть их внимательнее.
Зал собрал около тысячи слушателей. Некоторые пришли в бежевых одеждах летописцев, другие - в строгих черных мундирах адептов Терры. Кое-кто выделялся сшитыми на заказ мундирами, брюками с лампасами и высокими черными сапогами, что выдавало представителей имперской знати. Они специально присоединились к Двадцать восьмой экспедиции, чтобы послушать выступление Бекьи.
Были среди слушателей и солдаты Имперской Армии: старшие офицеры в шлемах с плюмажами из перьев, копейщики кавалерии в золотых колетах и блюстители дисциплины в красных плащах. В концертном зале царило смешение всевозможных цветов, а бряцание шпор по деревянному полированному полу перекликалось со звоном парадных сабель.
Многообразие мундиров поразило Остиана.
- Как могут все эти офицеры находить время для посещения подобных мероприятий? - удивился он. - Разве мы не находимся в состоянии войны с чужеродной нацией?
- Дорогой мой Остиан, время для искусства всегда найдется, - ответила Серена, принимая два хрустальных кубка искрящегося вина от одного из ливрейных лакеев, беспрестанно снующих по залу. - Война, безусловно, жестокая госпожа, но она ничто в сравнении с музыкой Бекьи Кински.
- Не вижу причин, почему я должен здесь находиться, - заметил Остиан, пригубив вино и наслаждаясь освежающей прохладой напитка.
- Она же сама тебя пригласила, дурачок, а перед просьбой Бекьи мало кто может устоять.
- Но она мне даже не нравится, - возразил Остиан. - Почему я должен обращать внимание на ее приглашение?
- Потому что ты ей нравишься, глупый, - сказала Серена и шутливо ткнула его в бок локтем. - Надеюсь, ты понимаешь, что это значит.
Остиан вздохнул:
- Не могу понять, как это могло случиться. Я едва ли перекинулся парой слов с этой женщиной. Она редко позволяет ввернуть хоть словечко кому-нибудь из своих собеседников.
- Можешь мне поверить. - Серена ласково дотронулась своей изящной ручкой до его запястья, - ты и сам хочешь здесь быть.
- В самом деле? Просвети меня на этот счет.
- Ты ведь еще ни разу не слышал, как играет Бекья, не так ли? - с улыбкой спросила его Серена.
- Я слышал ее записи.
- Мальчик мой! - Она театрально закатила глаза, словно падая в обморок. - Если ты своими ушами не слышал игру Бекьи Кински, ты не слышал ничего! Тебе понадобится несколько носовых платков, поскольку слезы будут литься ручьями! А перед выступлением следует принять успокоительное, чтобы не слишком лихорадило от восхищения!
- Прекрасно, - буркнул Остиан, уже жалея, что не остался в своей мастерской с глыбой мрамора. - Что ж, я остаюсь.
- Не сомневайся, - усмехнулась Серена. - Ты об этом не пожалеешь.
Шум голосов в зале постепенно стал стихать. Серена отняла свою руку от запястья Остиана и прикоснулась пальцем к губам. Скульптор оглянулся, ища причину наступившей тишины, и увидел, что и концертном зале появилась высокая фигура и белом одеянии, с длинными светлыми волосами.
- Астартес… - выдохнул Остиан. - Я не думал, что они настолько огромны.
- Это Первый капитан Юлий Каэсорон, - пояснила Серена, и в ее голосе он уловил нотку самодовольства.
- Ты с ним знакома?
- Да, он попросил меня написать его портрет, - просияла Серена. - Мне стало известно, что он покровительствует искусствам. Он очень приятен в общении и обещал информировать меня о предоставляющихся возможностях.
- Возможностях? - переспросил Остиан. - Что это за возможности?
Серена не успела ответить, поскольку люмосферы, постепенно сбавляя яркость, погасли и по залу пронеслось нетерпеливое шиканье. Взглянув в сторону сцены, Остиан заметил, что Бекья положила руки на клавиатуру клавесина.
Едва акустические излучатели и точности воспроизвели и усилили начало мощной увертюры, Остианом внезапно овладело непреодолимое романтическое чувство.
А потом представление началось, и шторм звуков обрел очертания мелодии и развеял неприязнь Остиана к Бекье. Сначала он услышал отдельные капли дождя, потом поднялся симфонический ветер, и вот уже вовсю разбушевался ливень. Он слышал звон и шелест воды, хлещущие порывы бури и грохотание грома. Остиан даже поднял голову, почти ожидая увидеть над головой тяжелые тучи.
Музыка крепла, и в зале заметались голоса тромбонов, пронзительные стоны флейт и громогласные удары литавр, они сливались в страстную симфонию, повествующую дивную эпическую историю на каком-то прекрасном и очень ясном языке, хотя позже Остиан совершенно не мог вспомнить, о чем была эта песня.
К оркестру присоединились голоса вокалистов, хотя на сцене не было никого, кроме Бекьи, а музыка продолжала греметь, призывая к миру, радости и братству людей.
Душа Остиана воспарила, а затем была низвергнута в пропасть, и он ощутил на своем лице слезы отчаяния, но мощная кульминация симфонии снова подняла его в небеса.
Он искоса взглянул на Серену и понял, что и ее обуревают те же чувства, отчего возникло желание привлечь ее к груди и разделить радостный восторг. Остиан снова перевел взгляд на сцену: Бекья раскачивалась, словно сумасшедшая, ее сапфировые волосы рассыпались по лицу, а пальцы кружили над клавишами, как танцующие дервиши.
Внезапно внимание Остиана отвлекло какое-то движение в рядах восхищенных слушателей. Он заметил, как какой-то аристократ в серебряном нагруднике и синем флотском мундире с высоким воротником, наклонившись, прошептал своей спутнице несколько слов.
В то же мгновение музыка смолкла, и Остиан вздрогнул, как от удара. Музыка не просто смолкла - ее словно вырвали из сердца. Обрушившаяся на зал тишина породила в его груди болезненную пустоту и яркую ненависть к невоспитанному аристократу, чье поведение стало причиной преждевременного конца.
Бекья встала из-за инструмента. Ее грудь в изнеможении вздымалась, а на лице пылал огонь несдерживаемой ярости.
Она с ненавистью вперила взор в аристократа.
- Я не буду играть для таких свиней! - крикнула она.
Мужчина в гневе вскочил со своего места:
- Я не потерплю оскорблений, женщина! Перед тобой Палджор Дорджи, шестой маркиз клана Террават и патриций Терры. Изволь относиться ко мне с почтением!
Бекья плюнула на подмостки:
- Ты хвастаешься тем, что досталось тебе по прихоти рождения. А я создала себя сама. Здесь тысячи аристократов Терры, и только одна Бекья Кински!
- Я требую, чтобы ты продолжала концерт, женщина! - закричал Палджор Дорджи. - Ты не представляешь, сколько веревочек пришлось натянуть, чтобы меня включили в состав этой экспедиции, и все ради того, чтобы послушать твою игру!