– Ты про картинки? В твоём сознании; я думал, ты поняла.
– Ты хочешь сказать, что вы с Уиллом их не видите?!
– Конечно, не видим – ведь мы-то в психовиртуал не вышли.
Лиз замолчала, продолжая обшаривать воздух перед собой. В тишине было слышно, как она сопит и сглатывает от волнения: как я не раз убеждался, новички всегда крайне изумляются, впервые сталкиваясь со зрительными проявлениями психовиртуальной среды.
– И что с ними делать? – наконец, спросила Лиз, немного придя в себя после лицезрения красочных миражей, невидимых для нас со Стивой в данный момент, но таких реальных для неё.
– Так, в поле твоего зрения, внизу должна быть синяя буква "Р", в красном ободке… нашла?
– Да!
– Вот, это иконка Психонет Эксплорера.
– А почему тогда буква "Р"? "Психонет" ведь начинатеся на "п"…
– Ну, русская "Р" – это же английская "пэ"! Вот у нас в Институте и решили, что иконка должна быть интернациональной. Так, теперь смотри на иконку… думай, что хочешь её коснуться… Не-не-не, – мышку не надо трогать!.. – отводя её руку, пытающуюся нащупать манипулятор на столе, проговорил Стива. – Ты сосредоточься и подумай о том, что твой взгляд – это курсор, и представь, будто ты им "нажимаешь" на иконку… – проговорил Стива. Чтобы контролировать процессы, происходящие сию минуту с Лиз в психопространстве, нужно было поглядывать на мониторе в окошечко, отображавшее специальные знаки, и Стива склонился к Лиз. Ну, так-то низко уж можно было бы и не наклоняться… Бородатая щека Стивы помещалась близко к лицу Лиз, чересчур близко, чересчу-ур…
Раздался резкий хлюпающий звук: это я втянул сок через соломинку – неожиданно громко даже для себя, и с каким-то присвистом, аж сам вздрогнул.
– Ух ты!
– Очень хорошо, – ты успешно открыла Психонет Эксплорер… Ну, это здесь маленький новостной сайтик, я его слепил, – мимоходом похвастался Стива. – Это что-то вроде доски объявлений по нашему Институту… ну, попробуй скопировать эту страничку… взгляд влево… ещё… кликай! Теперь – по вон той иконке, в правом верхнем углу, ну, "Мои документы", видишь? Веди взгляд… кликай!
– Получилось! – Лиз даже в ладоши хлопнула, заёрзав в кресле.
– Ну-ка… ага, да, это "Мои документы". Всё, скопировала. Молодец… быстро схватываешь… Теперь выйди…
– Как?
– Да так же, как в старом добром Интернете! Видишь в правом верхнем углу крестик? Кликай по нему взглядом! Молодец! – Стива выпрямился, довольный – было очевидно, что девушку заинтересовал и развлёк его "аттракцион".
– А это что?
– Где? – вновь наклонился Стива. – Э, э! Э!.. Туда не надо!.. – мой друг засуетился вокруг Лиз, запинаясь в проводах и побледнев.
"Наверное, на порнушку случайно наткнулась…" – злорадно и довольно равнодушно подумалось мне. Однако, подойдя ближе, я и сам, наверное, побледнел: "Вот кретин, не мог подальше эту папку засунуть!" – промелькнула досадливая мысль.
Смущённый Стива, стараясь не смотреть на нас, возился вокруг компа.
Я с деланно беспечным видом цедил сок, а Лиз, уже переместившись из кресла на стул, сидела, зажав молитвенно сложенные ладони между колен, и со странным выражением лица, в котором смешались сердитая насупленность и лукавая улыбка.
– Теперь вы не отвертитесь от объяснений, кто такой Ильич. От этого зависит наша дружба… – тихо и отчётливо поставила ультиматум Лиз. И тут же рассмеялась:
– Мальчики, – ну правда, расскажите! Я прекрасно понимаю, что ваша работа во многом секретна… но если уж сам профессор Рудин, не скрываясь, во всеуслышание разглагольствовал об этом таинственном Ильиче, – разве не можете и вы немножко мне о нём рассказать?
Мы молчали.
– Ну пожалуйста… – серебристо прошептала Лиз, положив свои тонкие пальцы на мою ладонь.
– Кто такой Ильич? – проворковала Лиз, чувствуя, что ещё миг – и я уступлю.
– Нн… ну… у нас много разных людей работает… – борясь с собой, промямлил я.
– И не только людей!.. – вставил Стива, громыхнув крышкой от системного блока, которая стояла прислонённая к ножке стола и которую он задел ногой.
– То есть? – удивлённо обернулась к нему Лиз.
Я был благодарен другу – кажется, в удивлении Лиз отвлеклась от вопроса, который задала мне и на который я не имел права отвечать.
– Дельфины. И их дрессировщики. Это когда мы занимались алгоритмами мыслительных реакций, на примере дельфинов это оказалось удобнее, – пояснил Стива.
– …А ещё военные ученые, которые разрабатывают электронные и кибернетические системы для наблюдения и контроля вооружения. Они создали модель, позволившую нам понять, что происходит в нервной системе человека при употребления лизергиновой кислоты, и…
– Лизергиновой кислоты? Это ЛСД, что ли? – прервала меня Лиз.
– Ага, – кивнул Стива, и вдруг загорелся: – Кстати! Раз уж вы про это упомянули…
– Стива! – укоризненно произнёс я, взглянув на друга.
– Опять что-то от меня скрывают, а ещё называются друзья, – покачала головой Лиз.
– Да никто ничего не скрывает! Что тут такого? – последнюю фразу Стива с вызовом адресовал уже мне, и авторитетным тоном продолжал: – ЛСД – отстой и каменный век. Так же, как и оксибутират натрия и другие гипнотики метаболического действия. И даже диметилтриптамин уже не рулит. Но зато есть одна штуковина…
– Сти-ва! – вновь – погромче и повнушительнее – воззвал я к его благоразумию. Но он уже подошёл к стенному шкафу и открыл дверцу.
За нею зияла пустота, а в тёмной глубине ящика, у самой внутренней стенки смутно поблёскивала металлическая панель с переключателями, и рядом можно было разглядеть шершавый шнур, свернувшийся спящей змеёй. Мой друг начал его разматывать, вытаскивая наружу, и я понял, что Стиву теперь не остановить.
Это была любимая игрушка моего шаловливого друга, побочный продукт институтских разработок. С виду довольно простая штуковина, похожая на плоскую коробку с отходящим от неё шнуром и подобием штекера, который упирали в нёбо. А начинка этой коробки работала, если коротко, следующим образом: точнёхонько "нащупав" сканером в голове микроучастки, ответственные за производство естественной мозговой химии, машина целенаправленно воздействовала на них сложно организованной электростимуляцией. В результате мозг начинал усиленно вырабатывать – по выбору – тот или иной из нейротрансмиттеров. Мой друг предпочитал дофамин. Насколько я знал, с некоторых пор каждое утро Стива включал этот стимулятор и подвергал дофаминовой бомбардировке свой мозг. Словив кайф, взбодрённый Мстислав отправлялся на работу, одаряя блаженной улыбкой каждого встречного сотрудника Института, а его характерная походка вразвалочку приобретала оттенок чуть заметного нарушения координации.
– Что это? – спросила Лиз, глядя, как мой друг с загадочной улыбкой расправляет кольца шнура.
– Попробуй, – тебе понравится! – отозвался Стива, протягивая Лиз твёрдый наконечник, заканчивавшийся тонкой блестящей иглой.
Лиз смотрела на Стиву снизу вверх.
– Сначала объясните, что это такое! – потребовала она.
САЙТ 6
Должен признаться – в течение недели я превратился в наркомана. Если Стива регулярно одурманивался дофамином с помощью нейроэлектрической стимуляции, то я подсел на окситацин. Причём без всяких технических приспособлений. Упомянутое вещество интенсивно вырабатывалось в моём организме благодаря общению с Лиз. Мы теперь встречались почти каждый день, и от окситацина, этого химического выражения любовной эйфории, казалось, не лишь соответствующие зоны мозга, но всё моё существо пропитала радость, аки сладость сиропная пропитывает золотые обмылки персика в консервной стеклотаре.
Стива, слава Силе, отстал от нас, и я, решив – гидом буду, но покажу город, – водил Лиз по Питеру.
Скорлупа рыцарских доспехов и гипнотический блеск паркета в огромных залах Эрмитажа; Кунсткамера, с её интригующей атмосферой алхимической лаборатории; катания по Неве, – я старался не упустить ни одной питерских прелестей, усердно насыщая подругу впечатленьями.
Во время наших прогулок Лиз расспрашивала меня о моей работе. Памятуя совет Рудина: "с мисс Этеридж будь начеку", на вопросы Лиззи я старался отвечать по возможности уклончиво и сдержанно. Однако посчитал, что не будет большой беды и такой уж страшной утечки информации, если познакомлю её с базовыми понятиями, которыми мы пользовались в работе.
Так, я объяснил ей, что "психополе" – это среда, созданная совокупными электромагнитными излучениями, которые испускают люди вокруг нас, точнее, – их мозг. Объяснил, что психополе существовало всегда, но только сейчас, с развитием соответствующих технологий, мы научились в него проникать и оформлять в то, что мы именуем словом "Психонет". Правда, оформляли мы психосреду пока "наощупь" и лишь частично, и порой и сами сталкивались с удивительными сюрпризами в виде непредусмотренных нами мыслеобразов и командных схем, которые нам оставалось лишь принять и осваивать. То есть законы функционирования Психонета в большой степени уже были заложены в психополе и обусловливались его особенностями, которые, в свою очередь, зависели, говоря обыденным языком, от того, что и как думали люди вокруг нас, какие настроения и мыслеобразы носили в себе и, соответственно, каковы были характеристики электромагнитных излучений их мозга.