Дефицит – это когда чего‑либо нет в продаже и это нельзя купить ни за какие деньги. Сотрудники детдома часто обращаются к Саше с просьбой «достать» дефицит. Чаще всего Саша отказывает. Он не хочет играть в эти взрослые игры. Он не злой и не жадный, просто знает, что его мама не в состоянии снабдить дефицитом всех. Воспитательница просит его «достать» гречневую крупу. Гречка – дефицит. Крупа нужна ее маме, больной диабетом. Мама ничего не ест, вернее, ей нужна строгая диета. Среди разрешенных продуктов – гречневая каша. Саша пишет письмо своей маме, та высылает гречку.
Воспитательница приносит Саше посылку. В посылке – два килограмма гречки. Она смотрит на Сашу. Ждет.
– Гречневая крупа, первый сорт, – говорит Саша, – цена сорок восемь копеек за килограмм. Здесь два килограмма. С вас – девяносто шесть копеек.
– Хорошо, Саша, я запишу, что у тебя есть девяносто шесть копеек.
Дело в том, что воспитанникам детдома запрещалось иметь наличные деньги.
Глупые мамы и папы давали деньги воспитательнице. Детдомовец мог попросить воспитательницу, и та в следующее дежурство приносила заказ. Таким образом можно было купить, например, конфеты или карандаш. Но воспитательницу нельзя было попросить купить что‑либо запрещенное. Кроме вина и сигарет, запрещены были рыбные консервы, яйца, пирожные и все продукты домашнего приготовления. Не надо объяснять, что наличные деньги у нас ценились значительно выше.
– Нет. Так не пойдет. Это не бизнес. У вас и так моих рублей пятьдесят лежит. Вы же мне их не дадите?
– Не дам. Это запрещено. Да и что ты будешь делать с сырой крупой?
– Продам тете Дусе. Она нянечка, ей ваши запреты до лампочки.
– Но мне гречка нужна для мамы. Ты же обещал.
– Я ничего не имею против вашей мамы. Пусть ест гречневую кашу и радуется. Но я обещал продать вам крупу, а не подарить.
– Хорошо. Бери рубль, и мы в расчете.
– Нет. Вы мне должны именно девяносто шесть копеек. Четырех копеек у меня нет.
Воспитательница включается в игру. Она идет за мелочью.
Сделка состоялась.
* * *
На завтрак нам дают гречневую кашу. Гречневая каша – редкость в детдоме. Нам дают по две ложки каши, мы рады. Не рад один Саша. Он ругается матом, жилы на его шее вздуваются, он коротко бросает: «Сволочи», берет со стола свою порцию каши и ползет к комнате, где едят нянечки.
У Саши торс здорового человека. Его ноги скрючены в немыслимый узел, одна рука парализована. Он подползает к комнате нянечек, открывает головой дверь и своей здоровой рукой бросает в комнату тарелку с кашей.
В комнате нянечек за столом сидят нянечка, ее дочь и муж. Перед каждым – полная тарелка каши.
Мужчина поднимает голову от тарелки. Он видит Сашу и слышит его слова. Саша высказывается в том роде, что нянечка не только сама жиреет на чужом горе, но еще и кормит свою толстомордую дочку и хахаля. Конечно, Саша высказывает все это не такими словами. Он выражается нормальным русским языком, сдобренным отборным матом. Я не берусь повторить эти слова. Мужчина роняет ложку с кашей и просто говорит: «Маня, выйдем». Саша отползает от входа в комнату, и они выходят.
Маня возвращается с фингалом под глазом и полным ведром каши. Оказывается, каши в столовой много, просто ей лень было нести полное ведро.
* * *
Сашу обвинили в том, что он курит. Деньги у него были всегда, и он мог бы покупать даже дорогие сигареты. Но он не курил. Не курил принципиально.
В тот день он предварительно запасся сигаретами, подполз к учительской и закурил. Курил он серьезно, глубоко затягиваясь. Учителя подходили к учительской, смотрели на наглеца, но ничего не предпринимали.