Звонок Анны, предвестник событий, раздался год назад - в прошлом июле, двадцать пятого числа. Той весной я преподавал в средней школе в Лебаноне, вел свой заключительный семестр. Я был более чем готов уйти, но не знал, чем займусь после отставки. Проще говоря, я был нервный, усталый, мне все надоело, но мне нужны были кусок хлеба и покой. Я и не подозревал, но у меня были все признаки болезни сердца. Я понятия не имел, куда поехать. Мне хотелось вернуться в Шотландию, в Троссакс, Лох-Войл, где Сара и я проводили наш медовый месяц. Некоторое время, месяца два или три, я хотел пожить в Италии, в Умбрии. Скажем, в Сполето. Я не знал о нем почти ничего, кроме того, что дорогущее оливковое масло, которое Сара использовала при готовке, изготовляли именно там. Я представлял себе неторопливую живописную поездку по северной части страны, от Нью-Гемпшира до штата Вашингтон и через Миннесоту - в Канаду. Можно было провести одну-две зимы вместо Новой Англии на Гавайях, или в Аризоне, или на американском острове Самоа. Я читал слишком мало английской классической литературы и говорил себе, что это шанс восполнить пробел. Но при этом мне было ясно, что, хоть я и купил том с полным собранием сочинений Шекспира, я никогда не буду их читать. У меня имелись знакомые, с которыми я встречался за обедом или за кофе, но настоящих друзей не было. Все годы моего вдовства я питался в ресторанах, и вот теперь начал подумывать о том, чтобы научиться готовить. Я не увлекался рыбалкой. У меня не было хобби. Если бы Анна не позвонила, я, возможно, постепенно подошел бы к незаметному концу.
Была суббота, одиннадцать часов утра, десять часов по ее времени. Я еще не снял пижаму. День был прохладный, воздух наконец очистился, и я открыл окна. Я плохо спал. Мне все труднее было засыпать и спать до утра, не просыпаясь. Почему-то болело правое плечо. До него было больно дотрагиваться. Я сидел за кухонным столом, ел хлопья и разгадывал кроссворд в местной газете. За кухонным окном о чем-то пересвистывались две рыжие белки, а Софи и Мэри, соседки-близняшки, рисовали мелом на тротуаре. Раздался звонок по Интернету - необычайное явление в моем доме.
- Это Рэй Брэдбери? - спросил женский голос.
Чтобы защитить Анну, себя и тех, кто мог вступить с нами в контакт, я менял имена и названия всякий раз, когда это казалось необходимым. Девичья фамилия Анны была не Уикс, а в замужестве она была не Пирсон. Меня зовут не Рэй Брэдбери. Когда я начал писать это повествование, Анна предложила мне назваться этим именем. Она страстно любит книги и рассказала мне, что Рэй Брэдбери - это знаменитый писатель последней половины прошлого столетия. Я живу в Нью-Гемпшире, а не в Лебаноне. Сара Берд звалась не Сарой Берд. Она приехала не из Индианолы, а из похожего местечка. Даже Ле-Марс на северо-западе Айовы, где, как я говорил, Анна и я останавливались, чтобы пообедать бифштексами и жареным бататом, это не Ле-Марс.
- Это я, - ответил я.
- Это Анна Пирсон. Возможно, вы меня не помните.
Я мгновение подумал. Имени вспомнить я не мог. Со мной это часто случалось.
- Не помню.
- Конечно, - ответила она. - Когда мы были знакомы, меня звали Анна Уикс.
- Анна?
- Да.
- Я помню. Конечно, помню. Это ты?
- Да.
- Как ты? Где ты?
- Я в Айове. Никуда не уезжала. У меня все хорошо. А ты как?
- Все в порядке, - ответил я. - Стал старше. Состарился. Ты бы меня не узнала.
- Мы оба состарились. Я бы тебя узнала.
- Вряд ли, - сказал я. - Слушай, вот так сюрприз! Ты еще разговариваешь со мной?
- Да. Это очевидно. - Она засмеялась. - Я сердилась на тебя. Очень долго. Ты меня обидел.
- Я знаю, - ответил я. - Я поступил отвратительно.
- Да. Точно.
- Не люблю об этом думать.
- Ты об этом думаешь?
- Кажется, не думаю, - ответил я. - Наверное, нет.
- Тем лучше, - сказала она.
- Нет.
- Ты был влюблен. Ты был мальчишкой.
- Да.
- А Сара? Как она? Вы до сих пор вместе?
- Сара умерла.
- О, нет, - воскликнула она.
- Это случилось давно. Тридцать пять лет назад.
- Что? Что случилось?
- Она умерла при родах.
- А ребенок?
- Он тоже умер.
- О, нет, - повторила она. - Сочувствую. Это ужасно.
- Спасибо. Это, и правда, было ужасно.
- Не знаю, что сказать. Я часто вспоминаю Сару.
- Я тоже, - ответил я. - Ты замужем?
- Была. Мой муж умер в прошлом году.
- Сожалею, - сказал я. - От этого не убежать.
- От чего?
- От печали. От боли. Она не делается меньше.
- Да, - сказала она. - Я горюю. Тоскую без него. Мне не хватает его каждую минуту. Но мы прожили хорошую долгую жизнь. Мы родили детей. Я благодарна за это. Очень. Я была счастлива.
Она замолчала. Потом произнесла:
- Я не подумала. Прости меня. Я не хочу быть жестокой. Тебе, должно быть, трудно это слышать.
- Вовсе нет, - ответил я.
По моей просьбе она коротко рассказала о муже, который был садовником и владельцем питомника, и о детях. Их было трое, два мальчика и девочка. Старший - профессор истории; средняя девочка - лаборантка и медсестра-акушерка; младший учится в магистратуре на философском факультете. Один из сыновей живет на Тихоокеанском Северо-Западе, другой - за границей. Дочь живет поблизости. Есть два внука - пока.
- Ты - молодец, - сказал я.
- Мне очень повезло. Правда, с недавних пор мне хочется, чтобы мальчики были поближе к дому.
- Они вернутся, - заверил я, сам не понимая, что имею в виду.
- О, да. Они хорошие мальчики.
- Ты до сих пор преподаешь?
- Я вышла на пенсию в прошлом году, - ответила она.
- А я только что, - сказал я. - Этой весной.
- Что будешь делать?
Этот вопрос оказался с подтекстом.
- Понятия не имею, - ответил я. - А ты что собираешься делаешь?
- У меня много дел.
Потом она произнесла мое имя. Не Рэй, конечно, а мое настоящее имя. Она произнесла его так - понимающе, нежно, умоляюще, как никто меня не называл с тех пор, как умерла Сара. Я остолбенел, вновь услышав это.
- Что? - спросил я.
- Мне надо с тобой кое о чем поговорить.
- О чем?
- Я хочу тебя навестить.
- А что случилось?
- Не буду говорить сейчас. Поговорим, когда приеду.
- Звучит серьезно, впечатляюще.
- Так и есть, - согласилась она. - Это очень важный разговор.
- Хорошо, - сказал я. - Когда ты собираешься приехать?
- Скоро. Если тебе удобно, в начале августа.
- Значит, на следующей неделе.
- Тебя это устроит?
- Приезжай в любое время. Я совершенно свободен.
- Если можно, я бы хотела остановиться у тебя.
- Да. Хорошо. У меня много места. Скажи, когда соберешься, я тебя встречу.
- Я приеду на машине, - сказала она.
- Из Айовы?
- Да. Послушай. Рэй. - В том, как она произносила мое имя, не было ничего необычного, но действовало это потрясающе. - Никому не говори о том, что я приеду.
- Мне некому говорить, - ответил я.
Глава вторая
Я понимаю, каким образом поддерживается напряжение в сюжете. Но я не романист. Меня не интересуют уловки подобного рода. Один из университетских преподавателей заметил, что моя проза похожа на убогий перевод с чешского. Не раз мне указывали на сходство между литературным слогом - при этом обычно имели в виду поэзию - и языком математики. Я - не математик, а лишь учитель математики в средней школе, но я считаю это неверной аналогией: желаемое выдают за действительное. Результаты - выразительность в одном случае, теоретические построения в другом - имеют радикальные различия, они несопоставимы. Сам я глух и слеп к нюансам. Не однажды об этом слышал. Эта неспособность сделала мою жизнь сносной.
Шесть дней между звонком Анны и ее прибытием в Нью-Гемпшир я чувствовал напряжение. Мне это не нравилось. Я находил это состояние неприятным, неудобным. Почему она мне позвонила именно сейчас, после стольких лет молчания? О чем она хотела поговорить со мной? Чего она хочет от меня? Что случится потом? Если бы у меня нашлось какое-то занятие после того, как я подготовил дом (у меня десятки лет не было гостей), я бы сумел отвлечься от дум о ее визите. Как бы то ни было, эти шесть дней я провел в размышлениях и раздумьях. Я отпускал мысли на свободу, не стесняя их логикой или правдоподобием. Может, Анна выждала время после смерти мужа, а потом позвонила, чтобы увидеть, можем ли мы в нашем возрасте попробовать начать сначала? Может быть, она до сих пор обижена, рана, нанесенная мной, причиняет ей страдания, и, поскольку ей больше нечего терять (выдвигая это смешное предположение, я не думал о ее детях и внуках, о ценности ее жизни вне брака), она решила отомстить? Или она хочет попросить денег? Получить компенсацию? А может быть, она умирает (эту мысль я принял с некоторым облегчением) и объезжает всех по очереди, чтобы лично попрощаться с теми, кто сыграл какую-то роль в ее жизни?