Мы миновали кафе-ресторан и пошли вдоль какого-то ангара из рифленого листового железа в сторону другого складского помещения. Пристани были освещены тусклыми фонарями, разбросанными на большом расстоянии друг от друга, а также несколькими дежурными оранжевыми лампочками, установленными над воротами ангаров или на борту судов.
Мой мозг почувствовал что-то еще до того, как это произошло. Некая черная, зловещая вибрация, какой-то сигнал…
Будто завороженный, я наблюдал за тем, как из-за угла пакгауза, в тридцати метрах от нас, внезапно появляются две фигуры.
"Сёрфингист" шел вдоль фасада из листового железа, мавр - по краю пристани.
Они даже не пытались делать вид, будто гуляют здесь от нечего делать, они направились прямо к нам, в хорошем темпе. Обмануться насчет их намерений было невозможно.
"Сёрфингист" мчался вперед будто бык, опустив голову, мавр в бело-голубой гандуре скользил следом как призрак.
"Сёрфингист" снял очки, и я различил глубоко запавшие глаза неопределенного цвета, горевшие жаждой убийства. В руке он держал какую-то штуковину, в которой я не без труда распознал свинцовую трубу длиной добрых шестьдесят сантиметров. Рук мавра вообще нельзя было разглядеть, он прятал их в полах своей гандуры.
Я поискал глазами какой-нибудь предмет, валяющийся в пределах досягаемости. И нашел лишь пустую бутылку из-под пива.
Они шли нас мочить.
Я всего раз видел, как Карен дралась. Это произошло в Центре № 14, в ее модульном доме быстрой сборки, расположенном прямо напротив моего - в соответствии с кольцевой структурой лагеря, разработанной урбанистами из Министерства внутренних дел.
В здании Карен, на 17-м этаже, квартировала одна мерзавка, Мира. Это была активная лесби, нахрапистая и достаточно порочная. К ее услугам имелась куча "подружек" и многочисленные рабыни по всему зданию. Однажды вечером двум "амазонкам" Миры вздумалось заняться Карен, которая много раз отвергала ухаживания со стороны "хозяйки". Карен свалила нападавших несколькими идеально точными и по-настоящему жестокими приемами. Все обитатели мужского корпуса, в том числе и я, наслаждались зрелищем из зарешеченных окон своих "сот", и все как один аплодировали двум техничным нокаутам. Мира больше никогда не пыталась трахнуть Карен, у нее и так имелось все, что нужно, так что не стоило создавать себе проблемы с этой "кокеткой", отправившей двух внушительного вида бабищ в санчасть Центра с тяжелыми травмами. Карен перевели на другой этаж и поселили в одиночную комнату, предварительно наказав.
Позже, когда мы оказались в блоке доктора Коэн-Солаля - исследовательском корпусе, где жили и мужчины, и женщины, - один из первых вопросов, который я задал Карен, был о том, какое боевое искусство она изучала. Тхэквондо? Шаолиньская техника боя, маньчжурский стиль?
"Нет, - ответила она, - тсахал".
Еще позже мне все-таки удалось вырвать у нее признание: один из ее дядей, странноватый брательник отца, с 1965 по 1982 год служил в спецподразделении ВДВ Израиля.
На его долю выпало участие во всех крупных войнах, которые вело Еврейское государство, за исключением Войны за независимость и Суэцкого кризиса.
Именно дядя впоследствии обучил Карен многочисленным приемам рукопашного боя из убийственного арсенала десантника - специалиста по ночным рейдам. Занятия понравились Карен, и она даже решила использовать полученные навыки для балета - хореографической версии "Apocalypse Now", которую она планировала однажды поставить. "Между прочим, - добавила девушка, - это помогло мне выпутаться из многих опасных ситуаций".
Я посмотрел на Карен. Она была ошеломляюще прекрасна. Моя подруга только что сняла очки, ведь никто не дерется с подобными предметами на носу или перед глазами. Ее очи казались двумя шарообразными каплями цвета вороненой стали, вирус добавил им холодного сияния.
- Мы - в критическом положении, - сказал я.
Карен повернулась ко мне с улыбкой, как бы повторяя: "Не волнуйся, ничего плохого с нами случиться не может". Она намотала на запястье кожаный ремешок от рюкзака, и тут эти типы напали на нас.
"Сёрфингист" бросился на меня, тогда как мавру, судя по всему, было поручено заняться Карен. Я не смог проследить за тем, что с ней происходило, и успел увидеть лишь первое движение своей подруги: она изо всех сил швырнула рюкзак прямо в рожу негру. Тот успел уклониться лишь наполовину. Обладатель футболки поблекшего оранжевого цвета налетел с криком: "Сукин сын, получай!" Свинцовая труба, казавшаяся продолжением его руки, отбрасывала серую тень. И вот эта тень обрушилась на меня, будто хищная птица правильной геометрической формы, рухнувшая с неба.
Я уклонился от удара, как ива, согнувшаяся под порывом ветра. Шен Лин принадлежал к числу тех наставников-традиционалистов, которые предпочитали возрождать старинные приемы, добавляя к ним новые или позаимствованные из других боевых искусств, вроде айкидо. Учитель Шен Лин - это эксперт в том числе и в области указанного японского стиля борьбы, и притом очень авторитетный.
Я крутанулся вокруг "сёрфингиста", будто попав в сферу его притяжения, и оказался за этой полинявшей светящейся массой, тогда как тело противника потеряло равновесие, а труба встретила на своем пути лишь пустоту. У меня было немного вариантов: удар ногой сбоку в район лопаток - и парень полетел на бетон; я разбил пивную бутылку о стену ангара и встал в боевую позицию - южнокитайская стойка, подправленная Брюсом Ли.
"Сёрфингист" развернулся ко мне: ухмылка на слюнявом рту, горящий взгляд, поза, напоминающая лягушачью, - полуприсед, одна рука упирается в землю. Он только-только начал вставать с бетона.
- Сукин сын… - бросил белобрысый наркоторговец сквозь зубы.
"Не хватало мне только его болтовни", - подумал я. Моя нога ушла вбок и вверх после двух маленьких "пристрелочных" "шассе" - прием из тайского бокса, другого вида боевых искусств, которым я занимался наряду с тренировками у учителя Шен Лина.
Сокрушительный удар должен пробить щеку или висок противника.
Но я попал по шее, потому что в это самое мгновение белобрысый начал выпрямляться. Он захрипел, качнулся вбок, упал и по-крабьи пополз по покрытому рытвинами бетону пристани. Увеличил дистанцию, после чего вновь встал, все еще немного оглушенный.
В десяти метрах от меня мавр пытался достать Карен ножом с изогнутым лезвием. Девушка только что уклонилась от очередной атаки и ответила ударом рюкзака по роже африканца, после чего очень умело двинула противника ногой в пах. Мавр выругался на языке обитателей пустынь.
"Сёрфингист" вновь двинулся на меня, на этот раз с большей осторожностью. Теперь он пытался изобразить фигуру "я подпрыгиваю на месте, как Мохаммед Али"; он похлопывал свинцовой трубой по открытой ладони другой руки, отбивая короткий ритм; он воображал себя героем фильма "Механический апельсин", придурок. Он хохотал, в его глазах полыхал пожар, зажженный "коксом", или "герычем", или "спидом" - они горели яростью чистого магния.
Я дождался, пока противник подойдет вплотную, и сдвинулся вбок; он последовал за мной и кинулся в атаку: свинцовая труба взметнулась в воздух, опять став продолжением его руки. Я крутанулся в сторону, противоположную первоначальному направлению движения, и выбросил ногу назад - классический удар с разворота. Попал в грудь - достаточно сильно для того, чтобы нейтрализовать атаку трубы, но слабовато, чтобы по-настоящему оглушить противника. Тот вновь бросился на меня, получил ботинком в брюхо, но я в свою очередь не смог избежать жестокого удара трубой, наотмашь, от груди, нацеленного в плечо или ребра, с оттягом - куда бы он ни попал, мне все равно пришлось бы несладко.