Виграф вздохнул. Выдержав паузу достаточную, чтобы я начал чувствовать себя дураком, ответил:
- Вот так и работаю. Ничего сверхъестественного. Ты чувствуешь детали взаимоотношений людей и тех, кто ими управляет, я чувствую твои эмоции, ритм твоего сердца и скорость мыслей в твоей голове. И оба удивляемся друг другу.
- Хм…
- Продолжим?
- Давай.
- Добрые сильные от злых отличаются примерно тем же. Но у них не просто исчезают шипы, а появляются лучи света, которые при прикосновении вызывают положительные эмоции и настраивают на позитивное восприятие мира. У слабых лучи тоже есть, но им едва хватает сил, чтобы греть носителя и выходить за пределы тела. У сильных энергии и возможностей больше. Как ты понимаешь, это не всегда хорошо.
- Хотелось бы услышать твоё мнение.
Завтрак был почти закончен, но под разговор мы наполнили чашки заново.
- Большой всегда заметный, цвет в данном случае роли не играет. Более того, если шипы злого сильного человека заставляют окружающих бояться его и десять раз думать, прежде чем идти на контакт, с лучами обратная ситуация. Тепла и счастья хотят все и всегда, безо всяких исключений, а тот, кто говорит, что не хочет, кому-то врёт. Поэтому добрым и сильным быть сложнее всего, на мой взгляд: единственные, с кем хочется иметь дело, это добрые и слабые, другие же две категории липнут к тебе самовольно и бескомпромиссно.
- Так уж и липнут? - засомневался я.
- Вспомни мошенников, - привёл пример Виграф, - их задача - воспользоваться твоим доверием и получить с тебя какой-то доход. Причём они ещё и довольны останутся проделкой, несмотря на то, что ты можешь быть хорошим человеком и потерять довольно много. А почему довольны? Потому что воспринимают твою доброту как слабость и, соответственно, считают себя сильнее тебя.
- Погоди, ты сейчас про какого доброго, сильного или слабого?
- Предполагаю, что разницы нет. Слабый ничем особо не сможет помочь, сильный поможет в гораздо большем объёме. Единственное, чем рискует жулик, это тем, что добрый сильный раскусит его замысел и на какое-то время забудет о своей доброте. Но такое происходит слишком редко.
- Ну, хорошо. Не уверен, что эта схема существует именно в том виде, в котором ты её описал, и работает так, как описал, но, вроде, всё понятно. К чему ты всё это?
Виграф аккуратно поставил чашечку на поднос и развёл руками, показывая на проносящиеся под нами земли, незримо, а кое-где и явно поделённые на частные владения.
- Я хотел этим немного облегчить твою ношу и предложить другой инструмент для оценки встречающихся людей. Попробуй наблюдать за ними с другого ракурса, не с того, к которому привык. Попробуй выяснить, к какой категории относится твой новый знакомый, и относись к нему соответственно этому, а не опираясь только на симпатии и антипатии.
Подумав над предложением, я усмехнулся - в нём специально для меня таился сюрприз.
- Как ты ловко перевёл ситуацию из борьбы всех со всеми в борьбу добра и зла.
- К счастью или нет, - сходу отозвался Виграф, как будто ничего и не скрывал, - но мир устроен так, что надо уметь воевать. Добрый ты или злой, на определённом этапе становится совершенно не важно.
* * *
Воздух задрожал, перемещаясь, и в центре зала, в нескольких шагах от Монаха, возник Карс. Осмотревшись, он довольно усмехнулся:
- Так и знал, что ты здесь.
- Времени, - Монах по привычке улыбнулся, но движение губ вышло неестественным, безэмоциональным: сейчас он был сконцентрирован на мыслях. - Ты с ними?
- Нет, - удивился Карс, - что мне, больше всех надо, что ли?
Монах пожал плечами.
Гость приблизился, сел рядом под прямым углом, чтобы видеть лицо собеседника. Сложил руки на подогнутом колене, задумчиво покачался взад-вперёд. Произнёс, собираясь, по-видимому, утешить:
- Глядишь, и за мной скоро придут. Я довольно много с тобой общался, да и Маркуса перед всеми защищал.
- Враг народа, - эта улыбка вышла гораздо более честной, потому как перекликалась с размышлениями.
- В смысле? - замешкался Карс.
- Политика преследования людей, уличённых в связях с преступниками. То есть ты ничего не совершал, а тебя судят.
- Политика… Понабрался, - Карс поморщился. - Странно, что это всё не случилось раньше.
- Это единственное, что представляет для тебя странность? - на языке появился непривычный привкус иронии. Ощущения были забавные, тянуло попробовать ещё.
- Не считая того, что ты сошёл с ума, хотя находился в списках на подозрение едва ли не последним? - поинтересовался Карс.
- Списки на подозрение? Да ты, я гляжу, тоже ориентируешься в теме, - нет, слишком едко. Видимо, следствие эмоционального раздрая. Уже другим тоном, более доверительным, Монах попросил: - Не произноси ничего подобного при них, а то и впрямь вместе со мной улетишь.
Глаза Карса машинально дёрнулись вверх, под купол. В них мелькнула опаска, самое, пожалуй, неестественное чувство для Одиночки, находящегося в храме Одиночества.
- Боишься? - выразил он собственные мысли.
- Нет, - легко ответил Монах. - Не то чтобы я знал всё это заранее, но предполагал с определённого момента.
- Точка невозврата? Какая? - вдруг спросил Карс, нарушая все мыслимые и немыслимые правила.
- Рано ты меня хоронишь, - покачал головой Монах. - Понятно, что ты волнуешься за себя, но…
Собеседник выдержал ответный удар. Впрочем, направление мыслей поменять он уже не мог.
- Там ведь ничего нет. Нельзя ни запереться дома, ни гулять сутками без страха проголодаться или заболеть, ни общаться только с кем хочется. К тому же смерть…
- Там смерть честнее, - заметил Монах. - От старости, от несчастного случая. От чужой руки, конечно, хуже, но всё-таки. А они, - он не выделял слово, но Карс понял, о ком речь, - точно так же хотят меня сейчас убить. С полным осознанием этого, потому что считают сам факт изгнания смертью.
Вздохнув, Карс опустил глаза.
Напряжение внутри росло, несмотря на внутреннее согласие с предпринимаемыми действиями: ожидание близящейся развязки. Монаху это не нравилось.
- Точно не уйдёшь? - спросил он, формируя образ. - Я тогда музыку послушаю.
- Мне дашь?
- Дам, - кивнул Монах. - Всем дам.
Когда-то давно ему было интересно попробовать это сделать. Сейчас озорство вдруг оказалось на первом плане мышления, и, поддавшись позыву, он распространил волны на всё помещение.
Он никогда не имел ничего похожего на гимн, не столько не понимая, что это слово должно означать, сколько не представляя, зачем может понадобиться сужать свой кругозор до одной-единственной композиции. Разве она сможет выразить всё, что захочется в него вложить? Однако звенящая под сводами зала песня настолько хорошо выражала его моментное самоощущение, что он пообещал подумать над этим вопросом ещё раз, потом. Если, конечно, будет такая возможность.
Был я в школе герой, я учился на пять,
Я знакомые буквы любил повторять,
Я разглядывал книги как шифр, я пытался узнать,
Что такое весна.
Весна.
Лишь однажды пытался я школу поджечь,
Да учитель узнал, спички выбросил в печь.
Мне хотелось огня и тепла, я не мог больше ждать,
Когда будет весна.
Весна.
Вот уж стало темно, дал учитель звонок.
Я из школы скорей убегал со всех ног,
Он вдогонку за мной, чтобы я не узнал,
Когда будет весна…
Мик с товарищами, словно подгадав, появились до четвёртого куплета, в котором ученик собирался расправиться с учителем. Музыка по чьей-то из них команде оборвалась, на несколько секунд повисла гнетущая тишина.
- Остального тебе недостаточно, да? - с нескрываемой угрозой в голосе спросил Мик. Кулаки его были плотно сжаты, сам он тяжело дышал, то ли после бега, то ли сдерживая злость. - Решил над священным местом поиздеваться?
- В жизни не слышал запрета включать здесь музыку, - спокойно отозвался Монах.
- Потому что запреты для нормальных людей, а не долбанутых на голову, как ты! Ты его оскверняешь одним своим присутствием! Карс, хватай его!
- Пошёл на х…, - с вызовом ответил тот. Монах поморщился из-за мата, но осуждать не стал даже мысленно.
- Каждый Одиночка обязан чтить общие заветы! - вступил в разговор кто-то из-за спины Мика. - А также препятствовать их нарушению, руководствуясь соображениями справедливости.
- Вот и чтите заветы, - заявил Карс. - А то командовать они мной вздумали, ядрёна вошь.
- Ты обязан схватить нарушителя!
- Нарушителя чего? - поинтересовался Монах. - Первый раз слышу, что меня в чём-то обвиняют.
- Ложь! - яростно воскликнул Мик. - Ты сам пришёл сюда, зная, что сюда тебя приведут после всего, что ты сделал!
- Я пришёл сюда потому, что мне нравится здесь бывать, - возразил Монах. - Всё остальное - твои домыслы.
- Ты знал, что нарушил правила!
- И откуда же я это знал, если никто не сообщал об этом?
Невозмутимость Монаха, похоже, выбешивала его карателей больше всего.
- Ты сам это знал!
- Нет, не знал, - он пожал плечами, - впервые услышал от тебя сейчас. Если у тебя есть ко мне претензии, можешь предъявить обвинение и собрание разберёт его.
От одежды команды Мика по залу распространялся запах свежего древесного дыма. Похоже, он не стал ждать решения собрания и, не обнаружив Монаха дома, отыгрался на прилегающей парковой зоне - мол, какая разница, хозяин сюда больше не вернётся.