Общение с парком заняло ещё меньше времени - деревья были гораздо менее хрупкими, чем цветы. Но здесь Монах задержался, сев под одну из лип и откинувшись на ствол спиной. Разумеется, течение мыслей не зависит от того, где именно ты находишься, при условии что там безопасно и достаточно уютно. Но оно сильно зависит от того, что ты делаешь в то время, когда не думаешь. Если так и сидишь на одном месте, мало что изменится. А если занимался делами и вернулся к размышлениям уже в другой обстановке…
Проблема. У Монаха было своё понимание этого обширного по смыслу слова. Какие могут быть проблемы, если ты обеспечен пищей, уютом и свободой действий? Разумеется. Только проблемы с самим собой.
А вот беспокойство… Он себя не понимал. Как и всегда, контролировал свои мысли, эмоции и желания, но не понимал себя. Однако скоро выяснилось, что беспокойства это не вызывало - только удивление. Беспокойство происходило от чего-то другого; не такое сильное, чтобы причинять серьёзные неудобства, но достаточное чтобы ощущаться.
Займёмся более простым, проблемой, - решил Монах. Если появилось недопонимание, но при этом оно возникло само, а не я натолкнулся на него, значит, оно возникло на месте тех мыслей, которые до этого были понятными и правильными. Значит, надо отследить, каких именно? А как?..
Задумавшись об этом, Монах удивился ещё больше. Выходило, что всё было понятно не потому, что было открыто и освоено, а потому, что было освоено то, что открыто. Но это означало, что до этого, во всех своих предыдущих размышлениях, он кружился на одном месте? Понятно то, что просто, а в то, что не просто, он и не лез? Да нет, не может быть. Уж сколько всего он передумал, сколько всего нашёл в себе… Проблем, конечно, у него не возникало давно. Но ведь находились и просто интересные моменты, о которых можно было думать по несколько дней подряд? И что же?..
Всё могло упрощаться. У него имелось определённое пространство сознания, для простого и предельно понятного, куда он вытаскивал кусками непонятное из неосвоенного пространства; а когда разбирал их, они вливались в основное пространство, так же становясь простыми и понятными. Но - не увеличивая его объём… Почему? Это же новая информация. Как объём может не увеличиваться? А может, она как снег, который стоит растопить - и не останется ничего похожего на огромный ком, лишь небольшая лужица воды, которая вольётся в ручеёк и навсегда в нём исчезнет?
Эта мысль Монаху понравилась. Он подержал её ещё немного, представляя со всех сторон, и, отпустив, задумался уже о том, что стоит сделать перерыв. Чего бы он сегодня хотел? Пожалуй, всё-таки гулять. Сделав несколько плавных, как из танца, движений, он оценил готовность тела и удовлетворённо кивнул: гулять.
* * *
Дорогу домой он сумел бы найти из любой точки этого края - за предоставленное в безраздельное пользование время он успел обойти его весь с несколько десятков раз. Если нравится ходить, то почему бы и нет? Хотя путь из восточных лесов явно оказался бы гораздо более долгим, чем могло быть: они ему нравились меньше, чем горные утёсы и побережье океана, и там он бывал не в пример реже. Честно попытался изучить, в некоторой степени преуспел, но оставил. Всему своё время.
Маршрутов Монах не признавал. Он шёл туда, куда вели ноги, не размышляя, куда ему стоило бы пойти, - всё равно знал заранее, куда придёт. Просто-напросто выучил, какой путь куда приводит.
Иногда в дороге хорошо думалось. Иногда хорошо смотрелось. Почему так, Монах не знал; на его взгляд, у него всегда было одно и то же настроение. Он считал это настроением жить. Другие Мечтатели, кто знал его достаточно хорошо, соглашались. Некоторые даже пытались научиться этому, и Монах охотно помогал: ему было интересно, что в итоге получится. К сожалению, у них ничего не выходило. Как сказал один из экспериментаторов, вера Монаха принципиально непознаваема для всех, кроме него самого. Он сам, тогда лишь улыбнувшийся, позже задумался над вопросом: применимо ли к нему понятие веры? Несмотря на прозвище, он уделял в своих мыслях мало внимания всему связанному с религией. Во-первых, вокруг было достаточно интересного, чтобы отложить это на потом, а во-вторых… конечно же - всему своё время. Все там будем и сами всё увидим.
В вечную жизнь он не верил. Изредка думал о ней, но и только. Раз он как-то попал сюда, значит, как-то отсюда уйдёт, тем или иным способом. Желания уйти как можно скорее он в себе не ощущал ни в коей мере, а потому - просто жил.
Время от времени на горизонте, чаще всего на возвышенностях, показывались Дворцы - те, что не были скрыты пологом невидимости. Для каждого из них у Монаха давно имелось своё название, которыми они обозначались в его размышлениях. Хотя смог бы он так же легко, как перебирал в уме их, вспомнить имена их хозяев, ещё вопрос… Именами оперировать было сложнее, чем названиями. В том числе потому, что зрительные образы, привязанные к названиям, были гораздо стабильнее.
Именами…
Монах улыбнулся. Имя, которое первым вспоминалось ему вот уже много дней, - Маркус. Удивительный человек, имевший удивительные возможности. Он рассказал столько интересных Монаху вещей, сколько обычно он слышал, пожалуй, от целого десятка новопришедших Одиночек. Те любили говорить обо всём, что оставили в старом мире, и гораздо меньше - о самих себе, хотя именно это интересовало его в первую очередь. Смешно: спустя какое-то время, вникнув в суть отношений между Одиночками, они становились в разы более замкнутыми, но при этом по их действиям и творениям Монах "читал" намного больше, чем они сами могли бы о себе рассказать.
Маркус был другим. О старом мире он не обмолвился ни разу: всё, что он имел, он потерял уже здесь. Это было в новинку. Но совершенно затянули Монаха истории о других Мечтателях, таких, как Маркус, - Правителях. Они мыслили по-другому, говорили по-другому, а уж делали… Воспоминания о том коротком разговоре были для Монаха чем-то вроде сокровищницы: время от времени он отвлекался от мыслей об окружающем и лез в неё, чтобы выбрать на ощупь и достать какую-нибудь драгоценность, а потом разглядывать её на свету, восторгаясь мастерством изготовителя. Долго, очень долго… Но не до конца. Чтобы она, когда попадётся в следующий раз, не показалась неинтересной и изученной вдоль и поперёк.
Потерять что-либо из своей сокровищницы Монах не боялся: в первый же вечер он устроил ревизию памяти, разобрав каждую эмоцию и заботливо пронумеровав каждую мысль, являющуюся составной частью какого-нибудь воспоминания. Вечность приучает к бережливости: чтобы вещи служили как можно дольше, за ними нужно следить.
Вновь задумавшись, Монах вернулся в реальность от ощущения дыхания интуиции. Она звала его не так уж часто, но если звала, то всегда приводила к чему-то стоящему. В эти моменты Монах благословлял свой образ мышления: ясные и понятные мысли не мешали шестому чувству, а наоборот, ощутимо облегчали поиск нужного направления.
Направление это, кстати говоря, сейчас совпадало с тем, куда шёл Монах. Найдя ориентиры, он переместился на несколько километров западнее, к дому одного из тех, кого считал друзьями.
Мику было чуть меньше ста лет. Сколько точно, Монах не знал; просто как-то раз Мик позвал его на празднование своего дня Рождения, объяснив это круглой датой, пятидесятилетним юбилеем. И случилось это около пятидесяти лет назад. Ну, если ничего не изменилось, а именно - отношение к юбилеям и Монаху, то и празднование ста лет они не пропустят.
Среди Одиночек Мик выделялся уникальным статусом: он имел пару, девушку, которую любил и которая любила его. Это было здесь большой редкостью, большинство если и решали завести устойчивые отношения, то разрывали их в срок от нескольких дней до полугода. Мик же не так давно по секрету обмолвился, что они с Линой вместе целых десять лет. По секрету - потому, что другие этого, скорее всего, не поняли бы. Монах искренне порадовался за друга, признав этот факт достойным восхищения.
На стук в дверь большого, трёхэтажного дома никто не ответил. Это могло значить только одно: хозяина здесь нет. Жилища Одиночек традиционно не предусматривали для гостей возможность остаться незамеченными, равно как и быть замеченными, если этого не хотели хозяева. Где может находиться Мик, Монах знал. Но туда так просто не попадёшь… И неизвестно, нужно ли попадать. Хотя нет, интуиция утверждала, что нужно. Ладно, доверимся.
Перед тем как снова переместиться, Монах задержался - бросил взгляд на располагавшиеся с боковой стороны дома клумбы. Увлечение садоводством когда-то и свело их с Миком, но в отсутствие последнего трогать растения не стоило.
Оказавшись на покрытом густой травой склоне холма, Монах сел в привычную позу и стал ждать. Предчувствие не обмануло: друг был не занят, - но причиной отменять ритуал, возникший едва ли не одновременно с этим местом, это, конечно, не являлось. Уже через несколько минут Монаха заметили и сделали знак рукой: подходи.
Домик, на крыльце которого сидел Мик, нависал над маленькой речушкой, протянувшись с одного берега на другой, едва ли в метре от бегущей воды. Каждая сторона имела своё крыльцо - но вот окна выходили только на середину. Место их встреч. В создании которого участвовали оба, ища компромиссы между вкусами друг друга.
- Привет, - улыбнулся Монах. - Ты как?
- Привет… Ничего, нормально.
Облокотившись на перила, Мик палочкой выводил на земле какие-то узоры. Монах вопросительно кивнул на них, хозяин дома на автомате покачал головой. Спохватившись, пояснил:
- Да можно, можно. Я имею в виду, так, фигня всякая. Ничего осмысленного.
Процесс общения у Одиночек строился на основе простейших правил. Которые, правда, сильно осложняли его для тех, кто хотел чего-то большего, чем было правилами отмерено.