-Пойду прогуляюсь– предупредил Коля.
-Опять в институт? Я позвоню дяде, чтобы он тебя слал домой.
-В гости к Ларисе. Пожелаю ей счастливого пути.
Небо оставалось пасмурным после шедшего в обед дождя. На листьях блестели серебристые капли влаги. Город выглядел свежим и чистым. В глубине активного покрытия стен домов и пешеходных дорожек мелькали нарисованные золотым пером картины.
Хмурясь и думая о своём, Коля прошёл по играющему золотистыми лучами нарисованному солнышку. Поражённое таким пренебрежением, нарисованное солнышко показало вслед бредущему парню язык. Десятиметровый портрет товарища Кирова внимательно следил, как он идёт – руки в карманах, плечи опущены, ветер напрасно пытается играть короткими волосами. Коля свернул за угол, на проспект первооткрывателей и через минуту товарища Кирова сменил другой товарищ и потом, на той же стене, распустилась огромная роза. Под козырьком, у входа на станцию метрополитена, собрались несколько человек и о чём-то громко беседовали. До Коли долетели слова "модель", "трёхмерность" и "нелинейность преобразования".
Вытащив руки из карманов, Коля набрал номер Ларисы. Он продолжал идти и потому не стал включать преломляющего поля. Крохотное изображение Ларисы повисло перед ним.
Коля спросил: –Ты дома?
-Привет– немного растерянно сказала девушка: –Собираюсь потихоньку. Зачем звонишь?
-Хотел попрощаться.
-Ты чего, Подводный? Мы уже прощались.
-А я ещё раз хочу. Может быть мне нравится прощаться с тобой.
-Заходи…– разрешила Лариса.
Она жила на последнем, сорок четвёртом этаже, как будто хотела быть поближе к станциям "Орбитали", которые отнимали её у Коли. Скоростной лифт в мгновение ока поднял его на последний этаж.
На лестничной площадке у Ларисы было уютно. В большой зал, кроме шахт двух лифтов, выходили двери восьми жилых ячеек. Вдоль стены протянулись светопанели и под ними кустом росли мелкие полевые ромашки. На полу лежал неровный синий ковёр, должно быть сшитый кем-то на уроках истории труда. Над светопанелями висели шесть картин. Четыре настоящих, нарисованных кистью и вставленных в рамки и две виртуальных, выведенных активным покрытием. Ведущая в Ларисину ячейку дверь приоткрыта. Возле неё замер, сложив ноги-манипуляторы, похожий на паука грузовой робот-носильщик.
Коля вошёл удивившись как изменилась Ларисина ячейка. Личные программы деинсталлированы. На стенах не было ни одной программной сущности. Однородно серый пол, белые стены и ещё более белый потолок. Как будто ячейку залили молоком, а потом припорошили пылью. Лариса сидела в окружении вещей, складывая их в разные сумки по одному ей понятному принципу. Две тугонабитые сумки уже стояли у входа.
-Рейс вроде бы только послезавтра– удивился Коля.
-Принято приезжать на сутки раньше и болтаться в гостинице при космопорту. Неформальные знакомства и так далее. Я узнавала: традиция– Ларисе удалось стянуть края сумки. Она спешно срастила их и, облегчённо вздохнув, оттолкнула круглую, как живот обжоры, сумку.
-Хорошо, что ты пришёл.
-Верно– согласился Коля –Хорошо, что я пришёл.
Девушка непонимающе посмотрела на него. Провела тыльной стороной ладони по лбу и сказала: –Я говорила Эдуарду Владимировичу, но он как всегда отмахнулся. Коля, по-моему, мы, с установкой Эдуарда Владимировича, привлекли чьё-то внимание.
-Чьё внимание? Безопасников?– Коля сел на жёлтый, как яичный желток, диван, стоящий в бело-серой квартире. Наверное, Лариса не успела стереть программы с дивана.
-Какие-то мальчишки.
-Какие мальчишки?
-Не знаю– Лариса развела руками: –Может быть у них зарница или школьные разведотряды объявили командный зачёт или ещё что-нибудь, но мне почему-то кажется, что это как-то связано с установкой.
-А что дядя?– спросил Коля.
-Как будто ты не знаешь Эдуарда Владимировича. Стоит только завести речь о том, чтобы доложить о работающем прототипе безопасникам как он сначала соглашается, а потом говорит: через день, через неделю, через месяц. Но с этим нужно заканчивать. Сколько можно скрываться от всего мира. У меня послезавтра рейс на "Орбиталь-16", но так больше не может продолжаться. Ты должен убедить Эдуарда Владимировича, Коля.
-Последний раз– Коля поднял глаза. Сидящая на полу Лариса смотрела на него снизу вверх. В глубине её глаз дрожал отблеск, рождённый светящимся потолком, как будто подрагивала жилка: –На этот раз правда последний раз. Я ведь обещал им. Мы все обещали. И они ждут.
-Вдруг с той стороны вас уже поджидают– Лариса отвела глаза: –Солдаты, агенты или армия.
С деланным безразличием Коля пожал плечами: –Мы уже все вместе совершили проступок не доложив об установке в комитет государственной безопасности. Проявили несознательность! Когда там узнают, вот возьмут и отзовут тебя с "орбитали".
Лариса бросила в него свёрнутой кофтой. Коля пригнулся, но в полёте кофта развернулась и рукав мазнул сидящего парня по макушке.
-Ты, вообще, зачем пришёл, Подводный?
-Может быть хотел признаться в светлой и большой любви, пока не улетела на свою "орбиталь".
-То есть ты ждал восемь лет до самого последнего дня?– улыбнулась Лариса: –Ты романтический хулиган, знаешь об этом?
-Скорее хулиганистый романтик.
-Когда-нибудь твои шутки выйдут тебе боком– предрекла Лариса забирая у Коли брошенную в него кофту и укладывая в сумку: –Взял и смутил девушку. А если бы я правда поверила?
Коля промолчал.
-Поможешь вымыть холодильник– решила Лариса.
-Зачем его мыть? Всё равно перед заселением нового жильца ячейка будет обнулена.
-Так положено– объяснила Лариса: –На удачу.
-Если на удачу, тогда давай тряпку. И открой там, на "орбитали", что-нибудь новое о вселенной.
-Скорее закрою. Хочу доказать, что гипотеза Маклахоса, о динамически изменяющейся мерности пространства, неверна. Года за два должна набрать материал. Каждому сотруднику "орбитали" положена крохотная часть времени работы всей приёмо-передающей сети "голоса вселенной". Свою часть рабочего времени потрачу на сбор доказательств.
-Бедный Маклахос– пожалел Коля: –У него нет против тебя никаких шансов. Так чем мыть холодильник?
Глава8
Интересно, есть ли сейчас вообще кино про нормальных, психически здоровых людей, увлеченно занимающихся чем-то интересным и полезным? Ну, кроме порно?
чья-то цитата
На щеке, словно клеймо, горел след от поцелуя. Последний раз он руками мыл пол в средних классах школы на уроках по истории орудий труда. Сам изготовил швабру, веник и совок, сам ими воспользовался. И вот сегодня помыл, и без того чистый, холодильник. На удачу.
Ночь опустилась на город. В глубине активного покрытия сформировались пунктирные линии указывающие контуры домов и границы дорожек для пешеходов. Каждая дорожка была подписана, чтобы идущий человек понимал, куда он придёт, если пойдёт по ней.
В темноте целовались влюблённые парочки или молча сидели обнявшись или спорили о том, в каком виде существует жизнь за пределами солнечной системы или о том, что такое человек и не придя к определённым выводам опять начинали целоваться.
Коля морфировал стоячий воротник не потому, что было холодно, а чтобы скрыть невидимый след поцелуя от чужих глаз. Его девушка через несколько часов поедет на вокзал. Оттуда на поезде до космопорта. Потом космический лифт поднимет её на орбиту и уже оттуда международный рейсовый челнок, за три недели, доставит группу молодых учёных на станцию "Орбиталь-16". Проблема заключалась в том, что Лариса понятия не имела о том, что она чья-то девушка. Ну и чёрт с ней, с этой дурой.
Коля переставлял ноги, размышляя о том, что теперь, когда врачи и генограммисты продлили активную жизнь человека до полутора сотен лет. Может быть, в сегодняшнем мире двадцать с хвостиком всё ещё детство? Иначе как объяснить самому себе вопиющую нелогичность своих поступков. Гормональный бунт? Просто: собственная дурость? Как?
-Интересно– подумал парень –Когда мы построим коммунизм и люди будут жить до тысячи лет, до десяти тысяч или вообще сколько захотят. До каких лет тогда будет считаться детство? Тысячелетний ребёнок – вполне возможно, если срок человеческой жизни будет измеряться сотнями тысяч лет. Или при коммунизме дети станут рождаться сразу взрослыми? Было бы любопытно посмотреть, как это будет. Может быть он и увидит. Ведь всё говорит о том, что коммунизм вот-вот будет построен. Если не через десять лет, то, может быть, через двадцать или пятьдесят. В не таком уж далёком светлом "завтра" девушки, которых ты любишь, будут оставаться на земле вместо того, чтобы улетать на "орбитали". Ну вот он опять думает о всякой ерунде.
Размышляя над словами Ларисы, Коля заподозрил, будто за ним кто-то идёт. То есть за ним и правда шли люди и навстречу тоже, но парень неожиданно подумал, а не идёт ли кто-то именно по его следам. Хотя это неимоверная глупость. Ну кто за ним может следить: американские агенты, имперские "чёрные колпаки"? Комитет государственной безопасности? Не смешно, товарищи. Не смешно.
Свернув за угол он перепрыгнул через заборчик, уходя из под света фонаря нарисованного на стене ближайшего дома. Идущий навстречу мужчина удивлённо посмотрел на Колины выкрутасы и парень пожал плечами, а потом приложил палец к губам призывая к молчанию. Неизвестно, что пришло в голову прохожему, но он заговорщицки улыбнулся и согласно кивнул. Постояв десять минут в тени и не обнаружив ни мальчишек, ни взрослых которым он мог бы быть интересен, Коля второй раз перепрыгнул через заборчик.