- Опытная ищейка делает стойку! Давай, ловец человеков, бери след - если он не слишком остыл за эти шестьдесят лет, - горько усмехнулся Берже, повернувшись к своим экранам. - Я смотрю вниз и вижу всю свою жизнь. Мы стартовали в районе Измены Изольды, известном еще под названием "Рога". Дальше следуют Ожидание Пенелопы, Ранняя смерть и Развод. В самом конце маршрута расположен мыс Разочарования, чем и завершается список моих супруг. Я отстранился от этой земли, но не могу покинуть ее окончательно. Я жду. Чего? Может быть - рассвета.
Нажимом кнопки Берже раздвинул шторы, и чиновник болезненно сморщился. В ярком свете, хлынувшем сквозь стекло лобового фонаря, лицо капитана с бледными складками щек выглядело дряблым и немощным. Внизу проплывали крыши, башни и шпили, среди которых вздымался золотой, ощетинившийся антеннами купол Лайтафута.
- Я только червь, слепо извивающийся в темнице этого черепа, - задумчиво, словно самому себе, сказал Берже.
Странная реплика застала чиновника врасплох. Он неуютно поежился, осознав вдруг, что эти пристальные глаза вглядываются не в ужасы прошлого, а в будущее. В медленной, с остановками, речи чувствовались первые признаки одряхления; капитан словно заглядывал в пропасть жалкого, беззубого существования и таящуюся в глубинах этой пропасти смерть. Жизнь и смерть, столь же неразличимые, как океан и небо на далеком горизонте.
Чиновник и Чу направились к выходу.
- Так я надеюсь, лейтенант, - заговорил, словно проснувшись, Берже, - что вы будете меня информировать. Очень интересно, чем же закончится ваше расследование.
Когда дверь рубки закрылась и трап остался позади, Чу негромко рассмеялась.
- Вы обратили внимание на эту его жвачку?
- Еще бы, - буркнул чиновник.
- Шаманское снадобье от импотенции. Готовится из травы, корешков, бычьей спермы и Бог еще знает какой мерзости. Вот уж правда, горбатого могила исправит. Знаете, а он ведь никогда не вылезает из этой своей конуры, даже спит там. Чем и знаменит.
Чу смолкла, заметив, что никто ее не слушает.
- Он где-то здесь, рядом. - Затаив дыхание, чиновник всматривался в темноту. - Прячется.
- Кто?
- Твой двойник. Шпаненок этот. Реконструируй генетический код, - обратился чиновник к своему чемоданчику, - а затем изготовь локатор. Тогда мы его быстренько.
- Запрещено, - невозмутимо отрезал чемоданчик. - Я не имею права пользоваться такой технологией на поверхности планеты.
- Вот же мать твою!
Воздух в узком проходе почти звенел от напряжения, как туго свернувшаяся, готовая к броску змея. А источник этого напряжения - лже-Чу, который наблюдает за ними из темноты. Наблюдает - и беззвучно смеется.
- Не надо. - Чу тронула чиновника за руку; глаза ее смотрели очень серьезно. - К противнику нужно относиться спокойно, безо всяких эмоций. Иначе он все равно что держит тебя за яйца. Расслабься. Смотри на все это как посторонний наблюдатель.
- Я не…
- … нуждаюсь в советах сотрудников провинциальной охранки. Знаю. - Чу ехидно ухмыльнулась, вся ее серьезность куда-то исчезла, вновь сменившись цинизмом. - Местные органы безопасности буквально всех планет славятся своей продажностью и неэффективностью. И все равно к моим словам стоит прислушаться. Я здешняя. Я знаю противника.
- Па - берегись!
Чиновник торопливо отодвинулся. Четверо мужиков вытаскивали из грязи тяжеленное бревно, явно намереваясь закинуть его в кузов грузовика. С лебедкой, установленной на том же грузовике, управлялась рыжая коренастая женщина. Везде, куда ни посмотри, царила, как принято выражаться в изящной литературе, мерзость запустения. Ни одного приличного здания - все домишки ободранные, сто лет не крашенные, щелястые, половина оконных стекол выбита. Северные стены облеплены коростой плотно сросшихся морских раковин.
Под ногами - слякоть. Чиновник скорбно осмотрел свои безнадежно загубленные ботинки.
- Что тут у вас такое? - спросил он.
С крыльца одной из халуп - лавки, если судить по вывеске - за погрузкой наблюдал тощий низкорослый старик, почти терявшийся в складках непомерно просторной одежды. И не поймешь, усмехнулся про себя чиновник, то ли хмырь этот усох в два раза, то ли хламида его выросла под животворными лучами местного солнца, или как там они его называют.
В левом ухе болтается серьга, миниатюрный серебряный череп - мирный деревенский лавочник был когда-то бравым космическим десантником; в левой ноздре сверкает увесистый рубин - ветеран Третьего воссоединения.
- Тротуар сдираем, - мрачно сообщил старикашка. - Самый взаправдашний морской дуб, да к тому же - мореный. Пролежал в этом болоте чуть не сто лет. Это дед мой мостил, когда поселка еще считай что не было. В те времена - грошовый материал, а через год сколько я спрошу за эти колобахи - столько мне и заплатят.
- А как тут у вас насчет лодку нанять?
-- А никак. Пристань всю порушили, так и лодок совсем не осталось. - Он кисло ухмыльнулся, любуясь ошарашенным лицом собеседника. - Пристань, она ведь тоже была из дуба. Вот ее и разобрали, месяц еще назад, чтобы успеть вывезти по железной дороге, пока не сняли рельсы.
Чиновник с тоской посмотрел на восток, вслед "Левиафану", почти уже скрывшемуся за горизонтом. Рой мошкары - то ли комаров, то ли еще какой гадости, - угрожающе крутившийся неподалеку, утратил почему-то агрессивные намерения и тихо, без излишней суеты, смылся. Мошкара, дирижабль, железная дорога, тротуар, пристань с лодками - Лайтфут не давал себя потрогать, ускользал из-под пальцев, подхваченный огромной, неудержимой волной. Чиновник почувствовал головокружение, легкую тошноту, его словно засосало в безвоздушное пространство, в невесомость, где перепутаны верх и низ и нет почвы под ногами.
Бревно шлепнулось наконец в кузов грузовика, сопровождаемое громкими, торжествующими криками. Женщина, управлявшая лебедкой, весело трепалась со стоящими чуть не по колено в грязи парнями.
- А платье у меня будет - вы все тут сдохнете. Вырез - вот досюда.
- Что, Беа, собираешься продемонстрировать нам свои сиськи, самый краешек? - поинтересовался один из парней.
- Краешек! - пренебрежительно фыркнула женщина. - Вырез почти до самых сосков. На выставке будут представлены товары, о существовании которых вы, пентюхи, даже и не догадывались.
- Ну, я-то, в общем, догадывался. Только не появлялось как-то желания заниматься этим всерьез.
- Приходи сегодня вечером в Роуз-Холл. Посмотришь - пальчики оближешь.
- Только пальчики? А может, что-нибудь еще? - Парень ухмыльнулся и тут же отскочил в сторону, заметив, что плохо привязанное бревно угрожающе двинулось к опущенному борту грузовика.
- Ты там, поосторожнее! С тобой, дурой, и пошутить нельзя - сразу ноги норовишь отдавить.
- За ноги не беспокойся, я тебе не ноги, я тебе другое отдавлю!
- Извините, пожалуйста, - вежливейшим голосом начал чиновник, - это ваш грузовик? Я хотел бы его арендовать.
- Мой, - повернулась рыжая женщина. - Только он вам не подойдет. У меня тут поставлена батарея от другой машины, от большой, поэтому приходится понижать напряжение. А трансформатор мой при последнем издыхании. Поработает минут двадцать, ну - полчаса, и начинает гореть. Приходится нянчиться с ним, как с ребенком. У Анатоля есть запасной, но он требует за него какие-то несуразные деньги, три шкуры хочет содрать. Так что я решила с этим делом повременить. Думаю, поближе к юбилею он образумится малость и скинет цену.
- Послушай, Аниоба, - вмешался лавочник. - Сколько раз я тебе говорил, что могу купить у Анатоля эту хреновину раза в два дешевле, чем…
- А заткнуться ты не можешь? - раздраженно воскликнула женщина. - Что у тебя, Пуф, за привычка соваться куда не просят.
Чиновник вежливо откашлялся.
- У меня и дело-то совсем пустяковое, - пояснил он, прихлопнув впившегося в руку комара. - Съездить в усадьбу чуть ниже по течению, и сразу назад.
- Ничего не выйдет. Тут еще подшипники заедают, давно их не смазывала. Покупать смазку - значит, идти к Жиро, а этому старому козлу денег мало, он же зажмет тебя в угол и начинает лапать. Чтобы получить целую банку смазки, мне придется, небось, встать перед ним на колени и изобразить из себя доильный аппарат.
Парни молча ухмылялись.
- Господи, - тяжело вздохнул Пуф, - даже и не знаю, как я без всего этого буду жить.
Только теперь чиновник заметил на запястьях старика потертые, окислившиеся разъемы глубокого психоконтроля. Ну кто бы мог подумать, что этот божий одуванчик - каторжник, оттрубивший срок на Калибане? Любопытный экземпляр.
- Вот все обещают встречаться, поддерживать связь, а переедем в Пидмонт, так никто обо мне и не вспомнит. И чего, спрашивается, языком зря чесать?
- Ну вот, - фыркнула Аниоба, - опять этот скулеж. С такими деньгами ты нигде без дружков-приятелей не останешься, еще палкой разгонять придется. Старые знакомые, может, и пропадут, так тебе же один хрен, что те, что другие.
Еще одно бревно, на этот раз - последнее, Аниоба выключила лебедку, подняла борт. Рабочие не расходились, терпеливо ожидая приказа рыжей хозяйки. Один из них, молодой петушок с копной черных, жестких, как проволока, волос, начал лениво разглядывать выложенные на лотке связки ярких птичьих перьев - то ли амулеты, то ли мушки для рыбной ловли. Когда парень распрямился, Чу коршуном бросилась вперед и схватила его за руку.
- Я все видела! - Развернув ошалевшего от неожиданности работягу, она ударила его спиной о косяк. - Что у тебя под рубашкой?
- Н-н-ничего! Т-ты что, с-д-д-дурела?