Впрочем, многие ученики сами не шли на контакт. В классе было несколько человек, с которыми Громов виделся почти каждый день в течение пяти лет и ни разу даже словом не перекинулся. Например, Сингх Пушту. Он всегда смотрит только в компьютер - либо школьный, либо собственный. И не лень ему постоянно таскать с собой два ноута! А когда идет, надвигает на уши огромные наушники, из которых доносится быстрый жесткий бит. Максим уже не помнил, какой у Пушту голос. Учеников редко спрашивали. Школьная Сеть устроена так, что учитель может в любой момент посмотреть, что делает тот или иной ученик. Да еще чертов "Цербер"! Программа, следящая за ошибками. Автоматически их вычисляет и ведет статистику. Только в конце семестра ее узнаешь, из табеля. Если уровень ошибок меньше пяти на сто операций - считай себя молодцом, если больше пятидесяти - попрощайся с Накатоми.
Часы отбили восемь утра. В классе загорелся яркий свет. Дверь распахнулась.
- Добрый день, ученики, - сказал учитель Маркес, заняв свое место.
Он, как было предписано всем учителям Накатоми, был одет в серый костюм и белую рубашку. Блестящую лысину окружал венчик из прилизанных черных волос.
- Добрый день, учитель Маркес! - ответил класс хором.
- У вас есть минута, чтобы сдать свои домашние задания, - сказал тот.
Учитель Маркес вывел на голографический проектор список учеников класса. Если сданное учеником задание было выполнено правильно, рядом загорался зеленый огонек, если нет - красный.
Громов обрадовался, увидев возле своей фамилии зеленую метку, и огорчился, когда напротив "Спаркл", фамилии Чарли, вспыхнула красная. Он не видел его лица, но почувствовал, как тот съежился под огнем презрительных взглядов. Все знают, что Чарли Спаркл учится в Накатоми только потому, что его отец - председатель совета директоров корпорации "Спарклз Кемикал", от которой Накатоми получает до четверти своего бюджета.
- Что ж, я так и думал, - Маркес криво усмехнулся и показал пальцем на фамилию Чарли. - Вашему отцу, ученик Спаркл, придется выделить очень, очень большой грант на мои исследования, чтобы я не заявил вам отвод по окончании семестра. Да будет вам известно, в этом году социомика входит в список предметов, обязательных к сдаче.
Он посмотрел в сторону Чарли таким гадким и липким взглядом, что Максим опустил глаза, глубоко вздохнул и стал медленно выдыхать, считая до десяти, чтобы учитель не заметил, что лицо Громова покраснело от гнева.
Спустя минуту Максим, чтобы отвлечься, принялся мысленно превращать Маркеса в различные предметы, сохраняя сущность мерзкого зануды. Сам того не подозревая, большую часть урока достойный учитель социомики провел в образе мятого жестяного чайника, какими пользуются лотеки. Чайник изрядно закоптился и затерся до дыр. Поэтому в нем уже давным-давно ничего не кипятили, а почему-то сунули ему внутрь останки веревочной швабры.
* * *
После социомики две нейролингвистики. Вела предмет та самая учитель Йокояма, что наказала Дэз. До конца года всем предстояло выучить китайский, корейский и японский.
- Почему ее назначили учителем? - часто ворчал Митцу. - Она же просто оператор нейролингвы!
- Ненавижу нейролингву, - каждый раз вздыхал в ответ Громов, зная, что сейчас Спаркл начнет с ними спорить, доказывая, что нейролингва - это "все" и он жизни без нее представить не может.
- С тех пор как доктор Синклер ее изобрел, за семь лет мы проходим столько, что обычными методами за всю жизнь не запомнить, - был его главный аргумент.
Собственно, полное и правильное название нейролингвы было "нейроактивная сенсорноаналоговая лингвистическая среда". Подключившись к ней, можно было быстро запомнить нужную информацию. Начиная от таблицы умножения и заканчивая сборником формул теоретической физики. Особенно нейролингва облегчала изучение любых языков. Пара месяцев регулярных подключений - и словарь в двести тысяч слов крепко сидит в твоей памяти.
Благодаря тому что зубрежка осталась в прошлом, главным стало не "запоминание", а "понимание".
Со стороны любой подключенный к нейролингве выглядит довольно забавно. Человек в больших очках, делающих его похожим на осу, и огромных перчатках, похожих на горнолыжные, сидит и медленно водит руками по воздуху.
Поскольку Сеть царила везде, к нейролингве можно было подключаться, сидя в кафе, парке, на крыше - где угодно. Единственное условие - неподвижность. Макс регулярно об этом жалел.
- Пока едешь в этом чертовом поезде в школу да из школы, можно было бы столько всего вызубрить, представить страшно!
- Ты же не любишь нейролингву, - морщил нос в ответ на это Чарли.
- Не люблю, поэтому и жалею другое время на нее тратить. В поезде все равно заняться нечем - только телевизор смотреть. А так… подключился да грузись, пока едешь. Так нет же!
- Это же для твоей безопасности, дурень, - Спаркл не мог не вступиться за любимую нейролингву. - Вибрационные искажения получишь и что будешь делать? Запомнишь что-нибудь криво, потом всю жизнь будешь мучиться, как бедняга Ити.
"Если ты увидел зверя и вспомнил, что это кошка, помни, что как кошку ты запомнил собаку", - процитировал Митцу известный школьный анекдот о бедном Ити Найте, который пытался запомнить таблицу видов, подключившись к нейролингве во время поездки на такси.
Макс надел видеоочки, сенсорные перчатки и "контур" - тонкий металлический обруч с небольшой антенной. Информация нейролингвы поступает через спутник на специальный приемник, а тот уже преобразует его в волны нужной частоты и передает на контуры учеников в форме личностно-адаптированных магнитных волн.
Это самый простой учебный комплект для подключения. В магазинах продавались другие - более сложные и красивые. Обычно очки и контур в них были интегрированы и образовывали что-то вроде шлема. Громов мечтал купить набор "Сони" - легкие ультрасиликоновые линзы и тонкие, едва заметные сенсорные наклейки на кончики пальцев.
- Пожалуйста, быстрее, - подгоняла всех зануда Йокояма, - не копайтесь, не заставляйте других ждать.
Митцу вполне справедливо считал, что Йокояма - это не учитель, а оператор нейролингвы. Она всего лишь следит за правильностью загрузки материала, последовательностью и читает "поддерживающие" тексты. Словари усваиваются памятью быстрее и лучше, если одновременно читать какой-нибудь текст на соответствующем языке.
Громов нажал кнопку "Старт" на панели внешнего управления.
Перед глазами мгновенно развернулось до боли знакомое меню на голубом фоне.
Громов протянул руку и выбрал иконку "Войти в систему". Выскочила клавиатура. Макс набрал свой пароль - личный идентификационный номер, который давался каждому при первом подключении к системе.
Наконец нейролингва всех идентифицировала, приняла и настроилась на "уникальные" мозговые волны каждого. Затем ученики два часа смотрели на бешено бегущие иероглифы и слушали резкий, впивающийся в мозг голос учителя Йокоямы. Она быстро, нараспев читала стихи. Нейромодулятор специально придавал ее голосу такую частоту которую мозг воспринимает лучше всего. Точнее, голос на этой частоте превращается в нечто похожее на сверло, спастись от которого нет никакой возможности. Неудивительно, что между собой ученики звали Йокояму "Электродрель".
Когда урок кончился, Максим устало снял очки и откинулся назад. Голова болела, а во рту противно покалывало, как на большой высоте. До сих пор неизвестно, вредна ли нейролингва. А ученики гадали, зачем вообще учить языки, когда у каждого на ухе висит биофон-переводчик, который немедленно переводит любую речь на понятный для его хозяина язык. Ну и позвонить по нему можно заодно, сфотографировать что-нибудь или сделать видеозапись.
Выйдя в коридор, Громов дождался Чарли и Митцу.
- Как из соковыжималки, - сказал Митцу, потерев глаза. Его короткие черные волосы топорщились ежиком. Никакое средство не могло заставить их улечься в гладкую прическу. - Голова раскалывается, глаза болят - жуть. Кстати, заметили: Йокояма свой нейромодуль никогда не отключает. Хочет, небось, Тиллибергу в голову засунуть мысль, что она неотразима.
Учитель Тиллиберг преподавал в Накатоми историю. Его вечно окружала стайка восхищенных старшеклассниц.
- Какая все-таки гадость эта нейролингва! - произнес Макс, морщась так, будто съел что-то несвежее.
- А мне нравится, - пожал тощими плечами Чарли и шмыгнул веснушчатым носом.
Его пламенно-рыжие кудрявые вихры казались оранжевой строительной каской от чудовищного количества "Глэмшира", которое требовалось для их укрощения.
- Зачем знать двести тысяч слов к двенадцати годам, если в реальной жизни обходишься дай бог сорока тысячами плюс тридцать пять "пассивного словаря"? - проворчал Громов. - А потом тебя еще подключают к нейролингве, заставляя учить все двести тысяч аналогов этих уже известных слов на десяти других языках как минимум…
- А мне нравится! - упрямо и даже с вызовом повторил Чарли. - Это вообще единственный предмет, ради которого я сюда хожу.
Это была правда. 89 % способностей Спаркла приходилось на лингвистику. Все прочие двенадцать предметов - бионика со всеми разделами типа генного инжиниринга, биохимии, киберорганики и так далее, социомика, высшая теория математики, квантоника - делили между собой жалкие 11 % остальных способностей Чарли.
С каждым годом Спаркл становился все худее и длиннее. Он был единственным, кому нравилось вечно серое, пасмурное небо над Токио. От солнца на его молочно-белой коже тут же появлялись красные ожоги. "С тех пор как я сюда приехал, научился различать 247 оттенков серого", - как-то заявил Чарли. На что Громов усмехнулся: "Да уж… Солнце - это, похоже, единственный абонент в Японии, который всегда недоступен".