Гонконгская территория Земли, материковый Гонконг, Каулун-сити, берег пролива Виктории, 12 апреля 2058 года, 11:47РМ
В ночном клубе "На поруках", отделанном в тюремном стиле, играла громкая, тяжёлая танцевальная музыка - смесь нео-техно и классической кислоты. Внизу на главной танцплощадке на полную катушку отрывалась толпа молодёжи. Здесь были посетители от четырнадцати до практически тридцати лет. Лазеры сновали по мокрым спинам и обнажённым торсам, выхватывая из полутьмы то ту, то другую группу людей.
Отвернувшись от зала, Настя взяла свой бокал и отпила коктейль. За столиком с ней сидели два хмурых и усталых "вампира" из боевого отдела: Чжэнг Вон и Ухэнь Чжи Хун. У первого была перебинтована правая рука от запястья до локтя. Второй периодически прикладывал свой холодный стакан ко лбу, где сейчас в полутьме зала практически не было видно тёмной ссадины.
- Мне скучно, - сказала Настя.
- Вожак сказал ждать его, - возразил Чжэнг Вон, покачав головой.
- Поехали куда-нибудь. Скажем, в звёздный квартал? или на берег?
- Не, - отказался Чжэнг Вон. Настя надула губки и отвернулась от своих кавалеров. Они не будут потакать ей, это было ясно. И ничего на них не подействует. Приходилось просто ждать, пока позвонит Ченг Лунь и скажет, куда можно ехать, чтобы быть в относительной безопастности. Ченг Лунь позвонил примерно через двадцать минут, когда Настя-Ленина готова была уже биться головой о пластик столика. Ченг Лунь сказал прибыть в район Пристани в Заливе. Байкеры с облегчением допили свои безалкогольные коктейли и Чжэнг Вон кивком головы показал не менее обрадованной Насте на выход. Она вскочила с улыбкой на ноги и легко пошла к лестнице, ведущей с мансарды-бара вниз на танцплощадку, чтобы оттуда пройти к выходу. Позади неё шествовали её провожатые. Спустившись к чёрному ходу, ведущему на заднюю улицу, Ухэнь Чжи придержал Настю-Ленину за плечо и первым вышел на улицу. Спустя десять секунд к нему присоединились Настя и Чжэнг Вон.
Вокруг было темно и прохладно. Узкая улочка обладала всеми атрибутами чёрного хода: мусорные баки, тусклые лампочки освещения, короткая бетонная лесенка, егоза, намотанная на верх забора из сетки-рабицы, отгораживающей один край улочки, превращая её в тупик. Да высокая непроницаемая стена дома напротив без окон и наглухо заваренной дверью. Здесь было по-ночному очень тихо и каждый шорох звучал очень громко.
- Жутковато тут, - заметила Коммунистова по-английски. Вампиры молча сели на свои мотоциклы, стоявшие подле лестницы.
- Залазь, - Чжэнг Вон кивнул на место позади себя, поворачивая ключ зажигания. Настя подошла к нему и уже было закинула ногу на сидение, как на другом конце улицы громко разорвался выстрел. Чжэнг Вон дёрнулся и завалился набок, увлекая за собой тяжёлый мотоцикл. Настя отдёрнула ногу, едва не придавленная тяжёлым Кавасаки. Перед ней лежал мотоцикл, а рядом с ним - байкер с простреленной навылет грудью. По его груди в свете фонарей расползалось тёмное глянцевое пятно. Коммунистова зачарованно замерла перед ним.
- Пригнись, дура! - заорал ей Ухэнь Чжи, прыгая в сторону от своего мотоцикла и на ходу выхватывая из наплечной кобуры автоматический пистолет-пулемёт системы Ингрэм. Упав за баки с мусором, он мгновенно направил своё оружие в ту сторону, откуда стреляли, но на нём уже зажглись красные огоньки лазерных корректировщиков огня: один на лбу, второй - на груди. Два сухих хлопка отбросили его навзничь. Ингрем, вылетев из его рук, ударился о стену и упал рядом. Настя присела на корточки, вглядываясь в темноту. Бежать было, похоже, бесполезно. Два вампира лежали убитые, в клуб было не вернуться - она была в десяти метрах от двери и явно на мушке невидимых стрелков. Осторожно сняв с плеча плюшевого медвежонка, она прижала его к своей груди. По лицу потекли слёзы, уничтожая хорошо уложенную косметику. Моргнув, она заметила движение в темноте дальнего конца улицы - к ней кто-то приближался.
- Молчи только. Всеми Богами заклинаю: молчи, - сквозь слёзы шептала она медвежонку. - Ты сильный, я знаю. Но их много и они большие. Молчи, прошу тебя, молчи! Только молчи, Славочка…
- Молишься? - перед Настей, сидящей прямо на влажном асфальте сжав колени и раскинув ступни в стороны, вырос молодой мужчина в чёрных брюках и рубашке с закатанными рукавами. Огромные кожаные ботинки с кованной подошвой едва не касались ног Коммунистовой. Прижав к себе медвежонка, Настя подняла заплаканное лицо вверх.
- Молись, девочка. Но не бойся, нас всего двое. Тебе понравится…, - наклонившись, он взял её за запястье и дёрнул вверх. Слава выпал из её рук, плюхнувшись в неглубокую лужу.
- Не надо, прошу вас…
- Не говори "не надо", пока не попробуешь, девочка, - на плечо легла ещё одна рука - кто-то подошёл сзади.
Гонконгская территория Земли, остров Лантау, берег залива Дискавери Бэй, Дискавери Бэй, 13 апреля 2058 года, 9:07АМ
Настю нашли под утро на газоне перед домом. Вытолкнутая с заднего сидения седана, который тут же умчал, Коммунистова лежала на влажной от росы траве в полуобморочном состоянии шока. С диким визгом Ишика вылетела из дома и, обогнав дядю, спешившего девочке на помощь, упала перед подругой на колени.
- Настя…
- Ишика… Теперь она лежала на полу в гостиной на одеяле поверх циновок, а дядя Шань зашивал ей длинный порез на спине, тянущийся от ключицы по лопатке вниз практически до почки. Настя-Ленина лежала на животе, уставившись в пламя камина немигающим взором. Ишика сидела у изголовья на коленях, готовая помочь, если будет в том нужда. Рядом с ней стоял эмалированный таз с остывающей мутно-красной водой, в котором плавали разбухшие от воды и крови бинты. Около таза лежал пустой шприц от ультракоина.
- Это моя вина, - со щеки Ишики слетела капля и упала в таз с водой.
- В том нет ничьей вины, - ответил дядя Шань после краткой паузы, аккуратно делая стежок за стежком по спине Насти.
- Просто есть скоты…
- Называть людей животными не стоит. Никакой скот не похож на человека. Людская жестокость им несвойственна.
- Но…, - хотела возразить Ишикава, но тут подала голос Настя:
- Один из них сказал: "Если к тебе относятся без ласки, значит ты её не заслужила"… Дядя Шань замер и встретился взглядом с Ишикавой.
- Ммм? - растерянно протянула Ишика, переводя взгляд с дяди на подружку и обратно.
- Есть мысли людей. Часть этих мыслей зовётся мудростью. Но эти мысли есть мудрость лишь тогда, когда человек осмысляет их. Но каждый человек осмысляет по-своему каждую мысль, исходя из своих жизненных позиций. Злые люди, как и добрые, не существуют. Это условное деление, - дядя Шань подумал и продолжил свой рассказ:
- Просто одну и ту же мысль, мудрость часть людей понимает так, а часть – иначе, порою в обратном смысле от того, что закладывался в мудрость. Кто из этих двух групп людей понял мудрость правильно - узнать невозможно, ибо все мы люди и можем ошибаться. И потому вроде бы человек оперирует хорошей мудростью, но мудрость эта имеет извращённый смысл, не совпадающим с пониманием окружающих. Не слушай никогда тех людей, чья мудрость идёт вразрез с твоей, что имеет извращённое для тебя понимание. Забудь те слова, что были сказаны чужими тебе людьми, которые причиняли тебе боль. Не ищи в тех словах мудрости и смысла для себя. Ты не найдёшь их, а лишь бессмысленно потеряешь время и искалечишь себе жизнь…
- Но дядя… ей и так уже жизнь искалечили…, - возразила Ишика.
- Никто не искалечит тебе жизнь кроме тебя, - покачал головой дядя Шань. - У тебя могут отнять невинность, но никто не сможет насиловать твои мысли, если ты сама того не захочешь. Если ты сильна, никто не тронет твою душу. А тело страдает постоянно в этом мире, даря боль душе и разуму. Будда учит нас не иметь привязанностей к миру реальных вещей, равно как и к собственному телу - лишь тогда душа не будет знать боли и страданий.
- Ей сейчас слова не помогут…, - вздохнула Ишика, со слезами глядя на Настю.
- Слова сейчас - единственное возможное лекарство для её раненой души, Ишика. Думаю, только ты понимаешь из нас двоих, как ей сейчас плохо. Если она сильная, с твоей помощью она станет ещё сильнее. Если слабая…
- Но…
- …но она сильная, - закончил свою мысль дядя Шань, обрезая нитку на полностью зашитой ране. - Настя, сядь пожалуйста - мне нужно зашить тебе губу.