- При случае загляни. А сейчас лучше не отходи от Мезонии, пока она не разберется, что к чему. А то вляпается в какую-нибудь историю…
- Вряд ли, она девица неглупая.
- Это точно, девица она неглупая. Потому и присматривай за ней.
19
- Слушай, Хэмфаст, ну почему все местные люди такие идиоты?
- Это не люди, Мезония, это боты, такие же виртуальные существа, как мы. А люди здесь почти нормальные.
- Я бы не сказала.
- Ты никак не поймешь, что для них это не родной мир. Они выбираются сюда для развлечения, это просто огромный балаган. А в балаганах разумные редко ведут себя разумно.
- Все равно. Настоящий воин похож на воина даже в балагане, а эти…
- Не мерь их мир своими мерками. Это у нас воин - одно из самых почетных занятий, а у них военных кое-кто даже презирает.
- Глупость какая!
- Да, глупость. А они считают глупостью то, что у нас нет чистых отхожих мест с водяным сливом.
- Какая разница, куда срать?
- А они говорят, что не важно, окружены воины почетом или презрением.
- Но это же совершенно разные вещи!
- Да, совершенно разные. Для тебя важно одно, для них - другое. Пойми, они другие, совсем другие.
- Это я уже поняла. Они - просто стадо, лишенное всякого представления о чести. Ты видел, что написано на вывеске за углом?
- Видел. Там бордель и вывеска соответствующая.
- Хрен с ним, с борделем, но ты видел, что именно там предлагают посетителям?
- Видел. Гадость.
- Ты так спокойно говоришь об этом? Вы же, хоббиты, всегда были против разврата!
- Я уже не совсем хоббит, родной клан объявил меня вне закона.
- А кто ты теперь, человек? Или майар?
- Олорин говорил, что я стал больше похож на майара, чем на смертного. Интересно, кстати, куда Олорин подевался, надо бы его проведать при случае… Ладно, допустим, местные люди - глупое стадо. Что дальше?
- Как что? Им необходим тот, кто построит их и поведет на водопой или куда-нибудь еще.
- Это ты на себя намекаешь?
- А хотя бы и на себя! Чем я хуже этого, как его… Джона Груша! Даже наш Гней, когда разговаривал с мордорским таном, не догадался спросить, живут ли у них гоблины.
- Уже успела газеты почитать?
- Как видишь. Слушай, Хэмфаст, я не могу поверить, что они придумали меня. Ты уверен, что это их мир настоящий?
- Абсолютно. Каким бы невозможным это ни казалось, именно они придумали нас. Только учти, что мудрецы по балаганам не ходят.
- Странно… Странно и глупо. Целый мир смердов. Никакого понятия о чести, никакой дисциплины, в конце концов. Я выхожу на улицу, и каждый пятый встречный предлагает мне с ним переспать.
- А ты никогда не ходила по ярмарке в вызывающей одежде?
Мезония резко вскинула голову:
- Я воин, а не шлюха!
- Значит, не ходила, и потому это чувство тебе внове. Здесь тебя воспринимают… Нет, не как шлюху, скорее как девицу, которая не прочь поразвлечься.
- Почему?!
- Ты красива, хорошо одета, не шарахаешься от встречных мужчин, явно не спешишь ни по каким делам. Почему бы с тобой не познакомиться? Пойми, все вокруг - нереальный мир, это как карнавал, где каждый играет какую-то роль, ту роль, которая больше подходит к душе. Прыщавый юнец, которому в реальном мире не улыбнется ни одна гулящая девка, надевает тело красавца-мужчины и пристает ко всем встречным женского пола. Некрасивая девчонка одевается красавицей и соблазняет каждого встречного. Это игра, здесь играют в жизнь. И они не виноваты, что ты не вписываешься в правила игры.
- Ты говорил, что наш мир - игра, а то, что вокруг нас, - самое лучшее приближение к реальному миру, которое мы можем достичь. А мне кажется, что мое Средиземье - единственно реальный мир, потому что он единственно нормальный.
- Родной мир всегда кажется единственно нормальным.
- Но, Хэмфаст, Средиземье - это и твоя родина! Почему же ты утверждаешь, что все обстоит так, как ты говоришь?
- Потому что истина чаще всего похожа на бред сумасшедшего. То, что на первый взгляд кажется совершенно естественным, на второй взгляд оказывается клубком глубоких и неразрешимых противоречий. Если бы ты владела высшей магией, для тебя было бы очевидно, что первичен именно реальный мир.
- Как я могу овладеть высшей магией, если ты отказался меня учить?
- А как я могу учить тебя, если ты стремишься к злу?
- Я не стремлюсь к злу! Сила не есть зло!
- Согласен. Но твоя сила принесет именно зло. И так будет всегда, пока ты не научишься смотреть на простых смертных не как на быдло, обязанное уважать сильного и не годное ни на что другое, а как на равных себе, на тех, кто, так же как и ты, любит и ненавидит, радуется и страдает…
Мезония не дослушала меня.
- Как может быть слабый равен сильному?! - воскликнула она. - Зачем тогда сила?
- Не затем, чтобы утверждать себя за счет других.
- А зачем?
- Чтобы противостоять злу, которое несут другие. Чтобы спокойно жить, не дергаясь из-за каждой мелочи. В конце концов, быть сильным приятно.
- Но что приятного в том, чтобы иметь силу и не применять ее?
- Вот когда ты поймешь это, тогда мы и поговорим насчет того, чтобы обучить тебя высшей магии.
- А что мне делать до этого? Что мне делать в этом мире без высшей магии? Я же здесь совершенно обычный человек, смерд можно сказать. Куда мне расти?
- Разве обычному человеку нельзя вырасти? И разве нет других путей для роста, кроме пути силы?
- Ты же знаешь, Хэмфаст, что я давно выбрала свой путь.
- Так иди по нему.
- Но я не могу! Я думала, что становлюсь сильнее, мудрее и опытнее, а оказалось, что я всю жизнь развивала умение играть в игрушки. Ты показал мне, что мой путь ведет в никуда, но я не могу принять твой путь!
- Почему?
- Потому что… Да просто не могу его принять! Я не смогу жить смердом среди смердов, я всю жизнь училась быть воином, и я стала воином, и теперь это моя судьба.
Я перебил Мезонию и начал говорить, стараясь, чтобы мои слова звучали по возможности мягко:
- Есть один мир, он называется Миррор, там живет дракон по имени Сссра, такой же разумный, как мы с тобой. Он много говорил про судьбу, про предназначение, про то, что рыба, пытающаяся перепрыгнуть через водораздел, почти всегда погибает… Он много чего говорил. А потом он узнал, что его мир сотворен не загадочным Творцом, а обычными людьми, мелочь, казалось бы, ничего не изменилось, но Сссра больше не стал принимать судьбу. Так же как и тебе, ему показалось обидным, что судьба заставляет его играть в игрушки.
- И что с ним стало?
- Он ушел в Междусетье пару недель назад и до сих пор где-то бродит. Когда он вернется, я узнаю, что с ним стало.
- Думаешь, он вернется?
- Думаю, да.
- А я бы не вернулась. Глупо цепляться за судьбу, которая перестала быть твоей судьбой.
- Это твое право и твой выбор. Только не рассказывай новым друзьям о мире, из которого пришла, это может вызвать проблемы для всего Средиземья.
- Что я, дура, по-твоему? - возмутилась Мезония.
- Нет, не дура, потому я и отпускаю тебя. И последнее, когда тебе надоест бродить, ты знаешь, куда возвращаться.
- Спасибо, Хэмфаст. Будешь в Аннуине, передавай привет Леверлину, скажи, что я не предавала его, просто моя судьба изменилась. Он поймет.
И Мезония ушла.
20
Против всех ожиданий, могила Никанора вовсе не заросла бурьяном. Ее покрывала аккуратная серая плита из камня, похожего на тот, который в реальном мире называют бетоном, и, что поразило меня больше всего, на этой плите лежали живые цветы. В ноябре месяце! И не какие-нибудь лесные васильки или ромашки (хотя и им откуда взяться в это время года?), а настоящие аннуинские чайные розы. В голове (или в ногах?) могилы вертикально стояла другая плита, на этот раз гранитная, барельеф на которой довольно точно изображал Никанора. Почему-то покойный напомнил мне Мерлина. Дело было не только во внешнем сходстве, несомненно имевшемся, но в чем-то более глубоком, может быть, в таких случаях принято говорить о родстве души. Кажется, будто Никанор хочет восстановиться из резервной копии, но не знает, как это сделать. Или даже восстановить не только себя, но и весь мир, чтобы он пошел другим путем и не случилось того, что случилось.
- Здравствуй, Никанор, - сказал я. - Раньше я думал, что разговаривать с покойником глупо, а теперь… Во Вселенной так много глупости, что еще одна маленькая порция, исходящая от меня, вряд ли изменит мировой баланс. Я вернулся, Никанор. Я изменился, я очень сильно изменился. Жаль, что ты не можешь ответить мне, я знаю, что бы ты сказал, но так здорово было бы услышать это из твоих уст. Я не хотел тебя убивать, и я не хотел убивать Плимута и Розу. Я не хотел убивать дурака Боромира в "Четырех псах", я не хотел убивать лучших магов Аннура. Я не хотел разжигать пламя войны на твоей родине. И я не хотел, чтобы мои друзья и наставники топили печаль в вине, потому что они увидели то, что я натворил. И я никогда не хотел быть героем. Я хотел бы, чтобы ты стоял сейчас со мной, думаю, мы нашли бы общий язык, даже Олорин не понимал меня так, как ты. Да, я знаю, ты мастер психологии, но ведь психологию можно применять не только для того, чтобы раздавить душу противника, но и для того, чтобы исцелить душу товарища. Я не прав?
- Ты прав, - ответил Никанор, - и не только можно, но и нужно. То, что происходит с тобой, называется "депрессия", и, если ее не лечить, она превратится в невроз, а тогда… если учесть все твои силы…
- Я натворю такого, что война в Аннуре покажется ерундой?