Настар этот, по совершенно непонятной Денису причине, невзлюбил его до чрезвычайности. Он даже выкраивал время из очень напряженного тренировочного графика "красных поясов", чтобы понаблюдать за избиениями… в смысле, спаррингами Дениса, иногда являлся позубоскалить и к бассейну – единственно, где Денис его никогда не видел, это около ш’Тартака. Когда они иногда издалека встречались взглядами с Настаром, тот презрительно кривил губы и кричал какое-то слово, звучащее примерно как "гуандин". Что это значило "переводчик", выгравированный на черепе Дениса, не знал… или не говорил.
От всего происходящего Денису стало казаться, что он попал в Ад – дурную бесконечность заполненную страданием. Он чувствовал себя несчастным осликом у шахтного ворота, обреченным всю жизнь ходить по кругу во тьме, сбивая в кровь копыта и натирая ярмом кровавые мозоли. Постоянная борьба за жизнь отнимала все силы, Денис чувствовал, что тупеет – даже память о Шэфе сделалась какой-то тусклой, блеклой – он стал бояться, что тот никогда за ним не вернется, что Денис обречен веки вечные пребывать в этом кошмаре, без надежды на избавление.
Но в последнее время кроме тоски, обиды, боли, голода и страха появилось любопытство. И с каждым днем это чувство крепло, набирало силу. Денис почему-то вообразил, что если он узнает, что означает слово "гуандин", жизнь его изменится. К лучшему, или к худшему – неизвестно. Но изменится! Это сделалось для него навязчивой идеей – иногда во сне ему чудилось, что чьи-то бесплотные губы открывают ему тайну значения слова "гуандин", но проснувшись Денис не мог ничего вспомнить и это добавляло еще одну каплю черного гноя в мешочек, расположенный внизу живота.
В этот день, как обычно после обеда, Денис, понурив голову, не торопясь брел к месту дислокации наставника Хадуда и его "мальчиков", для получения очередной порции сами знает чего, недополученной в школе. Взгляд его был опущен в землю, Дениса давно перестали интересовать "чудеса" и "красоты" Северной обители (да и не было их, по правде говоря), и по сторонам он не глазел. Настроение было, как всегда, поганое, черный гнойник прямо с утра, пульсировал не переставая, и единственной мечтой было дожить до вечера и улечься на свою циновку.
"Дожить до вечера" – не было фигурой речи, как обычно: "Ой, устал, как собака, мне б дожить до вечера и в люлю!". Нет, для Дениса это была конкретная цель, достижимая конечно, но не гарантированная – "мальчики" Хадуда в спаррингах и бассейне прилагали все силы, чтобы сделать ее недостижимой… Предаваясь этим невеселым размышлениям, Денис почти добрался до туннеля в "молочник", когда услышал:
– А-а-а! Кого мы видим! – Денис поднял глаза. Немного сбоку, стояло несколько краснопоясников, а прямо перед ним, загораживая дорогу – так чтобы пришлось обходить, расположился улыбающийся Настар.
– Настар! Прекрати, не связывайся! – потребовал высокий рябой парень, – ты же знаешь…
– А я чо – я ничо, – неприятно заухмылялся Настар, – просто не люблю, когда по обители хуаншины ползают!
"Хуаншин, а не гуандин", – отстраненно подумал Денис.
… младший сын пьяной шлюхи, зачатый старшим сыном…
Черный гнойник внизу живота лопнул. Пазл Мастера войны ш’Тартака с металлическим лязгом сложился – все элементы встали на предначертанные им места, как будто всегда там находились – с рождения. Тоска, обида, боль и страх выплеснулись наружу, как гной из вскрытого фурункула. Но природа не терпит пустоты, и место омерзительной субстанции, наполнявшей пузырь внизу живота, мгновенно заполнило то, чем было наполнено окружающее пространство – яростью и ненавистью!
Прежний Денис попытался бы выяснить причину такого негативного к себе отношения. Причем, заметьте себе! – ничем не спровоцированного! Попробовал бы сблизить позиции, найти консенсус, договориться – но то прежний. Новый Денис опустил глаза, чтобы ничем не выдать своих намерений, мгновенно прокрутил в голове план дальнейших действий и прыгнул!
На его счастье Настар ничего подобного не ожидал – да и кто, видевший "спарринги" прежнего Дениса мог предположить подобное развитее событий? – Никто!
Более тяжелому Денису удалось наконец то, что никак не удавалось осуществить с "мальчиками" Хадуда – подмять противника под себя. Оседлав Настара он начал методично его избивать, превращая ненавистную рожу в кровавое месиво.
"Младший сын!.." – хр-р-р-яс-сс-ть! – из свернутого набок носа вылетают кровавые сопли!
"Пьяной шлюхи!.." – хр-р-р-яс-сс-ть! – глаз чудом не вылетает из орбиты!
"Зачатый!.." – хр-р-р-яс-сс-ть! – второй глаз надолго выведен из строя! – "А хоть бы и навсегда! – с веселой яростью думает Денис. – Убью гада – и будь что будет! Один раз живем!"
"Старшим сыном!.." – хр-р-р-яс-сс-ть! – вместо носа хлюпающий кровью блин, брызги разлетаются далеко-о-о! Х-О-Р-О-Ш-О-ТО КАК – НИКОГДА ТАК НЕ БЫЛО!!!
Правда, долго наслаждаться победой ему не удалось – товарищи потерявшего сознание курсанта оттащили его и в свою очередь принялись избивать. К чести Дениса надо сказать, что он не только получил изрядное количество пизд… ударов, но и сам успел подбить несколько глаз.
– Прек-ра-тить! – раздался негромкий голос и мгновенно рядом с Денисом не осталось никого, кроме незаметно подошедшего ш’Тартака.
– Что здесь происходит? – равнодушно поинтересовался Мастер войны. Ответом ему было молчание и угрюмое переглядывание краснопоясников. Очень некстати заворочался и негромко застонал битый Настар.
– Ну, а ты что скажешь? – повернулся ш’Тартак к Денису.
– Мы… – Денис мучительно соображал, как вывернуться из ситуации: сказать, что Настар его оскорбил? – с первого школьного дня, он больше не ябедничал, да и наживать лишних врагов не хотелось… промолчать – неизвестно, как к этому ш’Тартак отнесется… – тренировались! – нашелся он.
– На него изумленно уставились как краснопоясники, так и Мастер войны.
– Тебе не хватает… – ш’Тартака сделал паузу, но не стал уточнять чего не хватает, – у Хадуда?
– Да, ребята… помогли проверить, как я осваиваю техники, что вы даете…
– Ну и как? – ухмыльнулся ш’Тартака.
– Нормально. – Неожиданно раздался голос рябого.
– Нормально, так нормально, – покладисто согласился Мастер войны, – а вам остается надеется, что он ш’Эфу расскажет тоже самое… ш’Эфу-то повода особого не надо… он и без повода… – усмехнулся ш’Тартак.
*****
– Да-а-а-а… угостил ты мне фрастирсом, – огорошил Дениса ш’Тартак следующим утром.
… подложил свинью…
В ответ на изумленное Денисово лицо, он пояснил:
– Я поставил свой парфан
… кинжал с покрытием из истинного серебра, эффективен против темных…
в заклад против ломаного хума, что у тебя яиц нет, и как бы я тебя не учил, ты останешься ойлох,
… ботан… лох… штафирка… гражданский… явный уничижительный оттенок…
а ты… оказался с яйцами. – Он протянул Денису кинжал, похожий на парадный морской кортик, в богато украшенных ножнах. – Отдашь ш’Эфу.
Денис растерялся, он не знал, как себя вести: благодарить? – за что? – что он подложил свинью наставнику? Как-то не очень… Сделать радостное лицо, что у него есть яйца? – так наставник из-за этого лишился кинжала, и видимо недешевого… Тоже как-то не катит… Сделать скорбное лицо, что наставник проиграл пари? – откровенное лицемере и вранье – ш’Тартак не дурак, чтобы поверить в эту лажу… Промолчать? – будет невежливо по отношению к Мастеру войны… да и небезопасно, в конце концов…
Естественно, все эти душевные терзания явно отразись у него на лице, пауза затягивалась, и тут на помощь Денису пришел ш’Тартак:
– Держи его в правой руке, в левую возьми, – он кивнул на коллекцию колюще-режущих предметов, лежащую на земле, – такой же. Начинаем работать с оружием…
А вчера…
…Вчера у Дениса при приближении к боевой площадке, впервые с того мгновения, как он попал в Ад, не сжималось все внутри, в ожидании предстоящей "тренировки". Вчера он впервые с начала "тренировочного" процесса" увидел "мальчиков" Хадуда такими, какими они были на самом деле – пятнадцатилетними угловатыми мальчишками, а не страшными малолетними убийцами, и ужаснулся тому, что боялся их все это время, до судорог в животе.
Все спарринги он выиграл – небольшое преимущество хадудовцев в скорости с лихвой компенсировалось его превосходством в размерах, массе и физической силе. К удивлению Дениса, у мальчишек не было превосходства в технике – по крайней мере ни один удар, ни один маневр в тупик его не ставили – он знал, что последует дальше и успевал предпринять необходимые защитные действия. Это было удивительно – ребята овладевали искусством умерщвления ближнего уже восемь лет (а год на Маргеланде был короче земного всего на десять земных суток), а он всего месяц, но что было – то было.
Внезапно Денис понял, что успевает размышлять об всем этом во время боя! – это так его поразило, что он на мгновение потерял концентрацию и последствия не заставили себя ждать – он пропустил резкий удар рукой в голову, лоу-кик в бедро, и с трудом блокировал удар в пах. Переключив внимание на бой, Денис принялся энергично возвращать долги.
Никаких чувств во время боя Денис не испытывал: ни всепожирающей ненависти, как во время драки с Настаром, ни страха, как во время предыдущих спаррингов, ни даже боли, от многочисленных ударов.
"Чудес не бывает, – подумал Денис, – значит потом будет болеть!" – решил он, но мысль эта прошла где-то по краю сознания, не выводя его из состояния боевой концентрации.