– Да? – Алексей Павлович удивился. – А что это за браслет у вас на руке?
– Этот?.. – Стас поморщился: "опять этот браслет используют в качестве аргумента". – Помогает от головной боли.
– И вы в этом уверены?
– Здесь не нужно быть уверенным: когда на руке браслет, голова не болит.
– А откуда берется боль?
– Ритм, перегрузки, стрессы… – Стас начинал уже терять терпение: – Да какая разница? Он помогает и все!
Алексей Павлович вздохнул:
– Станислав, вы ведь профессионал, а рассуждаете, как насмотревшийся рекламы школьник. Я согласен с вами, что в браслете находится программа. Но у вас нет исходного текста – откуда вы можете знать, что она делает?
– Предположим, что не могу, ну и что?
– Но вы ведь только что заявили, что ваша операционная система не подвержена какому бы то ни было воздействию? Что она "первозданная"?
– Да, ерунда все это! – Стас устало махнул рукой. Разговор затягивался, обрастая ни о чем не говорящими примерами. – У меня на руке игрушка, которую можно купить в любой аптеке. Предположим, программа в ней не только лечит головную боль. Предположим, у нее имеются другие функции, о которых я не знаю. Кто их туда внес? С какой целью? Чтобы воздействовать на кого? Купить браслет может любой желающий, от чернорабочего до президента. Вы хотите сказать, что всех вокруг поголовно зомбируют? А что, если я никогда не куплю этой штуки? А что, если забуду ее надеть? Бред полный! Вас смешно слушать!
Алексей Павлович положил руку на руку Стаса, чтобы показать, что не хотел ни задеть, ни обидеть своего собеседника:
– Напрасно злитесь! Я всего лишь хочу помочь! Почему не воспользоваться чужим опытом, вместо того, чтобы тоже набивать шишки?
Стас одернул руку:
– Тогда я не понимаю, о каком опыте идет речь. Что именно вы мне советуете?
– Ничего сложного. Быть внимательным. Понимать, что вы и только вы определяете свою жизненную программу. Слушать себя. Каждую секунду. И не опускать руки, позволяя программе формироваться под влиянием чуждых вам идей и чужих образцовых достижений.
– Иначе потеряю время и "однажды будет мучительно больно за бесцельно прожитые годы", как говорили во времена моего деда?
Алексей Павлович только улыбнулся, игнорируя издевку в тоне собеседника:
– Время вы не потеряете, а вот жизнь – можете. Дело в том, что живет, в прямом смысле этого слова, не наш "программно-аппаратный комплекс", а наше "я", наше "тонкое тело". Мы ценим только эмоции, мы помним только эмоции, мы переживаем только эмоции! Мы судим о пройденном пути, по пережитым на нем эмоциям. Праздником мы называем день, богатый впечатлениями. Буднем – день, прожитый на автомате. Так ведь? Что нам нужно для счастья? Успех? Нет, чтобы "каждый день был как праздник"! Избитая фраза – от повторения мы перестали понимать, что она значит… А ваш "программно-аппаратный комплекс" – машина в мире машин, механизм, которым вы пользуетесь, как, скажем, лифтом или стиральной машиной. Запуская или останавливая эту машину, вы ничего не чувствуете. А для счастья вам просто необходимо ЧУВСТВОВАТЬ, что вы счастливы!
Алексей Павлович перевел дух, сделав глоток сока. Не давая недоумевающему Стасу опомнится, он продолжил:
– Вы не виноваты, что не особенно понимаете, о чем я. Наше тонкое начало нуждается в постоянном тренинге. Чтобы услышать едва уловимую музыку струн души, нужно прислушаться, приложить усилия. А нас никто не заставляет работать в этом направлении. Мы вынуждены трудиться, чтобы есть, пить, спать под надежной крышей, сохранять здоровье тела. Что касается здоровья души, оно на совести свободы воли – души не видно, она есть не просит. Но, если перестанете отмечать тонкие вибрации своего внутреннего мира, оглохнете навсегда. Объясню на простом примере: если будете развивать вкус, каждое следующее блюдо на столе ваших дней покажется вам вкуснее и ароматнее; а скоро вы поймете, что настоящее удовольствие даже не в самом поглощении пищи, и не в возможности снять с нее пробу, а в осознании неисчерпаемого разнообразия, в бесконечности ощущений. Если же, напротив, остановитесь на достигнутом и начнете банально потреблять, стремясь лишь удовлетворить аппетит или, что еще хуже, наесться впрок, любые яства превратятся в питательную массу, а вы сами потеряете всякий интерес к гастрономическим изыскам.
Стас никак не мог понять, чем заслужил такую воспитательную проработку:
– Но к чему вы мне это говорите? Я стал черствым и жестоким, думаю только о себе? Я же вам с самого начала сказал, что нисколько не рад, что Глеба понизили!
В глазах Алексея Павловича появилось легкая дымка разочарования.
– Речь не о вашем поступке, Станислав. Я ведь даже не знаю, что и зачем вы сделали. Я говорил о другом! Вы молоды, горячи, честолюбивы, а нашему институту не нужны звезды с неба – здесь ценятся спокойные, надежные исполнители. Здесь сделают все, чтобы накормить вас досыта… Понимаете? Сделают все, чтобы работа стала для вас потребностью номер один, смыслом вашего существования, единственным окном в мир действия и движения. За пределами этих стен – ни желаний, ни развития, ни интересов. И скоро, если вы не поймете, о чем я вам говорю, если устремитесь по накатанному пути, огонь, который горит в вас сейчас, погаснет… Понимаете? Не знаю, как вам самим, мне бы этого не хотелось!
Стас невольно усмехнулся: "Бывает же такая забота! Еще один папочка!"
– И почему, если не секрет?
По его глазам Алексей Павлович наконец прочел, что только зря сотрясает воздух, и подвел черту под беседой:
– Отвечу штампом, но правду: вы напоминаете мне меня.
В тот же день, вслед за приказом о замене руководителя группы, в отдел поступил приказ о присвоении Стасу пятой категории, как было сказано в документе: "за проявленное рвение к работе".
Как итог – Стас выиграл пятьсот евро у Димы и заплатил пять тысяч евро штрафа институту за "нарушение правил пользования электронной почтой".
Еще у молодого человека состоялся серьезный разговор с одним из сотрудников отдела безопасности. Новичку четко дали понять, что совершенное им деяние – программный взлом сетевого ресурса – не административное, а уголовное преступление: "на первый раз дело замяли, но, если такое повторится, Стас отправится не на улицу, как, должно быть, думает, а в тюрьму". Стас пообещал, что больше никогда ничего подобного себе не позволит.
На этом инцидент был исчерпан.
История с письмом закончилась. Эмоции улеглись. Разговоры затихли. За периодом нервозности, вызванной нежеланием Стаса проиграть глупый спор, последовал период размеренной и монотонной жизни.
Стас исполнял прежние обязанности, на том же этаже и в том же кабинете. Его зарплата почти не увеличилась, чего нельзя было сказать об объеме работы: едва молодой человек успевал решить одну задачу, ему присылали другую. Образ мысли руководства НИИ отличался от образа мысли молодого человека: хочешь делать больше других – пожалуйста, нет – не надо. Стас полагал, что ударным трудом заслужит соответствующее положение в институте, а руководство свело смысл его письма до пожелания повысить индивидуальную норму. Дни шли за днями – дом-работа, работа-дом – ничего не менялось, и Стас начинал понимать, что Дима прав – интересная, насыщенная событиями жизнь осталась где-то там, за стенами исследовательского института…
Что касается новых бытовых условий, то система ценностей быстро пришла в равновесие. Коттедж и машина больше не казались Стасу чем-то особенным – такие же были у каждого рядового сотрудника НИИ – у любого из нескольких тысяч. Каждый, кого Стас мог встретить с утра до вечера, имел тот же или превосходящий достаток; каждый пользовался таким же или большим уважением и вниманием своих коллег и начальства. Сравнивать же с однокурсниками или родителями Стас не хотел и не мог – люди из прошлой жизни участвовали в гонке за лидерство на совершенно других дистанциях и даже на других стадионах…
Как и предсказывал Алексей Павлович, молодому человеку постепенно становилось скучно. Неторопливый ритм НИИ подавлял жажду действий Стаса, вынуждал его примириться с невозможностью менять и меняться. Стас должен был остепениться, успокоиться, завести семью и неторопливо ждать старости…
ГЛАВА 8
Все изменилось, когда в первых числах июля в институте начались приготовления к грандиозному празднику – НИИ "Экспериментальной Медицины" собиралось отметить двадцатую годовщину своего основания. Даже "старожилы" предвкушали нечто особенное и грандиозное. Для Стаса же участие в первом корпоративном мероприятии означало событие, которое он должен был запомнить если не на всю жизнь, то, как минимум, "на долгие годы".
Распространенная по внутренней сети института программа праздника и в самом деле гарантировала массу впечатлений. В ней были: выступление комиков и цирковых артистов, "живой звук" в исполнении двух российских и одной китайской поп-групп, постоянный "подогрев танцпола" прославленными танцевальными коллективами, пиротехнические эксперименты мастеров-оформителей, и, наконец, конкурс поварского искусства, на который заманили лучших шеф-поваров из самых дорогих и престижных ресторанов города… Институт в очередной раз сорил неизвестно откуда берущимися деньгами, что в очередной раз воспринималось всеми как само собой разумеющееся!
Стасу поступило персональное приглашение с указанием времени банкета, а также стола и места. Такие же приглашения были разосланы каждому сотруднику НИИ – от уборщицы до директора – но молодой человек все равно испытал гордость за оказанное ему внимание. Оказывается, не так много требовалось, чтобы польстить его самолюбию…