Неподалёку в лесу слышался шум двигателей и треск ломающихся веток. Меж стволами пробивались лучи фар, слышалась рычащая речь легионовцев. То же самое происходило в лесу на противоположной стороне поляны.
– Настоящие или нет, проверять будем? – С лёгкой насмешкой спросил Край.
– Не надо, может, и вправду Легион. Только эти теперь и убить могут. Давай-ка в машину.
– Они не настоящие, – раздался хрипловатый голос за спиной.
Оба в испуге обернулись. Это была старуха лет ста на вид, сгорбившаяся, опирающаяся на деревянную клюку, держащая корзину с какими-то ягодами. Её бесформенное тёмное одеяние делало её похожей на какую-то ведьму из фильмов ужасов.
"Тут точно сомнений нет, что это галлюцинация или что-то ещё опаснее," – подумали оба.
– Принесло же вас ночью на чёртово око, – продолжала старуха. – Сколько же народу тут сгинуло, сойдя с ума. Друг друга убивали, когда их собственные клоны появлялись, а они явятся, это страх каждого.
На поляну выехала колонна легионовских танков с бойцами на броне.
– Ешьте, быстрее, и всё исчезнет, – торопливо проговорила старуха, протягивая им жменю ягод в сухой сморщенной ладони.
– Сгинь! Не будем мы это брать, – испуганно воскликнула Кира, попятившись назад.
– Эй, там! – Окликнули их с брони.
Старуха сунула ягоды в карман штанов Киры.
– Всё в ваших руках, моё дело помочь, – негромко произнесла она и поковыляла прочь, ничуть не тревожась по поводу Легиона.
– Бегом в машину! – Дёрнул девушку Край, озираясь на танк, наводящий пушку в их сторону.
"Алтай" не заводился, хотя раньше за ним такого не замечалось. Танк тем временем подъехал на расстояние пары десятков метров. Солдаты сошли с брони и выстроились полукругом со стороны своей боевой машины. Они смеялись и подшучивали над противником, попавшем в безвыходное положение.
– Надо ягоды есть, – вдруг решилась Кира, бросившая попытки завести двигатель.
– Нет, это провокация, это специально, чтобы мы их съели. Они, наверное, ядовитые. Просто ждём, глюки сами исчезнут. Просто не бойся.
Сквозь рычание мотора танка послышались какие-то лязг и щелчок. Бойцы отступили немного назад, зажав уши. Фары бронированной черепахи смотрели сквозь решётки окон "Алтая", словно глаза кобры перед броском.
– Край…
– Не бойся, это не правда. И бежать не вздумай, иначе это не закончится.
Три секунды ожидания казались обоим вечностью. Несмотря на понимание нереальности происходящего, мозг бунтовал и требовал немедленных действий для спасения, сердце трепетало воробьём.
Раздался трескучий грохот, всполох огня, – и в заднюю дверь машины ударил снаряд. Вихрь осколков, решёток и внутренней скудной обшивки пронзил пространство салона. Раздался истошный крик обоих, израненных осколками.
Сквозь красноватую мутную плёнку Кира видела искажённый корпус машины, разгромленный салон. В свете огня, возникшего в задней части салона, она видела, как бьёт фонтаном кровь из разорванных артерий, как из тела Края, трепыхавшегося, словно рыба на берегу и вопящего от боли, торчат крупные осколки. Она увидела, как к машине приблизился легионовский солдат в противогазе и с огнемётом в руках, как поблёскивают в свете фар танка два синих баллона за его спиной. На конце длинного дула огнемёта метался на ветру огненный язык.
– Ешь! – Крикнула девушка, вытащив из кармана ягоды и затолкав их в рот Краю, держащемуся за окровавленную шею, а второй рукой пытавшемуся открыть дверь, заклинившую из-за сильной деформации.
Оставшиеся ягоды она спешно заглотила сама, едва не выронив их из трясущихся слабеющих рук. Со специфичным вкусом ягод она ощутила и вкус собственной крови, залившей руки.
Струя адского пламени ударила в корпус, языки его ворвались внутрь. Солдат сделал всего один короткий залп и теперь наслаждался жуткой картиной, как двое сгорали заживо в машине, не в состоянии выбраться.
Вспышка рассеялась. В машине всё было как, и прежде, всё на месте, всё в порядке. За окнами – всё тот же луг, всё та же благодатная ночь, и только яркие сгустки света, около сотни, плавали над травой, медленно направляясь в сторону леса.
Кира открыла дверь и выглянула на улицу. Коротко, но ёмко и эмоционально выразила она своё впечатление и мнение об этих существах, те никак не отреагировали, не впервой, видимо, подобное слышат.
Девушка села обратно и, глубоко вдохнув и громко выдохнув, быстро привела себя в нормальное состояние, согласившись с мыслью, что всё это было не по-настоящему, и всё прошло, что нет причин для тревоги.
Край, сидящий рядом, закрыл глаза рукой, он вздрагивал, шмыгал носом.
– Край, ты чего, всё закончилось, всё хорошо, – мягко и тихо произнесла Кира, медленно протягивая к нему руку.
Норт отмахнулся и вышел на улицу.
Край стоял рядом с машиной, смотря на пруд. Стоял на четырёх лапах, как и обычно, вздрагивая и покачиваясь. Видно, что произошедшее сильно впечатлило его, и он никак не мог оправиться.
Кира тихо подошла сзади, села рядом. Она крепко обняла его, прижавшись.
Он не сразу отреагировал. Всё же это помогло прийти в себя, но, опомнившись, он решил не оставаться здесь ни секунды, мало ли сколько ягоды будут действовать. Он озвучил своё решение и направился к водительской двери.
– Ты уверен, что поведёшь? – Спросила Кира.
– Да. Всё нормально.
Оба сели в машину, повернув ручки замка на дверях, заблокировав их.
– Я избавилась от одной фобии, но приобрела другую – боязнь красивых мест.
Край молча нажал кнопку зажигания. Электродвигатель сразу отозвался.
Глава двенадцатая. Конечная станция – Красноручейск
Пятнадцатый год новой эры. Конец октября.
Средь крутых гор и соснового леса, покров снега в котором достигал местами около метра, расположился на дне котла бывший санаторий. Некогда яркие современные корпуса, расположенные полукругом у центральной площади с фонтаном, теперь выглядели печально. Все здания раньше были стилизованы под финские дома, но спустя 15 лет запустения и ежегодных природных катаклизмов почти вся облицовка отвалилась, стены поедала плесень. Центральный корпус был каменным и пострадал больше остальных. Тяжёлые каменные стены растрескались и стали заваливаться внутрь. Остальные корпуса были собраны по технологии быстровозводимых каркасных домов. Они напоминали теперь потрёпанные раскисшие ящики, но всё же сохранили свои очертания и были способны простоять ещё несколько лет, несмотря на отсутствие обшивки, кусков стен и частично крыши.
В одном из таких корпусов, в просторном холле, чья лицевая стена была вырвана с корнем, горел большой костёр. Жаркий огонь от сосновых веток был похож на маяк средь заснеженных гор, недалёкие вершины которых скрывал густой плед облаков. Вечерело, крупные хлопья снега, лениво кружась, падали на сосны, всё больше прогибая их под своим весом.
Кира сидела на ящике у огня, периодически сухо покашливая и шмыгая носом. Её стройную фигуру скрывала толстая коричневая длинная куртка с капюшоном и дутые ватные штаны. Волосы спрятаны под солдатской меховой шапкой. Теперь и не сразу можно было понять, что это девушка, со стороны она больше похожа на юношу лет пятнадцати с миловидным лицом.
В проезде, на месте бывших дверей, стоял "алтай". Цепи на его колёсах, отполированные снегом, поблёскивали в свете костра. Из салона едва слышно доносилась музыка, спокойная, зовущая куда-то, где никто не был, в светлые и тёплые сны.
Приговорённая неподвижно смотрела на клеймо на правой руке, но саму наколку она будто не видела. Сквозь музыку и треск костра она видела перемешанные картины из прошлой жизни и из теперешней.
"Всё изменилось, я уже другая. Не повзрослела, не стала лучше или хуже, просто другая. Сейчас так хочется вернуться, там тепло, всё так знакомо и безопасно. Хочется лечь в свою капсулу, поставить сплит на 25 градусов и проспать целые сутки. Похоже, у меня уже хронический недосып. Не знаю, смогла ли бы я туда вернуться навсегда? Здесь – жестокость и боль; смерть и страдания; резко меняющаяся погода и нередко враждебная природа. Там – ограниченный и плоский мир; царство коридоров и комнат; искусственный свет и вечная пыль; жизнь однолинейная, завязана на бытовухе; ограничения передвижения по и без того небольшому пространству. Здесь – безграничное пространство; есть солнце, небо, дождь, ветер и снег; множество историй и легенд; здесь каждый более открыт; здесь берегут и дорожат друг другом сильнее чем там; тут есть всё – от вялой жизни простого фермера, до таинственного бытия орденов лаийонов. Там – еда пять раз в день и горячий душ; там – друзья и близкие которые точно будут живы завтра, через неделю и через год; там дети не ходят с оружием и не знают, как выглядят внутренности человека; там не боишься наступить на мину, заходя в подъезд; там гарантированно доживёшь до старости. Не знаю".