Именно во время этой прогулки стало проясняться, насколько странным было новое место его обитания.
Помогли Пирсу прозреть события довольно скромных масштабов, если рассматривать их по отдельности, что позволило ему сохранить веру в то, что когда-нибудь он получит им логическое объяснение. Сверкающий предмет за черной повязкой на глазу у одного из местных жителей; Рэнди Броудбент, бегущий со всех ног по горбатым улочкам вслед за похожим на кошку созданием; странная фраза здесь, наполовину замеченное нечто там - поначалу Пирс пытался не обращать на все это внимания. Однако в конечном итоге странности нагромоздились одна на другую в таком количестве, что сложились в убедительное свидетельство: Блэквуд-Бич не считает для себя необходимым подчиняться тем же физическим законам, что и весь остальной мир.
Взять хотя бы его ближайшего соседа, майора Флудда, чьи поступки казались весьма и весьма нелепыми, если не сказать сумасшедшими. Впрочем, это объяснялось, по всей видимости, исключительно тем, что майор был единственным жителем города, с чьей личной жизнью Пирс был так близко знаком. Пока отец и сын Стауты приводили в порядок его дом, Пирс получил приглашение от Флудда зайти к нему, чтобы составить компанию и пропустить несколько рюмочек. Пирс предложение принял охотно, не ведая, впрочем, что майор принимал у себя и других гостей.
Но даже им Пирс попытался найти логическое объяснение.
Однако женщина, лежащая на скалах у самой кромки воды в ожидании того момента, когда ее "похитят", - этого по какой-то необъяснимой причине Пирс уразуметь никак не мог. Все его зарождающееся изумление выкристаллизовалось в полноценную жемчужину досады.
Прежде чем покинуть дом Флудда, он решил, что непременно должен получить ответ хотя бы на этот один-единственный, загадочный вопрос.
Рыжая рысь на пристальный взгляд Пирса отвечала таким же пристальным немигающим взглядом. Голова ее находилась всего в дюйме от его лица. Она молчаливо, но злобно скалилась, обнажив двойные ряды острых как иголки зубов, призванных причинить жертве нестерпимую боль и неминуемую гибель.
Пирс осторожно погладил пыльную голову искусно набитого чучела, продолжая таращиться на костлявую спину доктора Фроствига. Доктор копался в бумагах, наваленных неподъемной грудой на письменном столе с убирающейся крышкой, что-то бормоча себе под нос. До слуха Пирса долетали лишь невразумительные обрывки слов:
- Представить себе не могу… Как же это могло… И почему только вещи…
Пирс сидел в кабинете доктора Фроствига, в доме № 13/2 по Стагхорн-роуд. В Блэквуд-Бич многие дома носили дробные номера; вразумительного сему объяснения Пирсу так и не удалось найти. Стараясь не отстать от местных привычек и нравов, Пирс вывел масляной краской на своем почтовом ящике следующее:
Нижняя авеню, дом № 3,14159…
(После этого он заметил, что прохожие перестали бросать на него неодобрительные взгляды. Судя по всему, теперь его уже не считали чужаком.)
Кабинет Фроствига - темная неубранная комната, освещенная одной-единственной шестидесятиваттной лампочкой - целиком заполняли чучела всевозможных животных. Все они служили превосходным источником пищи для многочисленных поколений моли. В комнате не было такой ниши, в которой не нашлось бы хотя бы одного чучела. Сова навеки распростерла крылья над сервантом, уставленным чучелами мышей, застывших в самых комичных позах. По бескрайней равнине дивана подкрадывалась к незримой жертве лиса. В темном углу Пирс заметил очертания взрослой гориллы. И это была лишь часть "обитавшей" в доме Фроствига фауны.
Где-то сзади что-то грохнуло, и Пирс подскочил от неожиданности.
Фроствиг отошел от стола, столешницу которого он только что с таким грохотом захлопнул.
- Никак не могу отыскать чертов журнал, - объяснил хозяин кабинета - Впрочем, обойдусь и без него. Слава богу, я пока еще не впал в старческое слабоумие. Я прекрасно помню всех моих старых друзей, и профессор Рамада не исключение, даже если и я не могу подробно изложить суть его безумной теории.
- Спасибо вам за хлопоты, доктор, - поблагодарил старика Пирс.
Хозяин дома медленно опустился в кресло напротив гостя.
Фроствиг являл собой богатый набор костей и сухожилий, облаченных в мешковатую голубую рубашку, в пятнах от кислоты, и серые брюки. Он был совершенно лыс, а лицо его напоминало высохшее русло древней реки.
- Итак, мистер Зейсс. Что именно вы хотели бы узнать о профессоре Рамада и его дочери?
Пирс почувствовал себя крайне неловко при мысли о том, что ему сейчас придется признаться, как он тайком подглядывал за молодой обнаженной женщиной. Ухватившись, как за спасительную соломинку, за слова самого Фроствига, он наконец вымолвил:
- Я как-то слышал выступление профессора и решил узнать, чем он сейчас занимается. Он и его дочь.
Фроствиг посмотрел на Пирса так, будто перед ним сидел абсолютно прозрачный манекен, до предела набитый ложью. Однако скорее всего он решил, что намерения собеседника честны, потому что все-таки ответил Пирсу:
- Боюсь, что в настоящее время профессор ничем не занимается. Он умер около года назад. Многие люди, близко его знавшие - главным образом романтически настроенные глупцы, - утверждают, будто виной тому дела сердечные. Однако я подозреваю, что он действительно разбился, упав с двенадцатого этажа.
- Самоубийство?
- Нет, в самоубийство я не верю. Хотя прекрасно понимаю, почему некоторые столь яростно отстаивают эту версию. У профессора была навязчивая идея: ему якобы не давали житья коллеги, работавшие с ним на одном факультете. Рамада преподавал зоологию в Брауновском университете. В тот роковой день он находился на верхнем этаже научной библиотеки. Свидетели утверждают, что он высунулся из окна, чтобы получше рассмотреть пятнистого голубя какой-то редкой породы, разгуливавшего по карнизу, и потерял равновесие.
Пирс знал, о каком здании идет речь, и зримо представил себе случившееся.
- Так в чем же заключалась теория профессора? - поспешил он напомнить собеседнику.
Фроствиг домиком сложил длинные пальцы.
- Именно поэтому я и пытался найти журнал. Я ищу его с тех самых пор, как мне позвонил Флудд. Видите ли, профессору удалось обнародовать свои идеи в какой-то околонаучной газетенке в виде статьи, содержащей ряд спорных гипотез. Это, конечно же, вызвало еще большее презрение к нему со стороны коллег. Их отношение можно выразить в следующих словах:
"Рамада утверждал, что в толще скалы Биг-Эгг имеются пустоты и вход в виде подводного грога. Далее он настаивал, что там-де обитает некое древнее существо, которое некогда фигурировало в легендах индейцев-наррангасетов в образе морского божества. Наррангасеты в самом деле когда-то совершали паломничества в Блэквуд-Бич, конечно же, в те времена, когда самого этого поселения первых европейцев еще не существовало. Как бы там ни было, мифический подводный исполин ужасно раздражал коллег профессора. Однако тот до конца жизни не утратил веру в свою гипотезу".
Пирс медленно переваривал услышанное. Фроствиг так и не представил никакого объяснения странного поведения дочери профессора зоологии. Пирс решил докопаться до истины, чего бы это ему ни стоило.
- А Энди, его дочь?..
- Прекрасная девушка, - отозвался Фроствиг. - Она еще в раннем детстве лишилась матери и росла независимой, ну просто мальчишка-сорванец. Она, разумеется, тяжело переживала смерть отца. Пожалуй, даже слишком сильно. Энди практически не выходит из дома, лишь изредка в магазин за продуктами. И… - суровый взгляд Фроствига тяжело опустился на Пирса, который тут же виновато опустил голову, - …ходит в чем мать родила загорать на скалах у моря, где, по слухам, предлагает себя этому самому морскому чудовищу, как будто желает принести себя в жертву, словно это поможет воскресить ее дорогого отца.
- Ужасно печально, - посочувствовал Пирс, - не говоря уже о том, что это чистое безумие.
Фроствиг пожал плечами.
- Все может быть. Лично мне кажется, что это лишь досужие вымыслы. Никто точно не знает, что у нее на уме, поскольку она никому ничего не рассказывает. Вдруг она пытается превратить Блэквуд-Бич в нечто вроде местного Сен-Тропе? И вот еще запомните: все мы измеряем собственное горе по-разному.
Пока Пирс размышлял над последней фразой Фроствига, профессор, хрустнув костями, поднялся с кресла и вытащил из-под положенной на сиденье кресла подушки, на которой сидел, огромный штангенциркуль, после чего осторожно приблизился к гостю.
- А теперь, молодой человек, если вы готовы отблагодарить меня за потраченное на вас время, позвольте мне сделать несколько измерений.
Ошеломленный Пирс беспомощно опустился в кресло, покорно отдав себя в руки Фроствига, который измерил его череп, предплечье, бедро и прочие части тела.
Наконец старик завершил свое странное занятие, Пирс встал, и Фроствиг проводил его до двери.
Когда они проходили мимо темного угла, в котором была замечена горилла, глаза Пирса, теперь уже привыкшие к полумраку, сыграли с ним шутку, столь знакомую тем, кто страдает миопией, но обычно неизвестную людям с хорошим зрением, таким, как Пирс: замеченный с большого расстояния предмет при близком рассмотрении оказывается чем-то совсем иным.
Пирс собрался было повнимательнее рассмотреть то, что стояло в углу, но хозяин не дал ему это сделать, торопливо подтолкнув к выходу.
По пути домой до Пирса дошло, что он принял за гориллу огромную меховую шубу, надетую на человеческую фигуру со стеклянными глазами.
Впервые они столкнулись лицом клипу на рынке, в том ряду, где торгуют мукой и сахаром.