Тинглерная галерея была окрашена главным образом в тона плоти: все доступные вертикальные поверхности заняты эмульгированной наготой, качество фотографий обычно не лучше поляроидных. По мере продвижения от одного фото или голограммы к другой вы начинали замечать, что изображения людей на них то инвертированы, то перекошены, то обработаны так, что в результате получились тысячи вариантов совокупления, как будто ребенок, поиграв в раздетые куклы, оставил их раскиданными на полу. Неяркий красный свет лился из кабинок, подманивал; длина его волны была рассчитана так, чтобы возбудить сексуальное любопытство. Внутри каждой "кабинки уединения" находились экран и тинглер. Последний выглядел наподобие пылесоса двадцатого века с крупной насадкой на конце шланга, похожей на солонку. Предполагалось, что вы будете смотреть на экран, слушать звуковое сопровождение и елозить тинглером по эрогенным зонам, стимулируя соответствующие нервные окончания тонко настроенным электрополем, проникающим под кожу. В душевых фитнес-центров легко было отличить парней, которые злоупотребляли тинглером. После "рекомендованного предела в 35 минут" кожа делалась похожей на обгоревшую под солнцем… Еще пять жетонов, и автомат выдавал кислородную маску со смесью амилнитрата и феромонов.
- Говоря привычными словами, - начал Юкио, - есть тут еще выход?
- Да, - кивнул Рикенхарп, - галерея стоит на углу, логично предположить, что тут два входа, с обеих улиц. Ну и, может быть, задний выход тоже…
Уиллоу тем временем разглядывал рекламную надпись под неподвижным изображением двух мужчин, женщины и козы. Он наклонился чуть ближе, всматриваясь в козу, как будто искал признаки семейного сходства, и кабинка почуяла, что рядом кто-то есть: изображение ожило, фигуры принялись изгибаться, отлизывать и проникать друг в друга, изменяя очертания с неестественно формализованной неуклюжестью; излучаемый кабинкой красный свет стал ярче, она выбросила в воздух приманку из феромонов и амилнитрата, стараясь соблазнить клиента.
- Так где же другой выход? - прошипела Кармен.
- Что-что? - Рикенхарп рассеянно взглянул на нее. - Ой! Извини, я тут… даже не знаю. - Он глянул через плечо и, понизив голос, сообщил: - Алюминиевая птичка внутрь за нами не полетела.
- Электрическое поле тинглеров мешает управлению птицей, - пояснил Юкио. - Но мы должны быть на шаг впереди.
Рикенхарп огляделся: лабиринт черных кабинок и розовых плакатов, казалось, скручивался в спираль, как будто сливался в кубистскую канализацию…
- Я сам найду другой выход, - решил Юкио.
Рикенхарп благодарно последовал за ним, ему хотелось наружу.
Они быстро прошагали по узкому коридору между рядами кабинок. Посетители задумчиво или с показной беззаботностью расхаживали от одной двери к другой, читали рекламу, разглядывали ролики, пытались найти в фетишистском индексировании свой код либидо, не смотрели друг на друга - разве что искоса, старательно соблюдали границы личного пространства, как будто боялись потревожить дремлющую сексуальную гибкость.
Откуда-то доносилась музыка - с подвыванием, с экстатическим оханьем. Красные огни напоминали о том, как просвечивают кровеносные сосуды в руке над яркой лампой. Негласные правила, регулирующие работу заведения, с кальвинистской неумолимостью складывались в своего рода полосу препятствий. Тут и там, в изгибах жарких узких коридоров, между рядами кабинок, усталые охранники в штатском, покачиваясь на каблуках, указывали праздно шатающимся: "Проходите, пожалуйста, не останавливайтесь. Жетоны вы можете приобрести при входе".
Рикенхарпу наглядно представилось, что галерея вытягивает его сексуальность, что пылесосные шланги в каждой кабинке сговорились высосать его оргонную энергию, сделав его безвольным мерином.
"Пора отсюда уебывать", - решил он.
И тут, увидев надпись "ВЫХОД", они ринулись к ней и выскочили за дверь.
И оказались в переулке. Оглядывались вокруг, ожидая увидеть птичку. Но птички не было. Лишь серые пересечения пенобетонных плоскостей, шокирующе монотонные после жадного разноцветья тинглерной галереи.
Они вышли из переулка, помедлили секунду, рассматривая струящуюся в обе стороны толпу. Как будто встали на берегу бурлящей реки. А затем вступили в нее, Рикенхарпу казалось, что ноги мокнут от обратившейся в жидкость человеческой плоти, на одном инстинкте он следовал к цели: к "Хижине Гейти".
Сквозь черные облупившиеся двери из прессованного картона они ворвались во влажный мрак вестибюля "Хижины Гейти". Рикенхарп отдал Кармен свою куртку, чтобы она прикрыла голые груди.
- Тут только для мужчин, - пояснил он, - но если ты не будешь светить сиськами, может, и пустят…
Кармен натянула куртку, очень осторожно застегнула молнию; еще Рикенхарп выдал ей темные очки.
- Эй, Картер! - Рикенхарп постучал в окно перегородки рядом с запертой дверью.
За стеклом кто-то оторвался от экрана телевизора.
- Привет, - улыбнулся Картер.
Сам себя он называл "модным педрилой" и одет, соответственно, был в отороченную белым корабельносерую флексикожу под минимоно. Но реальные М&М с презрением отвергли бы его за светящуюся сережку, на которой то и дело промелькивало зелеными буковками: "Иди… на хуй… если… тебе… не… нравится… Иди… на хуй… если…" Они сочли бы подобное непозволительно медийным. Да и широкая жабья рожа Картера никак не укладывалась в стандарты минимоно.
- Девчонкам нельзя, Харпи. - Он заметил Кармен.
- Это трансвестит, - оправдался Рикенхарп и протянул сложенную двадцатку ньюбаксов в окошко. - О'кей?
- О'кей, под ее ответственность, - согласился Картер, засовывая двадцатку в темно-серые бикини.
- Конечно.
- Слышал о Гиэри?
- Не-а.
- Нагероинился вусмерть, от зеленых писек.
- Ой, бля!
У Рикенхарпа мурашки по телу забегали. Паранойя снова поднимала голову, и, чтобы успокоить ее, он сказал:
- По-любому, я не собираюсь тут ничего никому отлизывать. Мне Фрэнки нужен.
- Этот дебил? Здесь он, держит совет или что-то в этом роде. Но тебе все же придется заплатить за вход, дорогуша.
- Без вопросов, - согласился Рикенхарп.
Он вытащил из кармана еще одну двадцатку, но Кармен остановила его руку:
- За наш счет, - и выложила свою купюру.
- Чувак, - рассмеялся Картер, взяв деньги, - этому педику знатно изменили голос. - Он прекрасно понимал, что перед ним женщина. - Ты все еще играешь в…
- Больше нет, - оборвал Рикенхарп, пытаясь не вдаваться в больную тему.
Вершина голубога была позади; казалось, что все внутренности сделаны из картона и любое давление их раздавит. Мышцы ни с того ни с сего сводило судорогой, так нервные дети то и дело сучат ногами. Он разваливался. Необходима еще одна доза. Когда ты под кайфом, реальность поворачивается к тебе милым личиком; когда кайф уходит, реальность обнажает свое безобразное нутро. Надо записать, чтобы использовать в песне.
Картер нажал на кнопку - и дверь открылась. Когда они проходили сквозь проем, она разразилась неприятным смехом.
Внутри стояла полутьма, было жарко и влажно.
- Кажись, твоего голубога разбодяжили коксом, или метом, или еще чем, - сообщил Рикенхарп Кармен, когда они проходили мимо покореженных пеналов раздевалки. - Что-то меня ломает сильнее положенного.
- Вполне вероятно… "Зеленые письки" - это он о чем?
- Положительный результат анализа на СПИД-три, ну, который убивает за полтора месяца. Кидаешь пилюлю в мочу, и если моча зеленеет - ты его подцепил. Лекарства от этого нового СПИДа не существует, вот парень и… - Он пожал плечами.
- А что, блинь, это за мейсто? - поинтересовался Уиллоу.
- Типа бань для гомиков, только вот мыться негде, - пояснил ему Рикенхарп, понизив голос. - Тусовочное такое место. Половина тут - натуралы, проебавшие все бабло в казино, вот и спят тут, где подешевле, понял?
- Ага. А ты-то как прознать про нейго?
- Ты меня пидором назвал, да? - усмехнулся Рикенхарп.
В темной боковой нише кто-то рассмеялся его шутке.
- Мней это не нравиться, вот, - тихонько жаловался Уиллоу Юкио, - у гребаньих педивов - мильон гребаньих болезни. А если какой-нибудь мудьило, стейк загорелый, попытаться дрочить об мою нога?
- Просто идем, ничего не трогаем, - успокаивал его Юкио. - Рикенхарп знает, что делает.
"Надеюсь", - подумал Рикенхарп. Может, Фрэнки удастся безопасно сплавить их со Свободной зоны; может - нет.
Стены из черного прессованного картона, такой же лабиринт, как в тинглерной галерее, только наоборот. Больше обычной красной подсветки; этот характерный запах обильного трения кожи о кожу, а вдобавок - смесь разнообразных дымов, лосьонов, дешевого мыла и, конечно, неистребимая вонь пота. А еще, если принюхаться, лубриканты, эректильные спреи, протухшая сперма. Перегородки достигали высоты десяти футов, а потолок терялся во тьме над головой. Бывший пакгауз удивительным образом разделялся на слои: внизу клаустрофобия, вверху агорафобия. Они миновали абсолютно темный зал. Расплывающиеся, неразличимые лица, выражения на которых было не больше, чем на телекамерах, поворачивались в их сторону.