- Я знаком с его работами, - ответил я достаточно стандартной фразой и тем же тоном.
- Вы биолог? - еще проникновеннее спросил Джонс.
- Не нужно быть биологом, чтобы по достоинству оценить значение его открытий, - ответил я совсем елейным голоском. Если так и дальше пойдет, то скоро мы с ним разрыдаемся. Наверное, он это понял, и следующий вопрос был задан уже с нажимом:
- Тогда кто вы? Репортер?
В другой обстановке я бы послал его за радиус Хаббла, но в крематории полагалось держать себя в руках.
- Вы почти угадали, - ответил я.
Джонс неожиданно признался:
- А вы знаете, я грешным делом подумал, что вы из Службы Общественной Безопасности, они ведь ходят на такие… хм, мероприятия.
- Насколько я слышал, Перк сам, …ну, вы понимаете… - я не договорил.
- Да, я понимаю, но они и на самоубийства ходят, то есть, я хотел сказать, туда, где хоронят тех, кто - сами, - еле слышным шепотом, с трудом подбирая слова, ответил он.
- Ученый, изучавший жизнь, добровольно выбрал смерть… Парадоксально, вы не находите?
- Я об этом не думал… - ответил он.
Заиграла траурная музыка, все склонили головы и гроб медленно двинулся в жерло кремационной печи. Когда люк закрылся, свет стал ярче, музыка стихла, и висевшее в воздухе напряжение стало понемногу спадать. Через десять минут должны были вынести прах покойного.
Кто-то тронул меня за локоть. Я ожидал снова увидеть Джонса, но тощий молодой человек вдруг превратился в коротышку Шлаффера.
- Я знал, что вы придете, - прошептал он мне на ухо и подмигнул, - здесь поспокойнее чем в институте, правда?
Я согласился. К чему это он про спокойствие-то вспомнил.
- Полиция меня допрашивала, - продолжал нашептывать он, - но про вас я не сказал ни слова.
- А с какой стати вы должны говорить им обо мне? - удивился я, - насколько я помню, речь мы вели не о Перке.
- Иными словами, вы настаиваете на том, что ваш визит в институт и самоубийство Перка никак не связаны?
- Ни коим образом, - заверил его я и отвернулся.
- Обидно, - пробормотал он, вновь коснувшись моего локтя, - обидно, что я, пренебрегая, можно сказать, своим гражданским долгом, молчу как рыба, а вы не хотите мне ничего рассказать. Это нечестно.
Уж не шантажировать ли он меня собрался. Он начинал меня злить.
- Щлаффер, придет время, и вы сами прибежите ко мне… Вы же не хотите последовать вслед за Перком? - брякнул я первое, что пришло в голову.
Он отшатнулся от меня, как от зачумленного. Воспользовавшись его замешательством я направился к Лоре Дейч.
По тому, как она на меня посмотрела, я понял, что она меня узнала и, похоже, удивилась.
- Печальный день… - сказал я.
- Да, вы правы, - Лора от чего-то смутилась, нервно сжала в замок кисти рук, и когда они хрустнули, вздохнула так, будто этот хруст принес ей облегчение.
- По моему, вы опечалены больше, чем все остальные вместе взятые.
Это была не просто вежливость, я действительно так подумал. Лора промолчала. Не было никакого желания ее беспокоить, но я пришел на похороны не по собственной прихоти.
- Я смотрю сейчас в ваши глаза и знаете, что они мне напоминают?
- И что же? - Лора поняла, что сейчас грянет комплимент.
- У вас радужная оболочка вокруг зрачка светлее чем у края. Понимаете, получаются такие светло-коричневые лучики вокруг черного зрачка, у края они сходят на нет… В общем, солнечное затмение маленькое такое…
- …Или фонарь в Зале Прощания, - закончила она мою мысль, - фонари навели вас на этот необычный комплимент?
- Нет, что вы…- растерянно пробормотал я.
Играть с ней в ассоциации на деньги я бы не стал. Но зато, решил блеснуть интуицией:
- Почему вы не сказали полиции, что я встречался с Перком незадолго до его смерти?
- Мне и в голову не пришло, что тут есть связь… А она действительно есть? - испуганно спросила она.
Ситуация вышла прямо противоположная той, что была со Шлаффером.
- Просто, мне это показалось странным.
- Постойте, а откуда вы знаете, что я не сказала им о вашем визите? - спохватилась она, - вы работаете на полицию?
- Я работаю только на себя, - ответил я. Слышал бы Шеф, каким гордым тоном я это сказал. Вдохновленный, я продолжал угадывать:
- Возможно, мне это только послышалось, но некоторым из присутствующих не нравится, что вы сюда пришли, и мне кажется, я знаю почему…
Она вспыхнула:
- Я не понимаю, о чем вы говорите. И вообще, почему вы все время ко всем лезете, что вам нужно, в конце-то концов?
Только-только наладив контакт, я вмиг все испортил. Начал неуклюже извиняться:
- Ради бога, простите, я не имел в виду ничего дурного… И успокойтесь, прошу вас… У меня одна цель - разобраться в том, что произошло - только и всего. Но если вы не хотите сейчас об этом говорить, я не буду настаивать - в другой раз поговорим. Расскажите мне лучше о сотрудниках. Вот, например, Джонс - такой молодой, а уже старший…
Она могла бы и не отвечать. Но обрадованная тем, что я не стал больше касаться ее отношений с покойным, она ответила:
- Он способный, Перк ему очень симпатизировал. Джонс его протеже, если можно так выразиться.
- Давно он у вас работает?
- Лет шесть. Он начинал у Перка простым лаборантом. Не знаю, откуда Перк его выкопал, но он в Джонсе не ошибся.
- Ясно, а Шлаффер, он что за тип?
- Неприятный - жуткий сплетник и всюду сует свой нос как…
Я подсказал:
- Как я?
- Вас я не знаю, - сказала она резко, - может и как вы… Ой, извините, но вы сами напросились.
- Согласен, - кивнул я, - а Симонян?
- Серьезный ученый, я с ним мало знакома, но он большой авторитет в своей области.
Как бы опровергая только что сказанное, Дэн Симонян окликнул Лору по имени. Обменявшись координатами, мы попрощались.
Тем временем урну с прахом вынесли, все потянулись к выходу. На площадке перед зданием крематория стоял черный флаер-катафалк - на нем вдова и двое сотрудников похоронной команды полетят к тому месту, где покойный завещал развеять свой прах. Пока я наблюдал за погрузкой урны, человек средних лет, одетый в костюм настолько неприметный, что это сразу же бросалось в глаза, отделился от стены (последние пять минут он ее старательно подпирал) и направился ко мне.
- Тэд Ильинский? - строго спросил он.
Никаких иллюзий по поводу того, к какому ведомству он принадлежит, я не испытывал.
- Нет, - ответил я.
Мужчина секунду колебался, затем представился:
- Майор Виттенгер, Служба Общественной Безопасности. Возможно, мы ошиблись касательно имени, но это ничего не меняет. У нас есть к вам ряд вопросов, поэтому прошу вас проехать с нами.
- Если вы даже с именем ошиблись, то могли ошибиться и в остальном. Почему я должен с вами ехать? - для начала, я решил немного понаглеть - там видно будет.
- Тише, не стоит привлекать внимание - это не нужно ни вам, ни мне, - прошипел полицейский.
Я посмотрел вокруг. Никого мы с майором не интересовали, все давно прошли вперед, к посадочной площадке.
- Начинайте прямо здесь, а я уж решу, где нам будет удобнее, - сказал я.
Майор Виттенгер, без сомнения, знал, как произвести нужный эффект. Он не стал грозить или уговаривать. Он просто произнес мне на ухо несколько букв и цифр, и я понял, что мои худшие опасения сбылись.
- Ладно, поехали, поговорим, - сказал я.
- Вот так-то лучше, - мягко произнес он, и мы двинулись к полицейскому флаеру.
4
В департаменте расследований тяжких преступлений было победнее, чем у нас в Отделе. Департамент располагался там же, где и все остальные городские учреждения - в сером аляповатом здании муниципалитета. Оно одиноко стояло на высоком песчаном холме в десяти километрах к северу от озера - отсюда весь город виден, как на ладони. Кабинет Виттенгера был тесен и грязноват, но обладал одним неоспоримым преимуществом перед кабинетом Шефа: высокие застекленные двери выходили на просторный балкон, размерами превосходивший сам кабинет. Из-за таких просторных, беспорядочно расположенных балконов здание муниципалитета и казалось аляповатым и бесформенным.
Виттенгер не спешил начинать беседу. Он указал мне на жесткий металлический стул, стоявший возле обшарпанного казенного стола; спросил нет ли у меня каких пожеланий (думаю, - спросил не всерьез), затем прошел к балконным дверям и распахнул их настежь. Колкая холодная пыль вперемешку с шумом взлетавших и садившихся флаеров заполнила комнату. Постояв у выхода на балкон с полминуты, он, со словами "нет, так, пожалуй, будет холодновато", закрыл двери и вернулся к своему столу. Пока он стоял в дверях, я успел его рассмотреть (во флаере мы сидели в разных отсеках - он в кабине пилота, я - в "садке" для задержанных). Виттенгеру было лет сорок - сорок пять; одного со мной роста, но пиджак носил на три размера больше моего. Квадратная челюсть, крупный мясистый нос, серые глаза, полные высокомерного презрения, - в общем, полный набор, чтобы не дослужиться даже до лейтенанта. Однако Виттенгер был майором и начальником группы по расследованию убийств. Кроме нас двоих в кабинете никого не было, но при желании, за нами могла наблюдать хоть сотня человек. Оружие и комлог у меня, разумеется, отобрали.
- Почему вы сказали, что вас зовут не Тэд Ильинский, - поинтересовался он первым делом. Я молча сунул ему карточку журналиста. Он взял ее двумя пальцами, взглянул.
- Ну извините - всех вас не выучишь, - извинение плавно переходящее в хамство.
- Кого это "нас"? - спросил я с любопытством.