- На Марсе. В Городе, на проспекте Скиапарелли, возле дома номер 17.
- Расскажите подробнее, - оживился Рабидель.
- В другой раз, - махнул рукой Филимен. - Вы не знаете, где Делион?
- У меня с ним встреча назначена.
- Пришлите его, пожалуйста, ко мне. А разговорить попугая - это мысль, достойная хроноскописта! - произнес Сванте на прощанье.
В ожидании Делиона сыщик присел к столу и принялся просматривать клочки бумаги, принесенные из кабинета Завары.
"Поработал впервые с будатором. Включил его наобум, без всякой градуировки - нетерпение одолело. В качестве рабочего вещества бросил в него собственную расческу. И увидел… Нет, чтобы описать это, требуются целые тома. Плюс спокойное состояние духа, до которого мне далеко. В другой раз… Не могу понять, что со мной. Мысли путаются, тело стало невесомым, как бы стеклянным. И такое ощущение, что мир, в котором я нахожусь, раскалывается. Видимо, все это от волнения и перевозбуждения".
"Видения, видения… Они возникают из небытия и снова пропадают. Реальность это - или те чудовища, которых порождает сон разума?" "Где граница между машиной и человеком? Между продуктом миллионолетней эволюции, который возник в результате бесчисленных проб и ошибок матери-природы, и произведением рук самого человека разумного? Много говорим об этом с Рабиделем. В последнее время все больше думаю о белковых созданиях. Растет их роль в жизни нашего общества, и шире - земной цивилизации. Уверен: необходимо наделить их правами, которые положены разумным существам.
Предвижу в ответ истошные вопли беотийцев, ретроградов всех мастей:
- Права - машинам? Свободы - машинам?
Да, господа, именно так. И я не отступлю ни на шаг от избранной позиции. Неважно (это слово было дважды подчеркнуто), каково происхождение разума - искусственное или естественное. Важно другое: какого уровня достиг этот разум. И после некоторой критической черты, достигнув определенного уровня, дающего возможность саморазвития, разум обязан быть свободным".
Дочитав до конца последнюю записку, Сванте резко поднялся. Текст вызвал у него рой мыслей, от которых голова закружилась. Каким чудом, каким колдовством сумел Завара подсмотреть и вычитать его собственные мысли?!
Пробив серую пелену, на низком небе показалось пятно солнца. По внутреннему двору прошли Мартина и Эребро, хмурые, озабоченные. Под их ногами похрустывал ледок, за ночь образовавшийся на лужах.
"…Эти мысли вынашиваю давно, но для большинства они, увы, неприемлемы, что приводит меня в отчаяние. Даже А. Д. не могу переубедить. Пытался сегодня, а он мне - ехиднейший вопрос:
- Если следовать твоей логике, Арни, то почему бы не предоставить человеческие права твоему орнитоптеру с программным управлением? Или, того лучше, грузовику, который умеет тормозить на красный свет?
- Ничего сногсшибательного ты не предложил, - возразил я. - И орнитоптер, и грузовик могут получить определенные права. При одном условии: они должны выполнить тесты на разумность. А белковые уже сейчас могут выполнить такие тесты".
- Какого союзника я потерял… - пробормотал Филимен. Затем спрятал последний листок в кейс, в папку с особо важными документами, связанными с расследованием убийства Завары.
Кто такой этот А.Д., о котором упоминает погибший физик? Не исключено, что его придется разыскивать вне круга людей, находящихся на вилле.
В двери послышался стук, по которому сыщик определил, что пришел Делион. Сванте теперь различал по стуку каждого обитателя виллы. В манере стучать в какой-то мере проявлялся характер человека. Сильвина стучала сухо и отрывисто, Арсениго Гурули - с лихой бесшабашностью, Мартина - робко и деликатно, Рабидель - словно рассыпая мелкую барабанную дробь, Эребро - неуверенно, делая разновременные паузы между ударами, словно не в дверь стучал, а выбивал текст на морзянке.
Делион стучался в дверь уверенно, по-хозяйски, или лучше сказать - по-менторски.
Войдя, Делион водрузил на стол увесистую стопку книг и информблоков.
- Боюсь, переборщил, - сказал он, отдуваясь. - Здесь на месяц работы, а вы, наверно, еще предыдущую порцию не переварили.
- Ошибаетесь, ментор. Я ее усвоил. Можете забрать, - кивнул он на соседнюю стопку.
- Невероятно. Фантастическая работоспособность! Скажите, как это вам удается?
- Я выбираю только то, что мне необходимо, иначе не могу: времени не хватает.
- А вот у меня его с избытком.
- Вам не жаль, Атамаль, убивать время на шахматы?
- Странный вопрос, - усмехнулся Делион. - Разве мы не убиваем время на все прочее: труд, науку, путешествия, любовь. Да вот на наши беседы, если угодно! Или на допросы, длящиеся часами.
- Это разные вещи. Нельзя путать игру с серьезными занятиями.
- Игру!.. Сразу видно, Сванте, что вы не шахматист. И потом, разве можно отделить серьезную вещь от несерьезной? Есть люди, которые не откажутся от шахмат даже под угрозой смерти.
- Это глупо.
- Могли бы вы в своей жизни отказаться, допустим, от любви?
- Запросто, - не задумываясь, ответил сыщик.
- И это говорите вы, молодой человек! - возмутился Делион. - Наверно, любовь еще не коснулась вас своим крылом…
- Вот-вот, крыло любви. А также стрела Амура, яблоко Афродиты и прочее в том же духе. Я полагаю, любовь - иррациональное чувство, которое не поддается логически непротиворечивому определению. И потому она не имеет права на существование.
- Счастливый человек! Но так считают, смею вас уверить, далеко не все.
- Кроме того, чувства сокращают жизнь.
- Ну, знаете! Тогда уж, как заметил мудрец, жить нездорово: кто живет - умирает. Но вернемся к нашим баранам, или Альдебаранам. Вы осилили книгу о физических константах?
- С трудом. Но что делать, сам взвалил на себя эту ношу, дорогой А.Д.
- Вы назвали меня А.Д.? Так обращался ко мне только один человек в мире.
- Завара.
- Вы потрясаете меня, Сванте. Когда общаешься с вами, кажется, находишься под рентгеном. Ведь мы с Арнольдом спорили всегда без свидетелей!..
- Скажите, будатор Завары вызывал интерес?
- Еще какой!
- Я имею в виду - никто не пытался похитить его аппарат? Или бумаги Завары? Может быть, ему кто-либо угрожал, шантажировал?
- Ах, вот вы о чем. Нет, я ничего такого не знаю. Но Завара в последние дни, когда возился с будатором, был не в себе. Это точно.
- Не в себе? Что вы имеете в виду?
- Нервничал, всех в чем-то подозревал.
- Может, просто переутомился?
- Возможно. Я не медик. А показываться врачам он категорически отказывался.
- А стрелять из револьвера вы умеете, А.Д.? - круто изменил Филимен разговор.
- Стреляю, и неплохо, - не задумываясь, ответил Александр. - Мы частенько состязались с Арнольдом в его тире. Били из его регельдана по подвижной мишени.
- А вам известно, что Завара убит из этого оружия?
- Я думал об этом, Сванте. И знаете, у меня своя версия того, что произошло.
- Какая же?
- Завара сам в себя выстрелил.
- Самоубийство?
- Да. В том состоянии, в котором он находился в последние дни, это вполне возможно.
- Я рассматривал эту версию, Атамаль, и отверг ее, после паталогоанатомического исследования. Выстрел был произведен с расстояния не менее одного метра.
Зубы Делиона начали выстукивать дробь - возможно, от холода.
- Вижу ваши муки, ментор. На сегодня наша беседа закончена. Пойдемте, я провожу вас.
Когда они шли по галерее, сыщик спросил:
- Вы хорошо знаете Рабиделя?
- Да. Мы с ним общаемся не один десяток лет.
- Меня интересует его психологический портрет. Может он совершить совершенно непредсказуемый поступок?
Они остановились возле клетки с попугаем.
- Рабидель - человек одаренный. Однако взбалмошный, разбрасывается в занятиях. Бывает, его поступки лишены смысла. И уж непредсказуемый, это точно.
Птица в клетке нахохлилась и застыла, наклонив голову набок и вперив в Александра точечный глазок.
- Однажды говорю ему: "Раби, в твоих действиях нет логики", - продолжал Делион. - А он усмехнулся и отвечает: "Не ищи логику там, где ее нет".
И тут горячо и сбивчиво забормотал попугай. Делион вздрогнул от неожиданности, а полицейский поощрительно посмотрел на птицу. Сначала слов было не разобрать, но в конце бессвязной тирады попугай выкрикнул пронзительным голосом:
- …Ррраби, в твоих действиях нет логики! Ррраби, в твоих действиях нет логики! Ррраби, в твоих…
- Заткнись, негодяй, - замахнулся Делион, потерявший всякую выдержку, и птица испуганно смолкла.
Рабидель явился точно в то время, которое назначил ему Филимен.
- Точность - вежливость королей, - приветствовал его сыщик.
- И физиков, - добавил марсианин.
Рукопожатие Рабиделя было вялым, а рука - горячей и влажной. Собираясь к Филимену, он нацепил на себя все, что только было можно, зная, что иначе замерзнет.
Сванте сел за стол и, опустив руку в заранее выдвинутый ящик, стащил с нее тонкую пленку, облегавшую ладонь в виде перчатки: таким нехитрым способом он собирал, незаметно для допрашиваемых, отпечатки пальцев, чтобы потом идентифицировать их с отпечатками на револьвере. Правда, некоторые отпечатки хранились в досье, которые передал ему полицайпрезидент, но Сванте не склонен был им очень доверять и решил отпечатки перепроверить сам.
- Опишите, пожалуйста, как можно более подробно ваше посещение кабинета Завары в ночь убийства.
- Можно, я начну издалека?
- Пожалуйста.