- Сядь на место, - сказал он. - Не дергай нас, пока мы пытаемся управлять этой хреновиной.
Я пожал плечами.
- Будто мы не могли весь путь пройти на автопилоте. Вы вообще-то умеете водить?
Второму пилоту это не понравилось.
- Иди на место, - сказал он, - или я прикую тебя к скамье.
- Да я не хотел причинить вам беспокойства, - сказал я. - Никто ничего нам не сказал. Разве у нас нет права узнать, куда мы направляемся?
Второй пилот отвернулся.
- Слушай, - сказал он, - вы со стариканом убили какого-то несчастного сукиного сына. И теперь у вас больше нет никаких прав.
- Какой ужас, - пробормотал я и пошел назад к скамье.
Папа посмотрел на меня. Я лишь покачал головой. Он был небрит, лицо его прочертили дорожки грязи, он потерял свою феску, когда аль-Бишах ударил его по затылку. В полете он, однако, пришел в себя и был почти таким, как прежде. У меня было предчувствие, что нам обоим вскоре понадобится вся наша сообразительность.
Пятнадцатью минутами позже я почувствовал, что вертолет снижается. Посмотрел в окошечко и увидел, что мы уже не движемся вперед, а висим над красновато-бурыми барханами, что тянутся во все стороны до самого горизонта. Вертолет протяжно зажужжал, над люком загорелся Зеленый свет. Папа коснулся моей руки, но я не мог объяснить ему, что происходит.
Второй пилот отстегнул ремень безопасности и выбрался из кресла. Осторожно прошел через грузовое отделение к нашей скамье.
- Прилетели, - сказал он.
Что значит "прилетели"? Тут один песок. Ни деревца, ни даже кустика!
Второму пилоту было на это наплевать.
- Я знаю лишь то, что мы должны выкинуть вас здесь, в землях Байт Табити.
- Что такое Байт Табити?
Второй пилот хитро ухмыльнулся.
- Это племя бадави, - сказал он. - Остальные племена зовут их леопардами пустыни.
"Да, ты прав", - подумал я.
- И что сделают с нами эти Байт Табити?
- Ну, не думаю, что они примут вас как давно потерянных братьев. Советую установить с ними добрые отношения.
Мне все это не нравилось, но что я мог поделать?
- Значит, вы просто собираетесь посадить вертолет и выбросить нас в пустыне?
- Нет, - покачал головой второй пилот. - Мы не будем садиться. У вертолета нет песчаных фильтров. - Он потянул рычаг и открыл люк.
- Но мы же в двадцати футах над землей! - вскричал я.
- Ну, это можно исправить, - сказал второй пилот.
Он поднял ногу и выпихнул меня наружу. Я упал на теплый песок, пытаясь сгруппироваться в момент удара. К счастью, я не переломал себе ног. Вертолет поднимал сильный ветер, бросая песок мне в лицо. Я едва мог дышать. Я попытался использовать кафию по назначению - чтобы прикрыть ею нос и рот от искусственной песчаной бури. Прежде чем я успел обернуться, я увидел, как пилот выталкивает из люка Фридландер-Бея. Я сделал все, что мог, чтобы смягчить Папе падение. Он тоже ушибся не слишком сильно.
- Это убийство! - крикнул я, перекрывая шум вертолета. - Мы здесь не выживем!
Пилот развел руками.
- Байт Табити на подходе. Можете полежать здесь до их появления.
Он сбросил нам пару больших фляг. Затем захлопнул крышку люка. Мгновением позже вертолет сделал круг по восходящей и полетел назад.
Мы с Папой остались в одиночестве посреди Аравийской пустыни. Я поднял фляги и встряхнул их. Они обнадеживающе булькнули. Интересно, на сколько дней нам этого хватит? Я подошел к Фридландер-Бею. Он сидел под горячим утренним солнцем и потирал плечо.
- Я могу идти, племянник мой, - сказал он, предвосхищая мой вопрос.
- Думаю, тогда нам следует идти, о шейх, - сказал я. У меня не было ни малейшего понятия насчет того, что делать дальше. Я не знал, где мы и куда нам направиться.
- Давай сначала помолимся Аллаху, чтобы он указал нам путь, - сказал он.
Почему бы и нет? Папа решил, что мы сейчас в чрезвычайной ситуации, потому нам не следует тратить нашу драгоценную воду для омовения перед молитвой. В такой ситуации разрешено использовать чистый песок. А его было в избытке. Он снял свои башмаки, я - сандалии, и мы были готовы приблизиться к Аллаху, как предписывает благородный Коран.
Он определил направление по восходящему солнцу и повернулся лицом к Мекке. Я расположился с ним рядом, и мы повторили привычные стихи молитвы. Когда мы закончили, Папа вдобавок прочел стих из второй суры Корана, включающий строки: "И на того, кто нападает на вас, нападайте так же, как он".
- Хвала Аллаху, владыке миров! - прошептал я.
- Велик Аллах! - ответил Папа.
Теперь пришло время подумать, как нам выжить.
- Думаю, нам нужно как следует все обмозговать.
- Размышления - не для пустыни, - сказал Папа. - Мы не сможем надумать себе ни еды, ни воды, ни защиты.
- Вода у нас есть, - сказал я, протягивая ему одну из фляг.
Он открыл ее и отхлебнул глоток, затем закрыл флягу и повесил ее через плечо.
- У нас есть немного воды. Остается подумать, хватит ли ее.
- Я слышал, под землей есть вода, даже в самых сухих пустынях.
Думаю, я говорил это только для того, чтобы поддержать его дух. Его или свой. Папа рассмеялся:
- Ты вспоминаешь сказки, которые тебе рассказывала твоя мать: о храбром принце, который заблудился в песках, и об источнике сладкой воды, которая начинает бить из подножия горы, у которой он стоит. В этой жизни такого не случается, мой дорогой. Твоя наивная вера не выведет нас из этого гиблого места.
Я понимал, что он прав. Может, в молодости он имел опыт выживания в пустыне? Папа никогда не говорил о своей молодости. Я решил, что в любом случае следует положиться на его мудрость. Я понял, что если заткнусь на некоторое время, то, может быть, останусь жив. Может, заодно и научусь чему. Это тоже не помешает.
- Что нам делать дальше, о шейх? - спросил я.
Он смахнул рукавом пот со лба и огляделся.
- Мы где-то в южной части Аравийской пустыни, - сказал он. - В Руб-аль-Хали.
Пустая четверть. Это меня не обнадежило.
- Где тут ближайший город? - спросил я.
Папа коротко улыбнулся мне:
- В Руб-аль-Хали нет городов. Ни единого города на четверть миллиона квадратных миль песка. Здесь, конечно, есть маленькие группы кочевников, странствующих по дюнам, - они двигаются от источника к источнику, выискивая пастбища для своих верблюдов и коз. Если мы надеемся найти источник, то удача должна привести нас к одному из бедуинских кланов.
- А если нам это не удастся?
Папа провел по фляге рукой:
- Здесь по галлону воды на каждого. Если мы е станем идти днем, постараемся тщательно экономить воду и проходить, сколько сможем, в ночные холодные часы, то проживем четыре дня.
Это было хуже моих самых пессимистических предположений. Я тяжело опустился на песок. Много лет назад, когда я ребенком жил в Алжире, я читал об этих местах. Я подумал, что книги не слишком преувеличивали их ужас. Это делало название Руб-аль-Хали более страшным, чем Сахара. Сахара была нашей пустыней, и я не мог поверить, что где-нибудь на Земле может быть место более безлюдное, чем она. Похоже, я ошибался. Я также вспомнил, что некий западный путешественник в своих мемуарах назвал Руб-аль-Хали "местом Великого зла".
Глава 4
Согласно мнению отдельных географов Аравийская пустыня есть продолжение Сахары. Большая часть Аравийского полуострова безлюдна и пуста. Населенные районы расположены вдоль Средиземного, Красного и Аравийского морей, потом у Аравийского залива - другие зовут его Персидским - и в плодородном полумесяце на месте древней Месопотамии.
Сахара обширнее, но в Аравийской пустыне больше песка. Будучи мальчишкой, я представлял себе Сахару выжженной, бесконечной, полной песка, но это не слишком верно. Сахара большей частью состоит из каменистых плато, сухих, покрытых гравием равнин и гряд открытых ветрам гор. Пески занимают только десять процентов территории пустыни. Часть Аравийской пустыни, называемой Руб-аль-Хали, в этом смысле превосходит Сахару на тридцать процентов. Насколько я понимал, она представляла собой песок от края до края, и больше ничего.
А какая разница?
Я прищурил глаза, почти закрыл, и посмотрел на мучительно яркое небо. В этом смертельно опасном месте было хорошо лишь то, что оно было слишком опасно, даже для стервятников. Я был избавлен от лишающего мужества зрелища кружащих в вышине крылатых пожирателей падали, ожидающих, когда я соизволю умереть.
Я просто решил не умирать. Я не говорил об этом с Фридландер-Беем, но был уверен, что он чувствует то же самое. Мы сидели с подветренной тороны высокой, нанесенной ветром дюны. Я подумал, что температура уже достигла сотни градусов по Фаренгейту, а то и выше. Солнце вскарабкалось высоко, но полдень еще не наступил - скоро станет еще жарче.
- Пей воду, когда почувствуешь жажду, племянник мой, - сказал мне Папа. - Я видел людей, умиравших от обезвоживания, потому что они слишком тряслись над своими флягами. Пить слишком мало воды - все равно что лить ее на землю. На такой жаре тебе понадобится около галлона в день. Две-три кварты не сохранят жизни.
- У нас только по галлону на душу, о шейх, - сказал я.
- Когда эта вода кончится, найдем еще. Мы можем наткнуться на тропу, иншалла . Даже в центре Руб-аль-Хали есть тропы, и они могут вести от колодца к колодцу. Если же нет, то будем молиться. Вся наша надежда на то, что дождь шел не слишком давно. Иногда в углублении у подножия дюны можно найти сырой песок.