Слепой не может водить слепых без того, чтобы не довести до пропасти. Следовательно, члены толпы, выскочки из так называемого народа, хотя бы и гениально умные, но в политике неразумеющие, не могут выступать в качестве вождей толпы без того, чтобы не погубить нации.
Народ, предоставленный самому себе, выскочкам из его среды, саморазрушается партийными распрями, их создают те, кто стремится к власти и почестям. От этого и происходят беспорядки. Могут ли народные массы спокойно управиться с делами страны, которые не могут смешиваться с личными интересами. Могут ли они защищаться от внешних врагов? Это немыслимо, ибо план, разбитый на несколько частей, сколько голов в толпе, теряет цельность, а потому становится непонятным и неисполнимым.
Толпа - варвар, проявляющий варварство при каждом случае. Как только толпа захватывает в руки свободу, она тут же превращает ее в анархию, которая сама по себе есть высшая степень варварства.
Без нашего абсолютного деспотизма цивилизация существовать не может! И Конструкторы Зла, наши создатели, велят нам распространить деспотизм в мировом масштабе".
Ой-ёй-ёй! Её, как говорится, моё… Всё это так, но, может быть, рановато так откровенничать? - вновь заопасался, не произнося ни слова Оборзеватель. - Сплошное в общем, ё-п-р-с-т…
"Посмотрите на проспиртованных животных, одурманенных вином, право на безмерное употребление которого дано вместе со свободой, - говорилось далее в секретном документе. - Надо тщательно следить, чтобы этот дурман не коснулся наших людей… Другие же народы и государства пусть спиваются - так легче держать их в повиновении.
Их молодежь вышиблена из разумного начала авангардной псевдокультурой, пропагандой всеохватывающего нигилизма, сексуальных извращений и вседозволенности. Наша агентура в средствах массовой информации обязана постоянно поддерживать эту линию, обосновывая сие принципами гласности, демократии, плюрализма и либерализма, идеями иллюзорного обновления общества.
Разврат, как бы гнусен он ни был - дает нашему делу хорошие дивиденды.
Наш пароль - сила и лицемерие…"
Тут Оборзеватель запнулся в чтении, поднял глаза и увидел, что редактор испытующе смотрит на него.
- А вот последние абзацы я б печатать не стал, - заговорил сотрудник. - Раскрываем карты…
- Ты чудак на букву "мы", парень, - простецки заявил ему шеф, ему нравилось работать едаки и стиль. - Это наставление для нас с тобой, а не какое-то фуфло для страниц журнала!
- Понял, командир, - торопливо произнес Оборзеватель. - Изучу в лучшем виде.
- Возьми с собой, закройся в кабинете и читай весь день. Просят посмотреть на предмет литературного языка. Документ написан по прежним наставлениям, могут проявиться архаизмы, устаревшая лексика. Ты аккуратно выпиши выпирающие слова на листок и в конце дня принеси мне лично. Гордись: по сути ты литредактор эпохального документа!
- Горжусь, - искренне проговорил польщенный брат по Кругу.
- За последнюю статью, где ты выдрал эту блаженную троицу наших конкурентов, тебе назначена крупная премия там.
- Служу Нашему Делу! - придушенным тоном рявкнул чудак с буквой "м".
- А теперь вопрос к тебе из неприятных. Откуда появилось похабное слово, которым они обозначают нас, эти доброхоты рода человеческого? - желчно спросил главный редактор.
Ни импозантный критик-журналист, принимавший во время óно участие в написании известной трилогии, за которую генсек Брежнев получил Ленинскую премию, ни редактор модного нынче издания, некогда поливавший грязью "презренный Запад", а сейчас ставший главным рекламщиком заокеанского образа жизни, со всей определенностью не ведали, что давно уже исправно служат Конструкторам Зла, и осуществилась их вербовка через сложную сеть, о которой не подозревал ни один из смертных, ни простой, ни прописанный в Белом, Черном и Красном Домах.
Оборзеватель вздохнул и потянул за металлический язычок, раскрывающий застежку-молнию на его элегантной, аж из самой Японии привезенной папочке.
- Вот, - сказал он, - доставая оттуда книжку "Нового мира" и тонюсенькую брошюрку из серии "Писатель и время". - И в журнале, и в этой книжонке, ее выпустила "Советская Россия" в восемьдесят восьмом году, очерк Василия Белова "Ремесло отчуждения".
- А, - пренебрежительно махнул редактор, - этот мужиковствующий письменник… До чего ж надоел он порядочным людям!
- Не то слово, - подхватил Оборзеватель. - Сидел бы в Тимонихе да писал бухтины… Так нет, ему в парламент надобно!
- Вы к делу, - вернул заборзевшего критика хозяин кабинета. - Мне ведь пора ехать туда. А там за опоздание не прощают. Так что же Белов?
- Разрешите процитировать… "Сестра Александра Ивановна принесла такую вот записку из "Занимательной зоологии".
- Причем здесь зоология? - нетерпеливо фыркнул редактор.
- В зоологии вся суть. От нее и пошло. Главное - не придерешься и ни в каком "изме" их не обвинишь. Слушайте сюда! "Появление жучка Ломехуза в муравейнике нарушает все связи в этой дружной семье. Жучки откладывают собственные яйца в муравьиные куколки. Личинки жучка очень прожорливы и поедают муравьиные яйца. Но хозяева их терпят, так как жук Ломехуза поднимает задние лапки и подставляет влажные волоски, которые муравьи с жадностью облизывают. Жидкость на волосках содержит наркотик, и, привыкая, муравьи обрекают на гибель и себя, и свой муравейник. Они забывают о работе, и для них теперь не существует ничего, кроме влажных волосков.
Вскоре большинство муравьев уже не в состоянии передвигаться даже внутри муравейника. Из плохо накормленных личинок выходят муравьи-уроды, и население муравейника постепенно вымирает. А жучок Ломехуза сделавший черное дело, перебирается в соседний муравейник".
"Каков жук!" - я в сердцах заталкиваю полку подальше в шкаф. И думаю, что "Занимательной зоологией" не стоит брезговать".
- Н-да, - сказал редактор. - Он прав, этот вологодский народник… В нашей борьбе необходимо учитывать и "Занимательную зоологию". Крепко припечатали! Ломехузы… Это, значит, мы с вами и все наши собратья по Кругу?
- Именно… Слово ломехуза они варьируют бесконечно. И за него их никак не прихватишь. Тут уже с семьдесят четвертой статьей Уголовного Кодекса к ним не подъедешь. Зоология! Жуки в муравейнике…
- Братья-то Стругацкие знали об этом, когда писали собственного "Жука"?
- Повесть их вышла раньше беловского очерка. Впрочем, специалистам сей жук был известен всегда.
- Дело не в жуке! Смысл, который вложили Стругацкие в повесть, стыкуется со смыслом прозвища, которое нам приклеили. Вам хоть понятен двойной, даже тройной смысл этой вовсе не безобидной философско-лингвистической штучки-дрючки?
- Улавливаю…
- Улавливаете! Хрен бы вам в сумку уловить, дражайший… Хотя, извините, вы здесь не при чем. Хрен я оставлю в собственной сумке. Как широко это распространилось?
- Поначалу словцо подхватили радетели за трезвость. Затем через известного вам литератора, борца с Жидким Дьяволом, он и книгу одноименную выпустил в той же серии, что и Белов, в издательстве его Николай Сергованцев поддержал, слово ломехуза попало в ЦДЛ, обогатило, так сказать, лексику квасных писак-русофилов. А там пошло-поехало по всей ихней Руси Великой, как говаривал поэт.
- А перебить никак нельзя? Вы ж понимаете: я расспрашиваю вовсе не для праздного любопытства. Мне сейчас докладывать там! И меня спросят: что делать?
- Тут я узнал нечто похуже, - потупился Оборзеватель. - Они готовят публикацию под названием от "Детей Арбата к внукам ломехузов".
Редактор выругался матом.
Селекторная связь его оказалась включенной, и тут же прозвучал мелодичный голос секретарши:
- Вы что-то сказали? Сейчас иду!
- Отставить! - рявкнул шеф.
В молодости его выгнали с первого курса Одесской мореходки за приверженность к некоей страсти, именуемой в интеллигентном мире клептоманией. Затем парень учился в Киеве на филфаке, сочинил себе романтическую биографию, где значительное место отводилось морским его подвигам, и порою любил щегольнуть океанским жаргоном, флотскими командами и зычным капитанским ором.
- Руби концы! - скомандовал бывший одессит литературно-критическому бандиту. - Свяжитесь с автром "Внуков ломехузов", перекупите рукопись, обещайте златые горы, любые публикации в наших толстых журналах, если у автора есть что печатать. Если ничего нет - закажите новые вещи. И не скупитесь на обещания. Пусть его включат в список выездных, скажите: широкий прием в Штатах ему обеспечен!
- Хорошо, хорошо, - лепетал обалдевший Оборзеватель. - Я немедленно отправляюсь…
- Идите! И сделайте все, чтобы похоронить слово ломехуза. Иначе это прозвище похоронит нас!