Между тем в рассказе Монтэг и девушка дошли до дома пожарного и, стоя на крыльце, завели спокойную, неторопливую беседу; они будто тянули время, то ли мучая Йона, то ли доставляя ему наслаждение. Он испытывал по отношению к девушке какую-то ни с чем не сравнимую нежность, будто уже целую вечность знал ее и любил. Наконец Монтэг распрощался с ней, и Йон ощутил неистовое желание окликнуть ее, снова возвратить в текст рассказа, который вдруг разом сделался пустым и неинтересным. На глаза его навернулись слезы; вместе с тем он отметил, что вновь обрел способность контролировать свой взгляд, и сразу же воспользовался этим, прекратив чтение.
Оторвавшись от книги, он успел заметить, как Катерина медленно открывает глаза. Сделав это, она сразу же отвела их в сторону, как будто не решаясь встретиться взглядом с Йоном. Ему показалось, что глаза ее покраснели. Отвернувшись, он увидел вопросительно смотрящего на него Иверсена.
- Ну, что скажешь?
Йон снова взглянул на книгу. Вроде бы самая обычная книжка, как тысячи других: стопка листов, испещренных словами и буквами, без какого-либо намека на то буйство красок и чувств, которое ему только что довелось испытать. Закрыв томик, он еще раз внимательно осмотрел его со всех сторон.
- Как вы все это делаете? - наконец спросил он.
Иверсен усмехнулся:
- Не правда ли, фантастика? Я и сам каждый раз не устаю удивляться.
Йон рассеяно кивнул.
- Ты действительно слышала, как я читал? - спросил он, переведя взгляд на Катерину.
Щеки девушки порозовели, и она чуть заметно кивнула.
- Однако учти, - сказал Иверсен, поднимая вверх указательный палец, - здесь есть одно "но". Она слышала вовсе не твой голос. А также не свой собственный, равно как и, если уж на то пошло, не голос автора. И это самое невероятное. Оказывается, каждое произведение обладает своим собственным, уникальным голосом. - Он с оттенком зависти посмотрел на рыжеволосую девушку. - Слышать его - все равно что вступить в общение с книгой, с самой ее душой.
- Несбыточная мечта каждого библиофила, - сухо заметил Йон.
- Хм, да, ты прав, - согласился Иверсен и смущенно улыбнулся. - Наверное, я слегка увлекся. Иной раз я забываю, какую цену приходится платить улавливающим за обладание этим даром. Мы с тобой даже представить себе этого не можем.
Йон сразу же вспомнил человека с портером, с которым встретился в заведении "Чистая рюмка" после похорон Луки. Самого его он принял тогда за безумца, а слова о читателях и поющих и кричащих текстах - за горячечный бред алкоголика. Теперь же получалось, что все это как нельзя лучше подтверждало объяснения Иверсена.
- О'кей, - произнес он и положил книгу на стол. - Будем считать, что я поверил вашему рассказу, Чтецы действительно существуют, и вы в состоянии с помощью книги манипулировать моими мыслями и чувствами. - Он развел руками. - И чего же вы теперь от меня ждете?
- Кто сказал, что ты нам вообще нужен? - раздался со стороны входа в библиотеку чей-то голос.
Все трое как по команде повернулись и посмотрели на вошедшего. В дверях стоял тощий юноша лет двадцати в обтягивающей белой футболке и мешковатых камуфляжных штанах. На узком, бледном, как мел, лице его выделялась жидкая рыжеватая бородка, обрамлявшая рот. Более никакой растительности на голове молодого человека не было. Он так и впился в Йона темными глазами, и взгляд его был тяжелым.
- Привет, По, - сказал Иверсен, - входи и поздоровайся с нашим гостем.
Молодой человек решительными шагами преодолел пространство от двери до кресла, в котором сидела Катерина, и встал у нее за спиной, опершись руками на подлокотники.
- Гостем? - Он презрительно фыркнул.
- Все в порядке, - теплым тоном произнес Иверсен. - Это Йон, сын Луки.
- Знаю. Видел его на похоронах, - отрывисто проговорил По. - Тот самый, что хочет продать "Libri di Luca". Ты сам так сказал, Свенн.
Иверсен сконфуженно покосился на Йона, который сидел с таким видом, будто происходящее его совсем не касается.
- Я говорил, что такая возможность не исключена. На самом деле мы этого не знаем, По, - возразил Иверсен. - Именно поэтому мы и собрались здесь.
- Ну и что же из этого вышло?
- Когда ты пришел, мы как раз начали вводить Йона в курс дела.
- И что вы ему рассказали?
- Все.
По смерил взглядом поочередно Иверсена и Йона. Глаза молодого человека сузились, на скулах его заиграли желваки.
- Могу я с тобой переговорить, Свенн? - спросил он, кивая на дверь. - Тебя, Кэт, это тоже касается.
Йон заметил, как Катерина на мгновение закатила под лоб глаза и только потом вопросительно посмотрела на Иверсена. Старик кивнул:
- Ладно, По, раз уж ты так хочешь, поднимайся. Я сейчас приду.
Молодой человек бодрым шагом вышел за дверь. Катерина медленно последовала за ним.
- Будь к нему снисходителен, - сказал Иверсен, оставшись с Йоном вдвоем в библиотеке. - В свое время мы в буквальном смысле слова подобрали По на улице, где он пытался выжить исключительно за счет своих способностей Чтеца. Лука столкнулся с ним на Строгет, где По читал стихи прохожим - и, кстати, пользовался немалым успехом. Многие прохожие останавливались, чтобы его послушать, и большинство из них кидали деньги в коробку из-под сигар у его ног. Лука распознал, кто он такой на самом деле. Опытный вещающий, как правило, чувствует, когда кто-либо, подобно ему самому, "заряжает" текст, а По даже и не думал это скрывать. - Иверсен с доверительным видом наклонился к Йону: - Как ты, наверное, уже догадался, Йон, у нас есть немало причин скрывать свои способности. Мы не можем допустить, чтобы какой-нибудь юнец, такой, например, как По, компрометировал нас лишь потому, что и сам не подозревает, с чем имеет дело. - Он сделал красноречивую паузу и продолжил: - Лука взял его к себе под крыло, и в последние полгода он превратился в неотъемлемую часть букинистического магазина. Мы даже стали постепенно испытывать к По симпатию, что, похоже, обоюдно, хотя сам он этого никогда не демонстрирует. Однако, как ты сам мог убедиться, лавку нашу он любит страстно.
- Он, что же, считает, что я хочу лишить его магазина? - спросил Йон.
- На его долю выпало уже столько испытаний, - со вздохом сказал Иверсен, - и случалось это так часто, что он постоянно ожидает какого-либо подвоха.
Йон задумчиво кивнул.
- Да, ну а теперь я, пожалуй… - Иверсен указал на дверь, поднялся и вышел из библиотеки. Гулкий звук его шагов по коридору донесся до Йона, затем послышался скрип лестницы, и наконец все стихло.
Оставшись в одиночестве, Йон встал и начал изучать содержимое книжных полок. Названия многих томов были ему неизвестны, кроме того, по-настоящему древние издания были в большинстве своем на латыни или греческом, а этих языков он не знал. Разумеется, немало было в библиотеке итальянских книг, и хотя Йон на протяжении долгих лет не упражнялся в итальянском, он все же еще был в состоянии кое-что разобрать.
В некоторых случаях заглавия, указанные на корешках, были искусно стилизованы - исполнены готическими буквами или же украшены крошечными картинками, - так что иногда приходилось прилагать немалые усилия, чтобы их прочесть. Иные труды и вовсе не имели переплета, представляя собой стопки пожелтевших листков, скрепленных кожаным шнурком или бечевкой. Были также книги в переплетах с железным покрытием и металлической отделкой на корешках и по углам обложки, а также издания, заключенные в переплет из тоненьких дощечек с выжженными на них разнообразными узорами и названием.
В конце концов Йон почувствовал, что у него начинает рябить в глазах от всех этих буковок. Он сел в одно из мягких кожаных кресел и осмотрелся. Несложно было представить себе, что в составлении этой коллекции участвовало несколько поколений Кампелли; труд был начат ими еще в Италии и не прекращался во время скитаний по странам Европы и после прибытия семьи в Данию. На мгновение Йон как будто увидел их, небольшую группу своих родственников, толкающих перед собой груженую тележку, сгорбившихся под тяжестью книг и гнетом великой тайны. Откинувшись на спинку кресла и откинув назад голову, Йон прикрыл лицо ладонями обеих рук.
В последнее время он работал все больше, и усталость накапливалась. За исключением часов, уходивших на сон, все свое время он тратил на дело Ремера.
Портфель с документами, которые он по вечерам брал с собой, а утром приносил обратно, становился все тяжелее и тяжелее. Дом стал как бы продолжением его рабочего кабинета. Отдых на площадке на крыше, а также приготовление нормальной человеческой еды на новой кухне также остались в прошлом. Теперь он вынужден был заказывать по телефону обеды в ближайших ресторанчиках быстрого питания или же разогревать себе в микроволновке купленные по дороге домой дешевые готовые блюда.
Йон поднял руки и, соединив указательные и средние пальцы, принялся круговыми движениями массировать виски. Он попытался дышать медленнее, делая глубокие вздохи, и почувствовал, что пульс становится реже, а тело постепенно вновь обретает прежний вес.
Трудно, пожалуй, было выбрать момент, когда бы смерть Луки пришлась более некстати.
Окончив массировать виски, Йон опустил руки на подлокотники кресла. По-прежнему не открывая глаз, он продолжил свою успокоительную дыхательную гимнастику. Грудь его мерно вздымалась и опускалась; Йону представлялось, что он слышит, как воздух наполняет легкие и вновь из них выходит.