- Эй, паря, иди сюда! - окликнул меня кто-то.
Я обернулся. В противоположном углу сидел тот самый детина с царапиной на лбу, которого я уже встречал сегодня в коридоре. Рядом с ним сидела женщина, являвшаяся, судя по всему, его женой. Детина бесцеремонно протягивал мне наполненный чем-то пакет.
- Отнеси ко мне в палату, - произнес он тоном, не терпящим возражений.
У меня внутри снова все забурлило, и мне понадобилось некоторое усилие воли, чтобы удержать себя в руках и не сорваться. С так называемой прагматичной категорией населения я только что общался. Ее представитель уже ушел. Но у населения есть и другие категории, одна из которых хамы. И ее типичный представитель сейчас сидел передо мной. Хамы берут напористостью, рассчитывая на скромность собеседника, и его неуверенность в собственных силах. В другой момент я ответил бы ему тем же. Просто говоря, послал бы. Но сейчас, когда я стал обладать гораздо более мощным оружием, чем оружие заурядного хама, зачем устраивать перепалку? Я счел излишним вступать с ним в диалог, и вежливо обратился к его жене.
- Когда Вы придете домой, - сказал я ей, - загляните, пожалуйста, в кладовку, и найдите зимние ботинки Вашего супруга. Очень может быть, что в одном из них лежит свернутая в трубочку тысячерублевка.
У детины отвисла челюсть. Насладившись растерянностью, вспыхнувшей в его глазах, я вышел из "приемного покоя".
- 3 -
Как и обещал Иван Иванович, в больнице я долго не задержался. Ровно через неделю мне выдали закрытый бюллетень для предоставления по месту работы, пожелали здоровья, успехов, и отпустили на все четыре стороны.
Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью, наслаждаясь весенним ароматом, и пошел домой. Настроение у меня было прекрасное. Я предвкушал, какая у меня теперь начнется интересная жизнь. За эту неделю я уже успел привыкнуть к своим новым возможностям. Посторонние шумы в голове больше не доставляли мне такого дискомфорта, как поначалу. Я научился их регулировать, а то и попросту не замечать. Осознание того, что я способен читать чужие мысли, внушало мне уверенность в своих силах, и даже некоторое чувство превосходства.
Дома меня ожидала трогательная встреча с Маркизом. Когда я подошел к двери своей квартиры, мой кот лежал рядом с ней на коврике, и смотрел перед собой грустными глазами. Он поднял голову, чтобы взглянуть, кто это нарушил его покой, и после этого коридор огласился восторженным "мяу".
Маркиз был котом с характером. Радость от того, что я вернулся, и что он снова сможет зажить привычной домашней жизнью, не помешала ему выразить свое недовольство неделей, проведенной на улице, обычным для котов способом. Вечером я обнаружил, что мой ненаглядный Маркиз нагадил мне в ботинок.
Наступило утро следующего дня. Я позавтракал, оделся, и отправился на работу.
За время, проведенное в больнице, я успел уже порядком соскучиться как по своему дому, так и по окружавшей меня обстановке. Меня вдруг охватила сентиментальность. Я радостно смотрел на наш двор, на растущие в нем деревья, кусты, на детский городок, на знакомых мне людей, как будто не видел их уже много лет. Даже местная шпана, которая, невзирая на ранний утренний час, уже сидела за дворовым столиком и, потягивая пиво из бутылок, глушила похмелье, не вызывала во мне обычного раздражения.
Пока я шел по улице к автобусной остановке, я невольно узнавал тайны, замыслы и проблемы обгонявших меня, или идущих мне навстречу людей. Это было забавно и интересно. Девочка в синей куртке по пути в школу мысленно повторяла отрывок из "Евгения Онегина". Шедший позади нее подросток был полон похабных мыслей, а также озабоченностью, у кого бы списать домашнее задание по алгебре. Модно одетая женщина крыла на чем свет стоит какую-то Клаву, из-за которой у нее недостача. Очевидно, она работала в магазине.
Ехать в автобусе было не менее интересно. Стоявший рядом со мной студент повторял тему по "сопромату". Сидевший у окна дикого вида гражданин переживал о том, что накануне вечером они с каким-то Колей купили вскладчину бутылку портвейна, но мерзавец Коля выпил на целый стакан больше. Женщина, стоявшая сзади меня, мысленно душила опостылевшую ей свекровь, и получала от этого удовольствие. Я с трудом удержался, чтобы не обернуться и не посмотреть на столь кровожадную особу.
Приехав на завод, я убедил искренне беспокоившуюся о моем разуме и здоровье контролершу тетю Олю, что со мной все в порядке, прошел через проходную и направился в свой планово-экономический отдел.
В отделе меня встретили перемены. Они были заметны невооруженным глазом. Клавдия Трофимовна поменяла дислокацию. Она теперь сидела за моим столом. А ее стол, который по размерам превосходил мой в два раза, был свободен. На нем стояла моя чашка, лежали мой ежедневник и калькулятор. По этим признакам я догадался, что стол главного специалиста освободили для меня.
- Ой, Илюшенька, здравствуй! - фальшиво обрадовалась Клавдия Трофимовна, скрипя от ярости зубами. - Мы так о тебе беспокоились! Слава богу, что все обошлось!
"Жалко, что эта кран-балка тебя не прикончила", - тем временем думала она.
"Явился - не запылился", - прочел я в мыслях Ирочки, которая также, как и Клавдия Трофимовна, лицемерно мне улыбалась.
Я поблагодарил Клавдию Трофимовну за то, что она все эти дни так обо мне "беспокоилась", и спросил, не удержавшись от ноток издевки.
- А почему это Вы сидите не на своем месте, Клавдия Трофимовна? Вам там, что, дует?
- А это теперь твое место, Илюшенька, - пропела ангельским голоском Клавдия Трофимовна, мысленно желая, чтобы меня разорвали черти. - Старая я стала. Пора давать дорогу молодым. А мы, ветераны, будем вам помогать.
"Ты даже не представляешь, как мы тебе поможем", - одновременно подумала она.
"Спасибо за предупреждение", - подумал я в ответ и усмехнулся.
В отдел заглянула наша заведующая Татьяна Петровна.
- О, пришел, наконец-то! - воскликнула она, увидев меня. - Тебе Клавдия Трофимовна уже сказала, что мы перевели тебя на должность главного специалиста?
- Сказала, - ответил я.
- Вот и прекрасно. Петр Филиппович об этом лично распорядился, - пояснила со значением Татьяна Петровна. - Кстати, он просил, чтобы ты к нему зашел.
- Хорошо, зайду, - сказал я и придал своему лицу озабоченное выражение. - Перед Клавдией Трофимовной как-то неудобно получается. Она сделала столько полезного, сидя за этим столом. Выходит, что я ее подсидел.
- Ну что ты, Илюшенька, что ты! - картинно всплеснула руками Клавдия Трофимовна. - Выбрось эти глупости из головы.
- Клавдия Трофимовна всячески поддержала твой перевод на должность главного специалиста, - сказала Татьяна Петровна. - Так мне и заявила, мол, что-то засиделся наш Илюша на рядовой должности. Пора бы его и продвинуть. Заслужил.
Произнося эти слова, Татьяна Петровна невольно вспомнила, что на самом деле заявила ей Клавдия Трофимовна, когда ей предложили освободить для меня стол, и какой она при этом устроила визг. Ее воспоминания меня весьма позабавили.
- Ну, ты идешь к Петру Филипповичу? - спросила Татьяна Петровна.
- Иду, - ответил я.
- Пойдем, я тебя провожу.
- Передайте ему от меня привет! - воскликнула Клавдия Трофимовна. - Обязательно передайте!
Можно было подумать, что ее привета наш Генеральный Директор ждет, как манны небесной.
Кстати, несколько слов о Петре Филипповиче. Вид у него был по-настоящему директорский, то бишь, важный. Чувство важности особенно подчеркивал его могучий живот. У тех, кому довелось слышать его голос, громкий и грубый, а также его манеру изъясняться, - мат через каждые два-три слова, - не оставалось никаких сомнений, что перед ними настоящий руководитель.
Татьяна Петровна завела меня в директорский кабинет буквально за руку.
- Петр Филиппович, я его привела. Знакомьтесь, Воробьев Илья Сергеевич, собственной персоной. Цел и невредим.
Генеральный Директор посмотрел на меня.
- А-а-а, это наш пострадавший, - протянул он. - Ну, садись.
Я сел. Петр Филиппович посмотрел на Татьяну Петровну.
- Тань, ты иди. Мы тут сами поговорим.
- Зайди потом ко мне, - бросила мне Татьяна Петровна и послушно удалилась. Петр Филиппович положил развернутые локти на стол, чуть наклонился вперед и приветливо мне улыбнулся. Меня обдало перегаром.
- Ну, как самочувствие?
Я сказал, что хорошее.
- Может, коньячку? - предложил он.
Я поблагодарил, но отказался.
- А что так? - удивился Генеральный Директор.
- Да я не любитель, - честно ответил я. - И мне еще работать весь день. Нужна ясная голова.
- Правильно, - сказал Петр Филиппович. - Работа прежде всего. Люблю таких сотрудников. Кстати, о работе. Освоился на новом месте?
- Да, честно говоря, пока еще не успел. Только пришел, как Татьяна Петровна сразу к Вам повела.
- Освоишься, - сказал Петр Филиппович. - Скажи мне честно, ты от этой кран-балки сильно пострадал?
- Да как сказать, - ответил я, поняв, куда он клонит.
- А вот так и скажи. Ты жив?
- Жив.
- Здоров?
- Здоров.
- Работать можешь?
- Могу.
- Вот и замечательно. Понимаешь, эта чертова кран-балка может навлечь на нас серьезные проблемы. Проверки, объяснения, штрафы. В общем, не приведи господь. Наших ротозеев я уже выдрал так, что им мало не показалось, будь уверен. И выговоры получили, и премий лишились. Наказал я их хорошо. Но если бы дело было только в них. Дело ведь здесь во всем заводе, и во мне лично. Понимаешь?
Я кивнул головой.
- Просьба к тебе есть, - вздохнул Петр Филиппович. - Давай это как-нибудь замнем, а? Не против?