Ниша, оказавшаяся замаскированной дверью, начала отодвигаться в сторону. Скрип усилился. В полумрак просочилось голубое сияние.
- Это он! - что есть мочи завопила девушка и потащила Виктора прочь от опасности.
- Да стой ты, - Новиков схватил Айко обеими руками и прижал к себе. - Тот был зеленый.
- Какая разница. У этого температура выше, газ другой…
- Успокойся, Айко. Это совсем не то, что ты думаешь. Посмотри. Ну, посмотри внимательнее. Радуйся. Мы с тобой достойны идти дорогой Богов…
- Я едва не потеряла рассудок от страха, - девушка часто дышала. - А это просто свет.
- Успокойся, Айко. Мы же вместе. С нами ничего плохого не случится. А в нише открылся проход. Там комната. Давай заглянем?
- Я боюсь. Вдруг и эта дверь закроется.
- Мы не будем заходить. Только посмотрим.
- Витя, не надо. Не ходи туда.
Новиков не послушался и приблизился к нише. Голубое сияние осветило его лицо. Он зажмурился, а когда глаза привыкли к специфическому освещению, заглянул вглубь комнаты. Девушка держала его за руку, готовая в любой момент выдернуть парня наружу.
- Айко, - вдруг воскликнул Виктор. - Это нечто невообразимое! Фантастика.
- Что там?
- Взгляни сама. У меня нет слов.
Айко пересилила страх и заглянула внутрь комнаты. Любопытство победило.
В течение следующей минуты археологи бессвязно выкрикивали отдельные фразы, причем исключительно на родных языках, но эта маленькая лингвистическая нестыковка не мешала им понимать друг друга.
- Елки-палки! - Новиков орал что есть мочи. - Ей две тысячи лет. Черт возьми! Ты только представь…
- Кармен всегда права, - Сайто, наконец, перешла на английский язык.
Археологи даже не заметили, как оказались внутри странной металлической комнаты. Более того, дверь закрылась. Робот остался за дверью, а горе-ученые попали в ловушку.
После осознания случившегося последовали активные, но бесполезные попытки открыть дверь. Связь до сих пор не работала. Чуть позже люди поняли, что начинают замерзать.
- Здесь холодно, - вновь обреченно заявила Сайто, медленно опустившись на пол перед стеклянным саркофагом. Внутри криогенной камеры лежала обнаженная молодая женщина. Лежала уже два тысячелетия. Она ждала своего часа. Жесточайший мороз внутри камеры и специфическое освещение комнаты придали женщине неестественный, даже можно сказать нечеловеческий вид. Новиков очень корректно охарактеризовал свои первые впечатления:
- Снежная королева. Девушка была прекрасна, как настоящая Богиня. Впрочем, чему тут удивляться, она же царских кровей, - Виктор пристроился рядом с Айко, обнял напарницу, укрыл своей курткой. - Надо сохранять тепло. Жаль, что не надели биологические скафандры. Нас скоро найдут. Четверть часа назад Умаалон потерял с нами связь. Если они пробьются на третий уровень…
- А если не пробьются?
- Давай не будем думать о плохом. И постарайся не спать.
- Знаю. Расскажи что-нибудь. А то на фоне покойника дурацкие мысли одолевают.
- Хорошо. Как ты думаешь, кем была эта девушка?
- Дочерью правителя, - невозмутимо ответила Айко.
- Нет. Давай пофантазируем. Чем она могла заниматься в те годы?
24
- Мама, я уже приняла решение, - дочь небрежно бросила кисть на мольберт, поправила непослушные локоны и приблизилась к матери, грациозно придерживая правой рукой длинные полы перламутрового платья.
Царствующая особа, еще не старая женщина, жена сына Солнца, восседала на широкой скамье и отрешенно глядела на ручеек, тихонько журчащий в центре женского зала. Посреди буйной растительности беззаботно щебетали прирученные птахи. Но над этой рукотворной идеалистической красотой висела гнетущая атмосфера неопределенности.
- Девочка моя, послушай свою мать, - царица пыталась вразумить дочь. Ее глаза вдруг наполнились слезами. - Ведь ты талантливый художник. Не многим дозволяется рисовать на холсте. А ты собралась в армию…
- Мама, кому теперь нужен мой талант? - дочь присела подле матери. - Идет война. Мы проигрываем. Это известно даже ребенку. Я не могу сидеть сложа руки и ждать пока придут ОНИ и начнут охотится на людей, начнут поедать нас на завтрак или на обед, словно пойманную дичь. Мне противна эта мысль. Я хочу умереть достойно, а не трусливо прячась в подземельях и надеясь на то, что враг не заметит, не поймает…
- Здесь тоже будет не сладко, - возразила мать. - Здесь тоже нужны смелые люди.
- Я пойду в космофлот. Хочу быть пилотом истребителя. Хочу быть на переднем крае. И если суждено погибнуть, то погибну достойно, защищая Родину.
- Ты совершаешь ошибку. Более того, моя дочь решила прикрыться вымышленным именем. Это нехорошо.
- Пусть так. Но разве кто-нибудь возьмется обучать меня, зная кто я?
- Ложь не красит человека. И что прикажешь сказать отцу? Разве от него можно утаить?
- Сейчас ему не до нас. А потом, потом он поймет меня и простит свою нерадивую дочь.
- Одумайся.
- Мама, не выдавай меня. Пусть никто не знает. Никто. Я умоляю тебя…
* * *
Председатель приемной комиссии небрежно махнул рукой. Повинуясь жесту, дежурный офицер зычно выкрикнул:
- Следующий.
В затемненный зал вошла хрупкая, коротко стриженая девушка в светло-зеленой униформе гражданского пилота.
- Это что за новости? - у председателя приемной комиссии приподнялись брови от удивления. Он с неподдельным интересом рассматривал очередного претендента.
- Документы, - безэмоционально произнес дежурный офицер.
Девушка безропотно отдала ему папку с документами. Офицер довольно небрежно положил папку на массивный, ярко освещенный стол.
- Ваше имя, - председатель приемной комиссии начал изучать личное дело.
- Анатэ.
- Откуда родом?
- Актовоткон.
- Возраст.
- Девять после одного.
Присутствующие офицеры дружно хмыкнули.
- Не похоже, - председатель покачал головой и усмехнулся. - Максимум семь после одного.
- Я не лгу, - девушка была напряжена. - Господин стронжер, - она излишне официально произнесла воинское звание председателя, - Я говорю правду.
- Проверим, - председатель кивнул головой. - Отборочные тесты прошла. Это хорошо. А теперь ответь мне, только честно, зачем ты рвешься в космофлот?
- Хочу быть военным пилотом, - Анатэ даже обиделась.
- Все хотят. Но должен тебя огорчить, эта служба не для тебя. Ты не выдержишь.
- Выдержу, не боюсь трудностей.
- Все так говорят.
- Я три года летала на стаутах! - Анатэ вдруг прорвало, обида пересилила рамки приличия. Претендентка позволила себе повысить голос на человека, который годится ей в отцы. - Биосимбоника для меня не пустой звук! Посмотрите личное дело, там все написано. У меня хорошие отзывы. Я умею управлять биосембиозными летательными аппаратами!
- Возможно, - председатель перебил невоспитанную девчонку и невозмутимо продолжил, - возможно, но скажу прямо, из тебя такой же пилот, как из меня художник…
- Я и есть художник, - тихо пролепетала огорченная девушка. Она поняла, что ее сгубила несдержанность. Теперь уже можно во всем признаться. Не быть Анатэ пилотом истребителя.
Председатель комиссии тяжело вздохнул и почему-то выехал из-за стола. Офицер не имел ног. Его возила самоходная тележка.
- Протезов не хватает, - сквозь зубы промямлил старый офицер, подъехав к ошеломленной девушке. - Ты, правда, художник?
- Да.
- И что ты тут делаешь?
- Я хочу сражаться наравне со всеми.
- На Атенрете всего двадцать художников и примерно столько же на периферии. Художники - национальное достояние… а ты воевать…
- Кому теперь нужно это национальное достояние? - мрачно произнесла Анатэ.
- Ну, этот вопрос не тебе решать.
- Дайте мне возможность стать такой же, как все, - девушка склонилась над офицером. - Я хочу приносить пользу. Я человек, а не монумент.
- Художник принадлежит народу. Я не могу удовлетворить твою просьбу, прости, - председатель комиссии с сочувствием смотрел в печальные девичьи глаза.
Анатэ готова была разреветься. Слезы предательски навернулись на глазах.
Председатель вернулся на свое место.
- Данные по девушке поступили? - как бы между прочим поинтересовался он у помощника.
- Так точно, поступили.
- Анатэ действительно художник?
- Господин стронжер, вы лучше сами посмотрите, - загадочно и очень тихо ответил младший по званию офицер, указывая на экран монитора.
- О, Солнце! - спустя пару секунд воскликнул председатель и, добродушно улыбнувшись, обратился к девушке. - Благодать вы наша небесная, зачем вы испортили такую шикарную прическу?
Все члены приемной комиссии, за исключением стронжера, потерявшего на войне ноги, дружно вскочили с мягких кресел и церемониально склонили головы, приветствуя дочь Солнца.