- Не стану вам докучать, мисс. Вы уже пришли в себя… гм… Вы понимаете, мы ищем нож. Настоящий, которым… Пожалуйста, мисс, я ведь не сказал ничего такого, чего бы… Вы не могли бы сосредоточиться и вспомнить буквально по секундам? Вы должны были что-то видеть. Да, я уже сто раз спрашивал вчера, но… Скажем, в одной руке господина Винклера был нож бутафорский, а в другой… Кстати, в какой руке он держал нож, которым заколол господина Гастальдона?
Вопрос был с очевидной подковыркой, Тома не могла этого не понимать, но я все-таки сделал предостерегающий жест, на который старший инспектор сразу обратил внимание и укоризненно покачал головой.
- Заколол… - пробормотала Тамара. - Никого он не мог заколоть этим…
- Да-да, - отступил Стадлер, - я имею в виду, заколол по сценарию… либретто, как это у вас называется.
- В правой, - решительно сказала Тома. - Мы много раз репетировали эту сцену, Томмазо стоял передо мной, чуть справа, я была спиной к залу, а Том… Винклер выходил из-за группы хористов, значит, тоже справа от меня, и правой рукой…
- Точно правой?
- А что, - не удержался я от вопроса, - вы смогли доказать, что удар был нанесен левой рукой?
Стадлер повернулся ко мне и внимательно оглядел с ног до головы, будто только теперь сравнивая мою личность с фотографией на документе.
- Вы физик? - спросил он. Я кивнул. - Да, знаете… Наклон и направление… Удар, скорее всего, нанесен был левой рукой, причем… Этот человек, убийца, ростом был ниже Винклера. Примерно как вы.
Тамара вскрикнула и прижала руки к щекам.
- Вам это что-то напомнило, мисс? - быстро спросил Стадлер. - Говорите сразу, не задумываясь. Кого? Что?
- Нет, - пробормотала Тамара, и я, конечно, понял, что пришло ей в голову. Николас. Низкорослый левша Николас, вполне способный убить мать родную, лишь бы получить главную роль на премьере. Чепуха, и Тома это прекрасно понимала. - Нет, просто… удивительно.
- Удивительно, - кивнул Стадлер. - Я вам так подробно рассказываю, потому что все равно это будет в вечерних газетах, вы же знаете журналистов, они из меня это вытрясли.
Он дернул плечом, но не стал развивать тему об акулах пера, мешающих работе городской полиции.
- Если вам что-то пришло в голову, мисс, то, надеюсь, рано или поздно вы мне об этом скажете. Да, так мой второй вопрос, на который вы не ответили: держал ли мистер Винклер что-нибудь в левой руке?
- Я… нет, ничего. Не знаю. На Анкастреме был длинный черный плащ, и левая рука… он держал ее под плащом, и я никак не могла видеть…
- Держал под плащом, - задумчиво повторил Стадлер. - Но ведь если бы он взмахнул левой рукой, вы могли это заметить.
- Он не махал левой рукой! - воскликнула Тамара.
- Вы уверены? Это важно.
- Послушайте, офицер, - опять не удержался я от замечания, - там, кроме Тамары… госпожи Беляев… было человек двадцать хористов.
- Женщины, - кивнул Стадлер с таким видом, будто женщина-свидетель есть существо, не способное заметить ничего, кроме фасона платья или формы серег.
- Женщины-хористки, - повторил я. - Их-то вы спрашивали? И если хотя бы одна обратила внимание на то, что Анкастрем… Винклер что-то делал левой рукой…
- Никто, - сказал Стадлер, - никто не обратил внимания. Эти дамы вообще на Винклера не смотрели, он им сто лет не нужен, все его движения они знали наизусть и потому следили только за дирижером, чтобы вовремя вступить.
- Да, - сказала Тамара, - это верно, там для хора сложное вступление, надо быть очень внимательными.
- Послушайте, офицер, - я давно хотел задать вопрос, еще тогда, когда Стадлер попросил у меня документы, и сейчас, решив, что разговор пойдет по второму кругу, спросил, наклонившись вперед, чтобы видеть, как отреагирует старший инспектор на мою, скорее всего, не известную ему, информацию, - послушайте, вы, конечно, знаете, что тогда же, когда был убит Гастальдон, в Стокгольме при аналогичных обстоятельствах убили тенора Хоглунда? Кстати, во время генеральной репетиции той же оперы Верди. Правда, в Стокгольме, в отличие от Бостона, ставили классический вариант - не "Густава", а "Бал-маскарад".
Стадлер медленно поднял взгляд и уставился на меня так, будто я сообщил ему о втором пришествии или, как минимум, о новом нападении исламских террористов на небоскребы Манхэттена. Я подумал, что старший инспектор обладает телепатическими способностями и именно таким образом собирается получить у меня дополнительную информацию о происшествии в Стокгольме. Тома, вероятно, тоже не спускала с меня глаз, могу себе представить, как ее поразило это сообщение, но я-то в ее сторону не смотрел, я играл со старшим инспектором в гляделки и, должен признать, результат оказался не в мою пользу. Я не выдерживаю, когда не понимаю смысла послания, содержащегося в направленном на меня взгляде. Или смысла вопроса. Или вообще смысла.
Я опустил взгляд, и Стадлер тут же спросил:
- Откуда вам это известно?
- А почему это неизвестно вам? - удивился я. - В полицейских хрониках наверняка отмечено…
- Я не имел возможности в последние часы заниматься просмотром хроники, - раздраженно сказал Стадлер. - Вы можете ответить на мой вопрос?
- Конечно. Об этом пишут все новостные европейские сайты. Давайте, покажу.
Я спросил взглядом разрешения у Томы и, сев рядом со Стадлером, положил лэптоп себе на колени. Тома что-то бормотала и, кажется, тихо плакала, утешать ее я все еще не научился, да и не так много за время нашего знакомства случилось событий, вызвавших у нее слезы. Я вошел в новостной сайт Assotiated Press, топ-заголовки ничего о трагедии в Стокгольме не сообщали, пришлось опуститься до вчерашних вечерних… вот, пожалуйста, я кивнул Стадлеру и повернул лэптоп так, чтобы нам обоим было удобно читать с экрана.
- Поразительно, - пробормотал старший инспектор. - Какая у нас с ними разница во времени?
- Шесть часов, - подсказал я.
- Когда у них половина одиннадцатого, у нас половина пятого.
- Здесь время указано приблизительно, - сказал я, чувствуя, как инициатива переходит в мои руки, теперь я задавал вопросы и направление расследования - ненадолго, конечно, но все-таки… приятное ощущение. - Но по своим каналам вы легко можете получить нужную информацию. И если окажется, что оба убийства произошли не только при одинаковых обстоятельствах, но и физически в одно и то же время…
- Чушь, - сказал Стадлер. - Что вы мне голову морочите, Бочкариофф или как вас там? Не мог один и тот же убийца в одно время оказаться в двух разных городах!
- Господи! - в изумлении воскликнул я. - Мне и в голову не пришло бы убеждать вас в такой чепухе. Конечно, разные убийцы. Но вы не можете расследовать смерть Гастальдона, не приняв во внимание убийство в Стокгольме. Не бывает таких совпадений! Значит, прямая связь. Двое убийц, но один мотив. Договоренность. План действий. Не знаю - это ваша работа. Я хочу сказать, что госпожа Беляева - и вы легко это проверите у любого оперного агента, да хоть в компьютерной картотеке нашей Лирической оперы, - никогда не была в Стокгольме, никогда не пела ни с Хоглундом, ни с ди Кампо…
- Ди Кампо? - нахмурился Стадлер.
- Вы же только что читали! Это исполнитель партии Ренато в шведской постановке "Бал-маскарада".
- Послушайте, - старший инспектор переводил взгляд с меня на Тому и обращался, видимо, к нам обоим, скорее даже к ней, поскольку вообразил, что я, будучи физиком, а не музыкальным критиком, смыслю в опере гораздо меньше примадонны, - послушайте, вы сказали, что это один и тот же спектакль. Я чего-то не понял? Композитор один, согласен, но названия разные. Там что, одинаковые мизансцены в финале?
- Это одна и та же опера, господин Стадлер, - сказал я. - В том-то самое удивительное. Долгая история на самом деле, но если в двух словах… В одна тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году Верди, после того, как закончил переделывать "Стиффелио" - новую версию он назвал "Арольдо", - искал сюжет для следующей оперы…
- Послушайте, господин Бочкариофф, - раздраженно сказал старший инспектор, - у меня нет времени выслушивать ваши музыковедческие истории.
- Но это важно! - я повысил голос. - Пять минут, и вы сами поймете, насколько это важно для вашего, черт побери, расследования!
- Ну, - коротко бросил Стадлер.
- Так вот, после премьеры "Арольдо" Верди искал пьесу, которую мог бы переложить на музыку для неаполитанского театра "Сан Карло". Опера должна была быть представлена в карнавальный сезон следующего года. В поисках темы Верди перечитал огромное количество всякого хлама, и тут на глаза ему попалась пьеса французского драматурга Эжена Скриба "Густав III, или Месть в домино". Сюжет показался Верди увлекательным, но…
- Нельзя ли короче? Вы уже потеряли минуту из пяти.
- Не будете перебивать - будет короче. Так я о чем? Да… Увлекательный сюжет - придворные интриги, пророчество, любовь, ревность, убийство на балу - все, что требуется, чтобы публика с замиранием сердца…
- Господи! - Стадлер хлопнул по колену ладонью.
- …с замиранием следила за действием. Но на этот сюжет в тридцать шестом году французский композитор Обер уже написал оперу, и она с успехом шла в течение нескольких сезонов. К тому же, у Верди не было либреттиста. Франческо Пьяве, который написал для Верди "Риголетто", "Травиату"…
- Может, вы избавите меня от итальянских названий и имен? Они имеют к делу хоть какое-то отношение?