"Ни слова о грифоне" - прозвучало у меня голове, едва я очнулась от наркоза. А может, это Джоанна произнесла, заметив, что я просыпаюсь? Потом-то она сказала, что почти не отходила меня, пока я была без сознания. Боялась, что я в бреду проболтаюсь. От неё я узнала подлинную историю не только острова Гриффин-Рок, но и академии Тампль. Храм не всегда был таким лояльным, как сейчас. В Эпоху Возрождения Христианства, которое началось именно здесь, на Ариане, Храм проводил достаточно жёсткую политику по отношению к еретикам, а точнее к последователям оккультных учений, практикующим выход за грань. "От атеизма вреда нет, - говорил магистр Гедеон Фалкао. - Напротив, в спорах с отрицающими Бога мы находим новые доказательства его существования. Хуже, когда люди верят в сомнительные учения. В свою способность улучшать этот мир, бесцеремонно нарушая основные законы бытия". Именно Гедеон Фалкао заметил мой внезапный интерес к грифонам. Через месяц после моего выздоровления он подошёл ко мне в библиотеке, когда я сидела, обложившись старинными книгами по мифологии. Всегда любила и люблю бумажные книги. Я сказала магистру, что увлеклась геральдикой. Он улыбнулся, кивнул и пошёл прочь, оставив меня со смутным ощущением, что моя ложь прозвучала неубедительно. Джоанна после этого случая ещё раз предупредила меня, чтобы я была осторожней. Она сказала мне, что Храм недаром обосновался на этом острове. Когда-то Гриффин-Рок пользовался весьма дурной славой. С начала ЭВП1 здесь обосновались учёные и оккультисты, затеявшие фокусы с пространственно-временным континуумом, и Старая роща, получившая название Сумеречной, превратилась в аномальную зону. Магистрам Храма удалось залатать брешь в мироздании, но, по-видимому, не до конца. Они взяли эту территорию под свой контроль. Почти все еретики были арестованы и отправлены на принудительное лечение. Сейчас запрещено подвергать человека гипнозу без его согласия, но тогда законы были суровей. В только что освоенных мирах процветала преступность. Ведь среди первопроходцев хватало тех, кто бежал с Терры, спасаясь от правосудия. Что же до Гриффин-Рока, то поговаривали, будто еретики с Терры сыграли во всех этих аномалиях отнюдь не главную роль. Якобы они съехались сюда для встречи с некими загадочными адептами, обосновавшимися тут уже давно. Их называли Детьми Грифона. Желающий приобщиться к мудрости Великого Грифона отправлялся в священную рощу. Он знал, что рискует. Грифон всегда нападает на того, кто осмелился ступить на его территорию. Но одних он убивает, а других ранит, дабы наделить своей силой и мудростью. У каждого адепта на теле были шрамы от когтей грифона. Тот, кто выживал после нападения дивного зверя, обретал нечеловеческую силу и какие-нибудь необыкновенные способности. У меня тоже остался шрам. Если бы не искусство Джоанны, этих шрамов осталось бы гораздо больше. У Джоанны Рэй три специальности - реаниматолог, хирург-травматолог и пластический хирург. Причём как пластический хирург она владеет новейшими технологиями. Она могла бы убрать все мои шрамы, но один она всё же оставила - чуть пониже пупка. Он в виде полумесяца и едва заметен. Помню, как Джоанна в темноте находила его губами. И как мне было щекотно… Она заставила меня не думать о Шери. И научила владеть собой. Наша связь длилась все пять лет моей учёбы в академии. Мы не афишировали наши отношения, но все о них знали. Здесь осуждались лишь романы кадетов с наставниками, а доктор Рэй не была ни моим преподавателем, ни моим духовником, ни моим командиром. По сути она была и тем, и другим, и третьим, но это уже другой вопрос. Её не раздражали мои кратковременные интрижки с девчонками из кадетов, да их и было-то всего четыре за все пять лет учёбы. Кадеты академии Тампль - народ особый. Девушкам сюда поступить труднее, чем парням. Большинство девиц-кадетов из кожи лезли, чтобы доказать своё право бороться за звание рыцаря Храма, и не позволяли себе тратить время и силы на романы. Все мои двенадцать однокурсниц порой просто пугали меня своей целеустремлённостью. "Им трудней, чем тебе, - говорила Джоанна. - Они же не получили в дар от Великого Грифона нечеловеческую силу. Старайся её не демонстрировать. Это хорошо, что ты выигрываешь все состязания, но хотя бы делай вид, что тебе это нелегко. Думаю, незаурядная физическая сила - не единственный дар Великого Грифона. Самый важный из его даров обычно обнаруживается не сразу. Прислушивайся к себе и будь готова к новым чудесам".
Необычные способности нередко проявляются в критических ситуациях. Со мной так и было. Если бы не второй дар Великого Грифона, я бы погибла во время своего второго серьёзного задания. Я внедрилась в арахатскую общину на востоке Ариби - небольшого государства на планете Шабан. Мне предстояло выяснить, кто стоит за терактами в городах Шабана, и предотвратить новые, ликвидировав организаторов. Язык аджан, на котором говорили девяносто процентов арахатов, в академии изучали все, а, проходя спецподготовку, я освоила ещё два его арибских диалекта. Способности к языкам у меня были отличные. Меня раскрыли, когда я уже почти подобралась к нужной информации. Раненая, я всё же умудрилась угнать флайер, но минут через пять меня подбили. Хотя поломка оказалась роковой, мне не грозили ни взрыв в воздухе, ни стремительное падение. Зато грозила страшная участь в том случае, если я попаду в руки террористов живой. Всё к тому и шло. Несколько их машин пасли мою, плавно теряющую высоту. Самое странное, что в те минуты мною владела злость, а не страх. Умереть так рано, почти ничего не успев… И ещё на меня нахлынула острая жалость к маме. Что с ней будет, когда меня доставят в Саммертаун в гробу, который нельзя открывать? Если тамплиер гибнет на задании, обстоятельства его смерти попадают в категорию "Сверхсекретно". Я вдруг отчётливо представила маму сидящей возле моей постели в маленькой комнате с окнами на Фонарный переулок. Комната Тео выходила в сад - у него была лучшая комната в доме, но мне больше нравилась моя, с окнами, примыкающими друг другу в том месте, где две стены образовывали угол. По утрам я видела сквозь занавески узкую мощёную улицу, вдоль которой старинные чугунные фонари чередовались с яблонями и тополями. Осенью в туманные дни конец Фонарной улицы терялся в серебристой дымке, и мне казалось, что эта мощёная мостовая уводит в бесконечность. Или в некий параллельный мир, где всё намного лучше, чем здесь… Задыхаясь от жары в кабине падающего флайера, я мечтала оказаться там, в той маленькой комнате. И чтобы возле меня сидела мама - как тогда, когда я в восемь лет болела кошачьим гриппом и у меня два дня держалась температура. Боже, как я хотела оказаться там! Если бы я могла туда перенестись… Сперва я сама не поняла, почему сухое пекло и рёв мотора сменили прохлада и тишина. И куда делась пустыня, что ещё мгновение назад надвигалась на меня, дыша мне в лицо запахами раскалённого песка и смерти. Здесь слегка пахло озоном, а между синими занавесками сверкала в свете старинных фонарей мокрая от дождя мощёная мостовая. До меня донёсся голос тёти Фэй. Сейчас я была готова расцеловать даже её. Я была в безопасности. Я ушла от смерти, сумев перенестись в другое пространство. В то, о котором думала. Я сразу поняла, что это и есть второй дар грифона. А также поняла, что расслабляться некогда. Надо срочно покинуть это место, пока домочадцы меня тут не обнаружили. В Саммертауне был вечер, но я и в полутьме заметила, что почти вся моя бывшая комната завалена вещами. Кровать, стол, кресло и большое зеркало остались на прежних местах, остальное же всё было передвинуто, и половину комнаты занимали пластиковые коробки. Мама и тётя Фэй складывали в такие коробки вещи, которые вроде бы уже не нужны, но которые жалко выбрасывать - вдруг пригодятся. Привычка, сохранившаяся с тех времён, когда мы бились с нуждой, выплачивая долги моего покойного папаши. Голос тёти Фэй раздался совсем рядом, и я поняла, что медлить нельзя. Комната не заперта, её явно регулярно проветривают, а значит, сюда периодически заходят. Я спасла маму от шока, в который привела бы её моя смерть, но не хотелось доводить её до инфаркта своим неожиданным появлением в доме. Один мой вид чего стоил: одежда арахатского солдата - кожаные ботинки, песчаного цвета штаны и рубашка, такого же цвета тюрбан, вымазанное грязью и кровью лицо… Кровь была не только на лице. Меня ранили в плечо и в голень. К счастью, легко - потому что хотели не убить, а взять в плен. К подобным ранам я привыкла ещё в учебных походах. Я даже умела при помощи специального тренинга абстрагироваться от боли, если она не была невыносимой. Услышав шаги в коридоре, я выпрыгнула в окно, прячась в тени дома, добежала до ближайшего сквера, где уединилась в тёмной беседке и занялась перемещением своей задницы в другое пространство. На этот раз у меня получилось не сразу. Я поняла, что перемещение отнимает много энергии. Экстремальная ситуация помогает мобилизоваться, но после этого наступает упадок сил. Переместилась я обратно на Шабан, в степную область под названием Суара, где располагалось одно из наших разведывательных подразделений. Наврала командиру, что мне удалось бежать из Ариби, что я бросила флайер в пустыне, еле дотянув до маленького населённого пункта, а оттуда добралась до базы на попутках. Проверять эту информацию никто не стал. Все очень радовались моему спасению. Выяснилось, что раскрыли меня из-за предателя, успевшего завалить операции ещё на двух объектах, и в тех двух случаях агенты погибли. Разумеется, ведь в отличие от меня они не были адептами Великого Грифона. Мне дали небольшой отпуск на поправку здоровья, предложив выбрать любую клинику. Я решила пройти реабилитацию в медицинском центре Майена, где в то время работала Джоанна. В Майен меня доставили через портал. В случае необходимости рыцари Храма могут пользоваться им бесплатно. Тогда я впервые задумалась о том, что такое эти порталы - наука или магия? "Не знаю, - сказала Джоанна, выравнивая при помощи какого-то миниатюрного прибора кожу на моём плече.