На срезе культи механопротеза зияли шесть расположенных по окружности отверстий. В плечевом суставе проснулся пленённый атом, запитывая микромоторы искусственной руки, и отверстия пришли в движение, вращаясь вокруг общей оси, всё быстрее и быстрее. В громыхание и треск мотора нашего одноколесного транспорта вплёлся высокий, на грани визга, звук. Я особым образом сосредоточился, и миниатюрная картечница Гатлинга открыла огонь.
Трассеры кислородных пуль дымными веерами устремились к вышагивающей по парку нескладной долговязой фигуре. Кучность огня была приличной - Холмс чётко держал курс на треножник, а годы службы на периферии Империи научили меня стрелять из любого положения, с любой руки, из любого вида оружия и в любое время дня и ночи. Стрелять - и поражать цель. Служба Британской Короне в годы войны лишь закрепила и развила эти навыки.
Первые же разрывы накрыли цель. Облако ослепительного пламени на несколько секунд полностью скрыло инопланетную машину, и у меня в глазах поплыли багровые круги. Я ещё успел подумать, каково же чувствительным глазам Холмса, раз уж весьма непритязательным моим собственным г приходится так тяжко, и услышал змеиное шипение за спиной, перекрывшее даже шум мотора. Руки Холмса, уверенно лежавшие на рычагах управления, на миг исчезли и тут же вернулись вновь. Скосив глаза, в свете бешено летящих назад фонарей я обнаружил, что Холмс умудрился нацепить на нос свои дымчатые очки. Теперь он спокойно смотрел на пламенеющий в небе над Гайд-парком костёр.
Когда пламя погасло, треножник оказался невредим. Однако теперь он остановился, и мы на всех парах стремительно сокращали разделявшее нас расстояние.
- Есть! Есть! Молодчина, Ватсон! - Холмс ухитрился чувствительно хлопнуть меня по плечу, от чего машина рыскнула, но тут же вернулась на курс.
Треножник шевельнулся.
Часть его щупалец свернулась в плотные спирали, скрывшись на миг под шаром капсулы. Когда щупальца, разворачиваясь, вновь появились оттуда, на нас глянула, наливаясь смертельным огнЁм, зажатая в них кубическая камера генератора теплового луча.
Ослепительно-белый луч сверкнул нам навстречу. Там, где он коснулся мостовой Оксфорд-стрит, плавился и испарялся камень брусчатки.
Холмс бросил машину вправо, потом - влево. Луч плясал совсем рядом, пытаясь дотянуться до нас. Всё, чего он касался на своём пути, вспыхивало и начинало оплывать - стены домов, тротуарная плитка, колонны фонарей… Моноциклет лавировал среди озёр рукотворной лавы. Холмс управлял машиной, как заправский гонщик на ралли, проходящий полосу препятствий, и смерть раз за разом проходила мимо. Впрочем, долго так продолжаться не могло. У треножников нет мёртвых секторов обстрела, поэтому нашим спасением было уйти с хорошо освещённой улицы - ибо каждый ярд, приближавший нас к треножнику, уменьшал наши шансы на выживание. Огонь инопланетной машины делался всё точнее.
В ответ я продолжил обстрел шагающего танка марсиан из своей микро-митральезы, стараясь если не повредить его, так хотя бы ослепить на время разрывами пуль.
На короткое время мне это удалось.
Потом луч задел моноциклет, и в следующий момент мы с Холмсом уже кубарем катились по мостовой среди пылающих обломков машины.
Погасив смертоносный луч, треножник зашагал нам навстречу.
Внезапно какая-то масса закрыла небо, звёзды и Луну, сделав мрак ночи совершенно непроницаемым.
Массивная сигара дирижабля, своими очертаниями напоминавшая кита, повисла в небе над Оксфорд-стрит. С носа дирижабля сорвался режущий глаза поток белого света, и вокруг треножника вспыхнули деревья.
Треножник взмахнул генератором теплового луча в попытке сбить неведомого врага. Луч, пройдя по широкой дуге, разбил в кирпичную крошку трубы окрестных домов. Кровля в тех местах, где её задел луч, с грохотом взорвалась брызгами капель расплавленного стекла.
Потом треножник побежал.
Движения его были столь быстры, что очертания металлических ног слились в расплывчатое пятно. Инопланетная машина устремилась к центру Гайд-парка - но прежде, чем она достигла его, от медленно ползущего ей вслед дирижабля отделилась крылатая тень аэропила и устремилась вдогонку. Описав круг совсем рядом с убегающим треножником, аппарат завис на месте, танцуя в воздухе. Игольно-тонкий, как спица, луч пересёк путь мчащейся машины, и треножник наткнулся на него, не успев отвернуть.
В первое мгновение казалось, что ничего не произошло - но потом ноги треножника переломились на том уровне, где их пересёк луч, и массивный шар капсулы, двигаясь по инерции, рухнул в переплетение древесных крон. К небесам взлетел фонтан грязной воды и водяного пара.
Описав вокруг места падения металлического исполина несколько кругов, аэропил устремился в нашем направлении, пройдя над нами с Холмсом так низко, что мы разглядели за стеклом кабины среди мерно вздымающихся и опадающих крыльев машины бледное лицо, наполовину скрытое широкими гоглами.
Потом аэропил взмыл к небесному левиафану, который величественно развернулся и скрылся в ночном небе над разбуженным всем этим переполохом Лондоном, показав напоследок нам обширный покатый бок, украшенный огромной пятиконечной звездой, цвет которой в свете Луны казался чёрным.
Со всех сторон слышались свистки сбегающихся к месту происшествия лондонских бобби. Пока ещё где-то далеко, но с каждым мгновением всё ближе, звучал колокол пожарной дружины.
- Ну вот, Ватсон, всё и закончилось, - невозмутимо сказал Шерлок Холмс, отряхивая пыль с крылатки, словно и не было всей этой гонки, едва не стоившей жизни самонадеянным преследователям.
- Уверены, Холмс? - скептически спросил я.
- К счастью, нет, мой друг, - ответил Холмс, хрипловато посмеиваясь. - Иначе жизни снова грозило бы сделаться пресной на неопределённый срок.
* * *
Утро, закономерно продолжившее полную стрельбы, беготни и бесплодных поисков ночь, мы с Холмсом встречали там же, откуда начали всю эту суету - на скамье в сквере на Бейкер-стрит. Ежась от предрассветного холода, мы с моим гениальным другом ждали появления первых утренних газет - а в их отсутствие кутались от пронизывающего осеннего ветра в клочья газет вчерашних, которые служили ночью одеялом кому-то из бездомных.
Сейчас бездомными были мы с мистером Шерлоком Холмсом.
- Вот и осиротели мы, Ватсон, - раздалось у меня над ухом. Я вышел из оцепенения, в которое впал от созерцания незавидной судьбы, постигшей дом, который столь долго был неотъемлемой частью нашего с Холмсом бытия.
- Нас не было столько лет, и вернувшись, мы даже не успели там побывать… - я был не в силах скрыть свое огорчение.
- Может, и к лучшему, что не успели, - философски заметил Холмс, и треск пламени в руинах был лучшим подтверждением справедливости его слов. - И потом - говорите за себя, друг мой. Я посетил нашу обитель мимоходом, готовя ловушку. Назовём это визитом вежливости. И знаете что, Ватсон? Время там словно остановилось. Все предметы лежат там, где мы их оставили бездну лет назад. Даже пыли нет. Словно находишься в музее.
- В путеводителе по достопримечательностям Лондона по адресу Бейкер стрит 221-В значится музей Шерлока Холмса, - заметил я.
- Вот как? Не знал, - в голосе моего друга явственно слышалась ирония, отчего его утверждению не хватало убедительности.
- Не поверю, что обязательная в таких случаях медная табличка ускользнула от вашего внимания, друг мой, - улыбнулся я в ответ. - Но, боюсь, Холмс, идиллия музейного покоя навсегда покинула эти стены. Да и от стен-то ровным счётом ничего не осталось…
- Наш старый недруг весьма обстоятелен, сводя личные счеты, - ответил Холмс.
- О да, - отозвался я.
Ночью, прочёсывая Гайд-парк вместе с сотней лондонских полицейских и приданной ротой солдат, я улучил момент и заглянул в последний из конвертов, врученных мне Холмсом не так давно. На перфорированной бумаге была небрежно выведена литера "М" на фоне двух перекрещенных шпаг.
Мориарти.
Ну разумеется. Иначе и быть не может.
Порой одержимость моего друга своим извечным врагом начинала меня раздражать - вот как сейчас.
- Холмс, друг мой! Ну с чего вы взяли, что за всем этим стоит наш злой гений? - спросил я можно более мягким голосом, помятуя о том, что с одержимыми следует вести себя со всей возможной деликатностью.
- Дорогой мой Ватсон! - улыбнулся мой друг. - Это настолько очевидно, что даже не нуждается в доказательствах. Воспользуйтесь в рассуждениях принципом оккамовой бритвы, и у вас просто не будет иных вариантов. Вот, кстати, приближается наша вольномыслящая секретарша - обратимся-ка за помощью в расчётах к её самодвижущейся молчаливой спутнице.
И действительно, по аллее к нам приближалась рыжекудрая мисс Хадсон, за которой, пуская в прохладу лондонского утра колечки дыма, катилась Дороти.
- Доброе утро, мисс Хадсон! - приветствовал её Холмс.
- Мистер Холмс, доктор! Я так рада, что с вами ничего не случилось! - с этими словами наша секретарша, никогда прежде ни разу не уличенная в излишней сентиментальности, бросилась на шею великому сыщику, а следом - и мне.
- Анна-Вероника, милая… - чувствуя, как щекочет мне ноздри терпкий запах духов, я осторожно похлопывал её по спине живой рукой. - Ну-ну, полноте… Всё обошлось.
Освободившись из объятий, она в одно движение утёрла противоречащие строгому образу суфражистки и эмансипэ слёзы с глаз и поправила растрепавшуюся причёску.
- Ирен, - сказала мисс Хадсон, не сводя глаз с Холмса, который в ответ лишь иронично приподнял левую бровь. Мисс Хадсон расправила плечи и перевела взгляд на меня. - С сегодняшнего дня - Ирен.
- Но… - я замялся.