Стремясь оправдать Матины надежды - а что еще мне оставалось делать? - я явил миру образец креативного мышления, сказав Лике:
- Если ты взберешься мне на плечи, то сможешь привязать веревку к штанге.
- Сдурел, что ли? - спросила Лика, на что я с безразличным видом пожал плечами. Мое дело - выдать креативное предложение, а уж примет она его или нет, зависит от нее.
Ситуация и впрямь сложилась скверная. Матя добился разрешения устроить выставку фотокартин наших сотрудников, на которых были запечатлены виды Питера, и в частности Московского района, в бывшем ДК им. Ильича, переименованном в Культурно-досуговый центр "Московский". Сюда со всего района должны были съехаться на совещание чиновники, которые, по Матиному замыслу, увидев такую красоту, немедленно восхотят сделать нас своими придворными фотохудожниками.
Идея была не слишком свежей, и, главное, для претворения ее в жизнь у нас почти не оставалось времени. Мобилизовав всех дееспособных сотрудников, мы окантовали, привезли и развесили по стенам фойе и огромного холла отобранные для выставки работы. Развеску закончили вечером, накануне совещания, а утром администраторша культурно-досугового центра позвонила Мате и сообщила, что самую большую фотокартину - "Цветомузыкальная феерия", на которой были запечатлены фонтаны на Московской площади, - чудовищно перекосило. Матя, естественно, посоветовал найти какого-нибудь мужика с руками и привязать отвязавшуюся веревку. В ответ на что администраторша заявила, что искать мужиков - не ее работа, ей нет дела до нашей выставки и она лично была против нее… В общем, такие загогулины случаются не так уж редко, и, чтобы не тратить слов попусту, Керосин послал нас с Ликой в бывший ДК восстановить статус-кво. Меня - чтобы корячился на лестнице, а Лику - чтобы подвезла на своем "матисе" (времени-то в обрез!) и откорректировала снизу правильность подвески.
Делов-то, казалось бы, есть о чем говорить! Оказалось - есть, поскольку лестница, с которой мы развешивали фотокартины, была заперта в кладовке, а ключ от нее находился у местного умельца, успешно совмещавшего в этом заведении должности столяра, маляра, сантехника и стекольщика. Человек, отвечавший за все, был, по-видимому, сродни тому самому мужику, который семерых генералов прокормил, но имел, как легко догадаться, один недостаток. Он-то и погнал нашего умельца с утра пораньше опохмеляться, вместо того чтобы идти на работу.
Добраться до лестницы можно было бы, взломав замок каморки. Но, во-первых, для этого у нас не было инструментов, во-вторых, замок был врезной, что еще больше осложняло задачу. В-третьих, за каждым нашим шагом следила бдительная администраторша, похожая на состарившуюся и обрюзгшую Екатерину II.
Глядя на укрепленные под самым потолком медные штанги, к которым были подвешены картины, Лика признала, что не видит способа справиться с порученным делом. Она не птица, летать не умеет. А чиновников, которые должны появиться тут с минуты на минуту, она в гробу видала. И вообще, если я такой уж креативщик, то мне и выпутываться из положения.
Тогда-то я и явил миру образец креативного мышления.
Лика обругала меня дурнем и начала звонить Керосину. Как будто он мог телепортировать ей складную алюминиевую стремянку четырехметровой высоты, которой в нашей конторе отродясь не было.
Сначала Матя отвечал на сетования Лики тихо и вежливо, а потом из медленно раскалявшейся трубки до меня донесся его разъяренный рык: "Ты ему хоть на голову встань, но картину повесь!.."
Переговоры с начальством закончились именно так, как и следовало ожидать.
Лика была в шелковой ярко-желтой блузке, заправленной в широкую черную юбку, перетянутую серебряным поясом, - не лучший костюм для предстоящей операции, но что ж тут поделаешь…
Я залез на принесенный из фойе стол и два венчавших его стула. Лика забралась на третий стул, после чего я присел и помог ей угнездиться на своих плечах. Потом я выпрямился, сидящая на моей шее Лика вытянулась в струнку и начала привязывать к медной штанге отвязавшуюся веревку.
Картинка получилась сказочная - сюда бы кого-нибудь из наших орлов, сфоткать, в каких условиях приходится работать коллегам. Однако рукоплещущих зрителей поблизости не было, и, возможно, именно это подвигло меня на маленький гражданский подвиг.
Руки мои, придерживавшие Ликины ноги, чтобы не сыграла лихая наездница с немаленькой высоты, скользнули по ее икрам и поползли выше, под юбку.
- Ой! - сказала она, дернулась и выпустила из рук хвостик злополучной веревки.
- Не дергайся, а то навернемся и костей не соберем, - посоветовал я.
- Что ты делаешь? - спросила Лика сдавленным голосом, потому что пальцы мои уже ласкали ее бедра. - Что ты делаешь, черт бы тебя побрал?! - гневно повторила она, вцепившись, чтобы не упасть, одной рукой в мою шевелюру, а другую уперев в стену.
Будучи человеком правдивым, я ответил, что хочу обратить на себя ее внимание.
- Уже обратил, дурак чертов! Убери лапы! Пионерская зорька в жопе взыграла? Или жареный петух клюнул? - прошипела Лика, непроизвольно стискивая мою шею ногами.
- О, эти ноги на моих плечах! - тихонько пропел я и переместил ладони поближе, насколько это было возможно, к полушариям сидящей на мне женщины.
- Саня, ты совсем сдурел?! Отпусти меня немедленно! Сюда же люди идут! - яростно зашептала Лика, дергая меня за волосы так, словно собиралась содрать скальп.
Я покосился в сторону трех приближавшихся теток, одна из которых была той самой администраторшей, не сумевшей найти ключ от кладовой.
- Пусть видят, до чего нас довели. В альпинистов превратили.
- Саня, отпусти! Мы же упадем!
- Ты бы где предпочла оказаться, снизу или сверху?
Руки мои продолжали скользить по всей длине Ликиных ног, но я полагал, что под прикрывавшей их юбкой это не слишком заметно. К тому же мне было плевать, что подумают эти тетки. Прикосновение к Ликиной коже изрядно возбудило меня, и если бы я мог…
- Ой, дурак… - неожиданно печально и даже горестно сказала Лика. - Ну зачем ты так?.
- Прости, не смог удержаться, - пробормотал я, внезапно почувствовав, что колени у меня начинают подрагивать. Что там ни говори, а весила Лика изрядно, несмотря на всю свою миниатюрность.
Словно почувствовав мою внутреннюю дрожь, она отпустила мои волосы и подхватила свесившийся конец веревки. Я продолжал гладить ее ноги, сначала покрывшиеся гусиной кожей, а потом ставшие вдруг очень горячими. Лика, вытянувшись во весь рост и высоко подняв руки, завязывала веревку на штанге. Три дородные тетки, не дойдя до нашей пирамиды метров десять, величественно развернулись, словно по команде "все вдруг", и двинулись в сторону фойе. Крейсера, броненосцы, дредноуты!..
- Саня, все готово, - прошептала откуда-то сверху Лика. - Можно слезать.
- А нужно ли?
- Саня… - совсем тихо сказала она. - Ну если тебе так уж невтерпеж… Можно ведь и внизу этим заняться…
Когда мы, словно дети, целовались и тискались в темных и пустых коридорах бывшего ДК, я понял, что невтерпеж было ей. Мысль эта мелькнула у меня, когда, ссаживая Лику с шеи, я ощутил влажный мазок и она сквозь стиснутые зубы процедила:
- Экстремал чертов! Не можешь, как все люди? Или так уж выпендриться охота?..
Экстремалом в нашей паре была, безусловно, она, и, если бы я понял это раньше, развязка наступила бы значительно скорее. Но, как справедливо заметил Оскар Уайльд: "Женщины созданы для того, чтобы их любить, а не для того, чтобы понимать". Хотя все, в общем-то, и так получилось неплохо. Прогнозируемый Матей эмоциональный взрыв имел место быть. Лика действительно ожила, проколов с заказами стало меньше, и к тому же, перебравшись в ее однокомнатную квартиру, я избавился от необходимости платить за комнату, которая явно не стоила тех денег, которые требовала за нее скаредная хозяйка…
- Саня, ты, часом, не спишь? Сейчас на место прибудем, как раз к назначенному сроку.
- Так твой клиент что, прямо при нас одну из скульптур будет методом гальванопластики изготовлять? - спросил я, догадываясь, что мы приближаемся к бывшему особняку князя Утгарова, потому что дорога, после того как "матис" съехал с Петергофского шоссе, становилась с каждой минутой все хуже и хуже.
- Клиента нашего, прошу запомнить, зовут Игорь Евгеньевич Мамелюкин. И с господином этим я прошу тебя быть стопроцентно вежливым и предупредительным, - сказала Лика, не отрывая взгляда от дороги, наводившей на мысль о недавней бомбежке.
- Ты уже говорила, что он твой давний знакомый и потому требует к себе особого отношения. Хотя клиентам я, в отличие от некоторых, отродясь не хамил.
- Игорь Евгеньевич отец моей школьной подруги, но обращаться с ним предельно трепетно я прошу тебя вовсе не поэтому. Дело в том, что лет пять назад его машину взорвали и он с тех пор немного не в себе.
- Взорвали?
- Заложили взрывчатку мощностью два килограмма в тротиловом эквиваленте, и она рванула так, что машину и всех, кто в ней находился, разнесло в клочья. Хоронить было нечего, - сказала Лика, подъезжая к глухим воротам в каменной стене, декорированной молодыми березками с ослепительно-желтой листвой.
Створки ворот разошлись, и к машине двинулся вышедший из будки парень в камуфляже.
Лика протянула через открытое окно визитку, на которой было написано несколько слов от руки. Парень поднес ее к глазам и махнул в сторону старинного здания, стоящего в глубине дубовой аллеи. Судя по толщине деревьев, имение это возникло как минимум пару столетий назад, а желто-белый особняк напоминал небольшой дворец, спроектированный в стиле классицизма: колонны, портик, парадная лестница по центру фасада…