Художник, тяжело вздохнув, принялся трудиться дальше. Но вновь Слеза Гунгиллы не получалась, хоть тресни. Священная реликвия должна была выглядеть так, чтоб с первого взгляда чувствовалось дуновение окутывающей ее святости. Древнему художнику это удалось, на маленькой картинке в книге бриллиант сиял, бросал мягкие отсветы на руины Белой Башни, на одеяния Гунгиллы, склонившейся над мертвым любимцем, его свечение вызывало в душе странные чувства - и покой, и смятение разом. Странная картина. Лукасу хотелось повторить этот эффект в точности… Начиная работать с эскизом, он был уверен, что справится, да что-то не выходит никак.
Мысли снова и снова возвращались к утраченному фолианту. Вот бы раздобыть хоть что-нибудь похожее! До Ливды ему, конечно, не добраться, но, может, и в Пинеде что-то стоящее найдется? Здесь ведь тоже жили эльфы! Говорят, монастырь и построен как раз на фундаменте Белой Башни короля Фреллиноля. Должны в здешнем краю сохраниться хоть какие-то древности?
Лукас решил, не откладывая дела в долгий ящик, пройтись по лавкам местных торговцев и поискать там похожую книгу.
На следующий день сразу после работы в монастыре художник поспешил в город, а там прямиком в небольшую лавчонку неподалеку от ратуши. Как-то однажды Лукас уже заглядывал туда, предлагал сделать вывеску. Но хозяин, толстый, обрюзгший мужик с недовольным, заспанным лицом, даже и разговаривать не стал. По-своему он был прав, конечно, - его заведение, торгующее всякой всячиной, не имеет конкурентов в Пинеде, так что вывеска самодовольному толстяку ни к чему.
"Небось, узнав, что я собираюсь купить дорогую книгу, лавочник станет гораздо любезней", - подумал Лукас, заходя в покосившийся домик с крохотными, закрытыми наглухо окошками.
Торговец встретил его на пороге все в том же старом, засаленном кафтане, с таким же хмурым, заспанным лицом. Изумленно тараща глаза, выслушал сбивчивый рассказ Лукаса о старинном фолианте. Равнодушно покачал головой.
- Не-е, книг больше не держим. Только морока одна от них, да убытки. Я тебе так, мил-человек, скажу, от Гангмара вся эта грамота. Добрым людям она ни к чему. Вот отец мой покойный раньше книгами торговал, пока пожар-то не приключился. Слух пошел, что молния неспроста в нашу лавку ударила. Сам Пресветлый прогневался на эти Гангмаровы письмена. С тех пор мы книг и в руках-то не держали, без них спокойней живется.
- Ну, это вы все-таки напрасно. Книги, они ведь как люди, тоже разные бывают, - осторожно возразил Лукас.
- Напрасно, говоришь? - сердито пробурчал мужик. - Да ты в Пинеде в любую лавку зайди, тебе то же самое скажут. Так что ступай, мил-человек, своей дорогой к тому, у кого свою книгу покупал. Там, значит, и спрашивай.
- Я бы и рад к ливдинскому старьевщику зайти, - тяжело вздохнув, ответил Лукас. - Вот только когда уж теперь доведется? Дорога-то не ближняя…
- Да уж, и правда далеко, - согласился лавочник. - Торговал я когда-то в тех краях. Молодой был, мир поглядеть захотелось. Упросил отца взять с собой к морю.
Вспомнив о давнем странствии, лавочник оживился. Начал рассказывать Лукасу, как мальчишкой помогал отцу торговать. Жаловался на тамошних конкурентов, хитрых ливдинских купцов.
- Подобных краснобаев да пустомель, поверишь ли, мил-человек, в целом Мире не сыскать! Бывало, таких историй насочиняют, только держись. И ладно бы стоящее чего предлагали, а то ведь вещички у них никудышные, с отцовским товаром и сравнивать смешно. А покупателей из-под носа уводят!
Художник слушал, кивал да помалкивал. Вспоминал ливдинского старьевщика. До чего ж складно тот про книжку "волшебную" рассказывал! А потом всего полкелата за нее и попросил. Лукас больше бы дал, не задумываясь. Книга-то без всякого волшебства замечательная. Эх, до чего же хочется снова ее найти.
- Отец мой, надо сказать, тоже за словом в карман не лез, - между тем продолжал рассказывать лавочник. - Такое, бывало, насочиняет - заслушаешься. Ничего не скажешь, умел старик товар подать лицом. Да что там товар! Поверишь ли, мил-человек, но после пожара несколько листиков обгоревших от какой-то книги случайно уцелели, так батя и их за шестьдесят пять грошей продал! Да не кому-нибудь, а самому Марольду! Чего уж старик тогда Черному понарассказал, не знаю, врать не буду. Но только разбойник потом еще долго по пепелищу ходил, обрывки книги искал.
- И что же, нашел?
- Да нет, куда там, сгорело все подчистую. А что не сгорело, батя подобрал. Где мой старик, земля ему пухом, пошуровал, там и сам Марольд Ночь ничего не сыщет. Так-то, мил-человек!
- А что за книга была? - сгорая от любопытства, спросил Лукас.
- Гангмар ее знает, - пожал плечами лавочник. - Все картинки какие-то да слова непонятные. Отец мой складно тогда сочинял, будто есть в них какое-то колдовство. Ясное дело, иначе товар не продашь. Ведь ежели нет в книжке волшебства, кому ж интересно в этих писульках разбираться? Будто бы нет у людей других дел, поважней.
Лукас хотел что-то возразить, да только не нашелся. Какое-то время оба молчали.
- Марольд - известный колдун, - задумчиво проговорил художник, - видел небось есть ли в книге магия.
- Да брось ты, мил-человек, - махнул рукою лавочник. - Марольд тогда мальчишка нищий был, о даре его колдовском никто и не слыхивал. Он только в обучение собирался поступать. Это после, когда вернулся, так разошелся, весь город запугал. А уж откуда у него вдруг такая силища взялась - никто не ведает. Может, и впрямь, какая книга помогла.
Лавочник сердито насупился и замолчал. А вскоре вовсе отвернулся и нарочито увлеченно принялся со скрежетом переставлять горшки на полках. Разговор был окончен.
Выйдя из лавки, Лукас увидел, как к ратуше подошли несколько вооруженных мужчин. Одного из них, Бэра, художник узнал сразу. Теперь сержант явно был здесь за главного, коротко отдавал приказания остальным стражникам, и те тут же, неумело печатая шаг, отправлялись их выполнять.
"Видать, на место погибшего Эдвара заступил. Оно и понятно, кому же еще начальника заменить, как не ближайшему помощнику", - подумал Лукас.
Бэр вскоре разослал всех подручных и, оставшись один, сразу подошел к художнику. Поприветствовал, как старого доброго знакомого, поинтересовался здоровьем, затем стал расспрашивать о работе в монастыре. Польщенный вниманием, Лукас начал увлеченно рассказывать о предстоящей росписи стен.
- Теперь уже вроде как все готово, эскизы вот к осени закончу, да сразу и подмастерьев найму. Начнем, наверно, с молитвенного зала…
Художник внезапно замолчал, заметив, что сержант слушает его рассеянно, точнее сказать, совсем не слушает. Да еще и смотрит не на своего собеседника, а как будто куда-то сквозь него.
- Что ж, замечательно, очень рад был с вами побеседовать, - не совсем впопад проговорил Бэр, все так же глядя мимо Лукаса, - всегда приятно, знаете ли, с ученым человеком поговорить. Успеха вам во всяческих начинаниях.
Сержант немного помолчал, о чем-то глубоко задумавшись.
- Вот вы, я видел, из лавки только вышли. Наверно, купить собирались что-нибудь для будущих картин, ну, в смысле, краски или, может быть, холсты? - неожиданно поинтересовался он.
- Да, как вам сказать… - замялся Лукас, - я в общем-то старые книги ищу. По ним иногда эскизы уж больно сподручно делать. Такие рисунки прежде были - глаз не оторвешь…
- Вот и чудесно, вот и замечательно, - непонятно чему обрадовался Бэр. - Солдаты должны воевать, а художники - делать эти… эскизы, картины писать и тому подобное. У каждого, знаете ли, своя работа. А тогда, во время разгрома обоза все смешалось. Да, что ни говори, а жуткий выдался денек. Не приведи Гилфинг, опять пережить подобное. - Сержант озабоченно нахмурил лоб. Скосил глаза куда-то в сторону. - Слыхали, конечно, что начальник наш погиб? - понизив голос, спросил он.
- Да, да, - взволнованно воскликнул Лукас. - Я видел, как Эдвар умирал, слышал последние слова… Только разобрать не все сумел. Понял лишь, что он о вас говорил, господин сержант…
- Вы были рядом с раненым начальником стражи? - неприятно изумился Бэр. - Вот это очень, очень нехорошо…
Сержант тревожно огляделся по сторонам и перешел на еле слышный шепот.
- Скажу вам по-дружески, хотя и не имею права. Слухи по городу идут, будто бы Эдвара кто-то из своих же и прикончил. Смертельную рану наш командир-то в спину получил! И, похоже, не копьем его… Что вы на это скажете, господин художник?
- Неужто правда? - потрясенно проговорил Лукас. - Кто-то из своих?
Бэр криво усмехнулся.
- Да нет, ну что вы, такое даже обсуждать всерьез не хочется, глупость несусветная, одним словом. Можно подумать, разбойники не могли сзади налететь, тем более в темноте.
- И в самом деле, - с готовностью поддакнул Лукас, - тогда ж, будто ночь внезапно наступила среди бела дня. В такую-то темень, что угодно могло приключиться.
- Да вот и я о том же говорю! - с досадой произнес сержант. - Но только людям рты ведь не заткнешь. Приходят ко мне, просят разобраться. Ну, я объясняю, конечно, как могу, да толку-то от этого немного. Народ темный, неграмотный народ. Только и думают, как виноватого найти. Верно?
Лукас промолчал. Но Бэр, похоже, и не ждал никакого ответа.
- Да, такие здесь люди, только и ищут виноватого, - хмуро повторил он. - Особенно ежели человек приезжий и заступиться за него некому, его ведь проще простого обвинить. - Сержант внимательно посмотрел на художника. - Вы уж лучше молчите, любезнейший, о том, что Эдвара видели в тот день. Оно и всем спокойней будет.