Офицер поставил чашку и встал. Высокий, ухоженный, аккуратно подстриженный, с обработанными ногтями, роскошными усами и в форме с иголочки.
- Я ничего не слышал, - сказал он неожиданно серьезно и протянул руку: - Капитан Халед Осман, к вашим услугам.
- Инспектор Нагиб Хуссейн.
- Вы здесь недавно, инспектор? Я не помню, чтобы мы встречались.
- Шесть недель, - уточнил Нагиб. - До этого я служил в Минье.
- Похоже, вы там сильно кому-то насолили, если вас перевели сюда.
Нагиб хмыкнул, скривившись. Он расследовал появление военного оборудования на черном рынке и не закрыл дело, когда следы повели наверх, даже после более чем прозрачных намеков. Он ненавидел сложившиеся в Египте традиции коррупции.
- Мне сказали, что это повышение.
- Понимаю, - согласился Халед. - Мне тоже так сказали. - Он оглядел двор. - Выпьете с нами чаю?
Нагиб отрицательно покачал головой:
- Мне надо вернуться в участок. Просто решил заехать спросить, не слышали ли вы чего.
Халед тоже покачал головой:
- Мне очень жаль. Но я поспрашиваю, если хотите. Буду начеку.
- Спасибо, - поблагодарил Нагиб. - Я был бы очень признателен.
Он вернулся к своей "ладе" в хорошем настроении. Его жена всегда говорила, что немного учтивости решит массу проблем. Она оказалась права.
ГЛАВА 3
I
Гейл открыла свой "лендровер-дискавери" и забралась внутрь. Она посидела пару секунд не двигаясь, сделала несколько глубоких вдохов и посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Загар, платок и местная одежда обеспечивали ей нужную анонимность. Она вполне могла уехать, и никто бы не узнал, что она была здесь. Хотя это не совсем верно. Она бы знала.
Гейл вытащила из бардачка камеру и поспешила обратно через зал продажи билетов, где все еще прятались полицейские. Сердце громко стучало, а по коже бегали мурашки. Стаффорд и его спутники были по-прежнему зажаты на платформе и пытались отнять свой багаж у двух юнцов. Она забралась на скамейку, орудуя камерой как оружием.
- Си-эн-эн! - закричала она. - Аль-Джазира!
Немедленно все внимание переключилось на нее, а волна ненависти быстро уступила место страху: люди инстинктивно опускали головы, не желая попасть в объектив. Она перевела камеру на сотрудников Центральных сил безопасности. Офицер бросил сердитый взгляд и дал указания. Его подчиненные поспешили на платформу и дубинками расчистили ненадежный коридор, по которому Стаффорд, рыжеволосая и Гейл быстро добрались до "лендровера".
- Чего мы ждем? - закричал Стаффорд, захлопывая за собой дверцу. - Везите нас отсюда!
- А как же носильщик?
- Черт с ним! - отмахнулся Стаффорд. - Давайте убираться!
- Но…
- Он же один из них, верно? И сможет о себе позаботиться.
Люди из ЦСБ махали им, давая понять, что не смогут долго гарантировать им защиту. Гейл включила передачу и рванула с места. Там, где она собиралась ехать, образовалась пробка, и ей пришлось повернуть налево. Улицы быстро сужались и на глазах старели, а потом и вовсе превратились в базар, заставив ее сбросить скорость и осторожно пробираться среди возмущенных покупателей. После бесконечных поворотов и изгибов улиц она быстро потерялась и понятия не имела, где они очутились. Наклонившись вперед, Гейл стала всматриваться в крыши домов в надежде найти знакомый ориентир.
II
Улыбка на лице капитана Халеда Османа сохранялась до тех пор, пока он не проводил инспектора полиции. Но она исчезла, когда он повернулся к своим подчиненным:
- Фейсал, Нассер, Абдулла! Поехали со мной.
Халед напряженно сидел на переднем сиденье, Нассер сел за руль, а Абдулла и Фейсал устроились сзади. Тишину нарушал только шум двигателя. Тишину гнева. Тишину страха. Они доехали до северных захоронений. Халед вылез первым, а потом и остальные, которые, ссутулившись, направились за ним неровной цепочкой. После своего принудительного перевода из армии в туристическую полицию он сделал все возможное, чтобы внушить этим людям уважение к форме, но все впустую, они были мусором, и их волновали только взятки - бакшиш - с туристов. Он вышагивал перед ними, а они стояли, опустив от стыда головы, как побитые щенки.
- Я поручил вам только одно! - Он не мог успокоиться. - Только одно! И даже этого не смогли сделать!
- Но мы сделали в точности, как вы велели…
Халед с размаху влепил пощечину Фейсалу, звук от которой отозвался эхом в горах.
- Как так могло получиться? - пронзительно закричал он, брызгая слюной. - Ее ведь нашли!
На губах Абдуллы появилась улыбка, явно вызванная тем, что главный удар пришелся на Фейсала. Халед схватил его за воротник и сжал так сильно, что тот начал задыхаться, а лицо побагровело.
- Если это сорвется… - угрожающе произнес он, - если это сорвется…
- Но мы с самого начала выступали против этого, сэр, - запротестовал Фейсал. - Идея появилась у вас. А теперь вон как все вышло!
- Молчать! - рявкнул Халед, отпуская Абдуллу, начавшего жадно хватать воздух и массировать горло. - Вы хотите всю жизнь провести в бедности? Вы этого хотите? Это же наш шанс разбогатеть!
- Да уж! - с сомнением произнес Фейсал.
- Что здесь непонятного?
- Да там же ничего нет, сэр. Неужели вы еще не поняли?
- Ошибаешься! - возразил Халед. - Оно там. Я это чувствую. Еще неделя, и все станет нашим. - Он поднял палец. - Но больше никаких ошибок. Ясно? Никаких!
III
Нокс ехал на запад по новой дороге через пустыню, разукрашенную целой палитрой удивительных красок: справа - белоснежные пятна солеварен, слева - неестественный блеск отливавшего пурпуром озера Мариут, а сверху - пучки вечерних облаков, будто позирующих для полотен Джексона Поллока.
- О терапевтах? - нахмурился Омар. - Не они были ранними христианами?
Нокс покачал головой.
- Их воззрения и обряды похожи на христианские, и некоторые отцы церкви считали их христианами, не исключено, что они в конце концов ими и стали. Но начинали они не как христиане хотя бы потому, что жили в Александрии и ее окрестностях еще до того, как Христос начал проповедовать. Нет, они точно являлись иудеями. Филон Александрийский оказался настолько увлечен их идеями, что чуть сам к ним не присоединился, а ведь его второе имя - Филон Иудейский. Более того, он отмечал очень тесную связь между ними и ессеями. Терапевты служили для него образцом созерцательной жизни, в то время как ессеи вели активный образ жизни. Но их верования и обряды выглядели очень похожими.
- В каком смысле?
- Обе секты отличались особо строгим соблюдением аскетической дисциплины, - ответил Нокс, расчесывая укус комара на предплечье. - Сейчас этим уже никого не удивишь, но до ессеев никто не считал бедность добродетелью. Все вступавшие в их секту сначала раздавали свое имущество - так же поступали и терапевты. И те и другие отвергали рабство и считали своим долгом службу другим. Последователи обеих сект очень уважительно относились к старикам и были вегетарианцами, осуждавшими принесение животных в жертву, возможно, потому, что верили в реинкарнацию. И те и другие одевались в белое льняное полотно и слыли искусными врачевателями. Есть мнение, что слова "ессеи" и "терапевты" произошли от обозначения целителей в арамейском и греческом языках. Но скорее всего оба слова означали "служителей Бога".
Он повернул на юг и поехал по мощеной дороге вдоль озера, на скалистом берегу которого отдыхали несколько рыбаков.
- Ритуалы очищения для последователей обеих сект были очень важны. Они практически все соблюдали обет безбрачия и поддерживали свою численность за счет привлечения новых членов, а не деторождения. И те и другие хором распевали восхваления. Есть основания считать, что некоторые пасхальные гимны, найденные в Кумране, написаны терапевтами. Обе секты пользовались солнечным календарем в отличие от принятого тогда еврейского лунного. У обеих сект ритуальный год состоял из трехсот шестидесяти четырех дней, хотя правильную цифру они тоже знали.
Они добрались до южной оконечности озера - бесплодной земли с бедуинскими поселениями, большими промышленными комплексами, дорогими виллами, утопающими в зелени, и обширными участками каменистой почвы, применения которой так и не нашли. Нокс съехал на обочину, чтобы свериться с картой. Серая цапля с любопытством взглянула на них из тростника. Нокс подмигнул ей, и та улетела, неспешно махая крыльями.
- Ессеи и терапевты, - напомнил Омар.
- Да, - кивнул Нокс. Оставив развернутую карту на коленях, он выехал опять на дорогу и направился к западу, стараясь держаться как можно ближе к озеру. - И те и другие считали, что слова священных книг служат символами скрытого смысла. У обеих сект имелись секреты, которые нельзя было раскрывать другим, например, имена ангелов. Они придавали особое значение геометрии, нумерологии, анаграммам и игре слов, а также праздникам. Терапевты почитали число "семь" и устраивали праздник на каждый седьмой день, но наиболее священным у них считалось число "пятьдесят", и пятидесятый день отмечался особенно. Дело в том, что пятьдесят является суммой квадратов трех, четырех и пяти, а три, четыре и пять - размеры прямоугольного треугольника, по их мнению, лежащего в основе вселенной.
- Прямоугольные треугольники? Но разве они не относятся скорее к Греции, чем к Иудее?