- Кстати, давайте с вами договоримся, если вам что-то непонятно, то не стесняйтесь и перебивайте. Неясность лучше развеять сразу, пока не забыли. Так вот, в любой языческой системе верований у всякого уголка земли, здания и заведения существовал свой собственный хранитель, добрый дух или гений. Так, согласно древним римлянам, он обретал облик змеи и назывался гением места, по латыни - genius loci. Убить змею считалось тяжелым грехом. Кстати, и на Руси долгое время сохранялось уважительное отношение к змеям, а ужей даже держали в жилых избах для защиты от грызунов. Кое-где еще в начале двадцатого века можно было встретить таких ужей, и только повсеместное распространение кошек прекратило эту традицию. Люди верили в хранителей, умели ладить с ними и знали, как находить общий язык. Тех, кто хорошо владел данным искусством, называли знахарками, ведуньями или ведьмами, ведунами или ведьмаками. Если хранитель был недоволен своими людьми, мог и наказать. А если все делалось хорошо, хранитель помогал, и люди знали, как и кого просить о такой помощи. Язычники всегда помнили о хранителях, потому и старались не раздражать их понапрасну, а уж если приходилось что-то менять на территории хранителя, то сначала его задабривали: приносили подарки и бескровные жертвы. В Якутии, кстати, обычай сохранился и соблюдается до сих пор. Но потом, постепенно, с развитием цивилизации, люди обнаглели, стали одерживать верх и пренебрегать хранителями. Новая вера сначала запретила общение с хранителями, потом стала жестоко карать за все, что с хранителями связано и нарекла их "нечистой силой", а древние боги были наречены духами зла. Так например Светоносный бог Знания и Света - Люцифер, был провозглашен главным носителем зла. А еще потом запретили самих хранителей, объявив "суеверием", то есть ложной, неправильной верой, верой в действие и восприятие сил, не находящих себе обоснования в официальном культе. Хранителям отказали в самом праве на существование, и люди постепенно переставали верить в них. Вот именно это, а вовсе не притеснения со стороны государственной религии, и стало самым губительным для хранителей. Они стали гибнуть. В отличие от верований древних, хранители вовсе не бессмертны. Они просто могут существовать долго, много дольше людей, и им не страшны человеческие хвори. Зато у них имелись другие беды, с которыми они, зачастую, не справлялись. Место, потерявшее своего хранителя, не могло существовать долго - оно разрушалось, менялось и совсем не в лучшую сторону. Возможен и обратный процесс - насильственное разрушение места людьми приводит к болезни или даже к гибели хранителя. Каждый знает такие места на земле - там всегда противно и гадко, тяжело дышится и хочется немедленно оттуда уйти. Скорее всего, это и есть место, утратившее своего хранителя. Однако бывает, что там поселится новый хранитель, тогда он изменит свое место, оживит и украсит его. По прихоти…
В это момент зазвонил телефон. Вилен Николаевич слегка поморщился, взял трубку, сказал - "Алло?", с минуту молча кого-то слушал, потом скупо поблагодарил, после чего аккуратно положил трубку на место.
- Так вот, по прихоти истории, основными проводниками нужной для нас информации, помимо своей воли, стали именно христианские авторы - лютые враги язычников. В отечественной традиции первым письменным источником, посвященным данной теме, следует считать недавно открытую "Повесть о язычниках", замечательный литературный памятник двенадцатого века, принадлежащий перу чрезвычайно интересного православного автора - игумена Даниила. Кроме вышеупомянутой "Повести…" до нас дошли еще три произведения этого средневекового писателя. Во-первых, его знаменитое "Хожение", где описаны "сарацинские" земли и крестоносцы. Во-вторых - "Слово об идолах". И в-третьих - "Рассказ о Шаруканском походе". В двух последних случаях авторство игумена Даниила доказано моим учителем, академиком Рыбаковым и сомнению не подлежит. В случае "Повести…", мы имеем все те же признаки, что отмечены Борисом Александровичем Рыбаковым в его фундаментальном труде "Язычество древних славян", поэтому с высокой долей вероятности можем считать игумена Даниила автором "Повести о язычниках". На самом деле "Повесть…", как и другие его произведения, называется более громоздко: "Повесть о языци от изначальных времен и по ныне, писаная святым Григорием Богословцем в толцех". Как и было принято в средние века, "Повесть о язычниках" написана анонимно и приписана давно умершему к тому времени святому Григорию Богослову - византийскому священнику, отцу Церкви и большому авторитету в теологических кругах того времени. Сам Григорий Богослов жил в четвертом веке и не имел никакого отношения к теме нашей беседы. Истинный автор "Повести о язычниках", игумен Даниил, личность чрезвычайно интересная и незаурядная. Современные методы исторического анализа, новые данные, а также некоторая допустимая экстраполяция позволяют нам воссоздать биографию этого замечательного автора. Даниил был высоким и широкоплечим человеком, примерно метр восемьдесят ростом, обладал недюжинной силой и был прекрасно, по тем временам, образован. Знал греческий и латинский языки, мог свободно общаться с иностранцами, превосходно владел холодным оружием. До пятидесяти лет служил у князя Владимира Мономаха - долгие годы был княжеским богатырем и боярином. Потом, решил "ради спасения души" постричься в монахи и совершить паломничество к святым местам, что и исполнил: через три года после принятия монашеского сана предпринял паломническое путешествие на Ближний Восток. Причем вместо себя оставил у князя своего сына - видимо, хорошего воина. Поскольку до своего монашества он носил военную одежду, то уже по жарким пескам Палестины он свободно ездил верхом, быстро лазил по скалам, и стал активным свидетелем первого крестового похода. Волею случая он сделался другом самого Балдуина Булонского - правителя первого государства крестоносцев в Палестине - графства Эдесского, впоследствии - королевства Иерусалимского. Именно там, от своего друга-крестоносца, игумен Даниил узнал о целительной силе вод Мертвого моря и осадков Анхиальского озера. Он взял с собой, сколько смог, этой целебной воды, которая очень пригодилась ему в дальнейшем. Возвращаясь на корабле на родину, Даниил сделал основные наброски к "Повести о язычниках" параллельно с написанием другого своего труда - "Слова об идолах", однако же, основную работу он проделал уже в монастыре, используя доступный ему богатый материал. Конечно же, игумен оставался истинным глубоко верующим православным христианином, но, кроме всего этого, он был очень проницательным человеком, с ясным и критическим складом ума.
Профессор снова прервался и спросил, есть ли у меня вопросы. Вопросов пока не было, Вилен Николаевич удовлетворенно кивнул и проложил свою лекцию.