Пип Баллантайн - Министерство особых происшествий стр 64.

Он заметил какое-то движение. Он был в этом уверен. В ар­хиве находился кто-то еще - помимо агентов Букса и Браун.

Он прищурился, вглядываясь в ряды стеллажей. Возмож­но, его сверхживое богатое воображение снова играет с ним в свои игры. Присутствие рядом Букса и Браун нервировало его больше, чем он мог себе в этом признаться. В конце кон­цов, сегодня ведь суббота. Почему они сейчас здесь, а не еще где-нибудь? В первую очередь его удивляло, что агент Браун не наслаждается своими выходными за городом с каким-нибудь элегантным и красивым щеголем. Возможно, агент Букс все-таки пообтесал ее острые углы. В какой-то степени.

- А теперь?

- А теперь переходим к алфавитному порядку, - ответил Букс. - Последовательно, шаг за шагом, агент Браун. Толь­ко так.

И снова доктор Саунд прислушался, отклонившись назад. Он ждал, но все было спокойно. Если не считать архивариу­сов, директор находился в подвале один.

Пора было идти.

Рука его коснулась нагрудного кармана сюртука, куда он спрятал ключи. Убедившись, что они на месте, доктор Саунд несколько раз повернул внутренние вентили. С ровным шипе­нием тяжелый железный люк закрылся, оставив его наедине с низким гулом, мягким голубым освещением и всем тем, что таилось в Запретной Зоне министерства.

Глава 24,
в которой наш лихой дуэт немного охотится и выясняет, какой спорт в Обществе Феникса любят больше всего

Внизу, на мраморном полу атриума, снова собирались люди, принимавшие участие во вчерашних безумствах. По сравнению с тем, какими Элиза видела их вчера, сегодня они выглядели со­всем иначе. Накануне голые и похотливые представители Об­щества Феникса и кандидаты в него вели себя похлеще, чем ге­рои кабацких песен, неприличных куплетов и представлений в мюзик-холле. Теперь же, при свете нового дня, все они вер­нулись к своим напыщенным личинам: прошлый вечер - уже отдаленные воспоминания, а еще лучше его просто забыть. Еще одно качество, которое было так свойственно английской ари­стократии и которое Элиза со своей новозеландской чувстви­тельностью совершенно не выносила, - высокомерие.

Она уже видела, как пагубно оно влияет на людей, стояв­ших сейчас внизу. Министерство, несмотря на все свои обе­щания королеве и стране, было великим уравнителем. Гарри верил, что они являются адвокатами для людей, не имеющих своего голоса. С этим убеждением он и умер. И, если до это­го дойдет, та же участь ожидает и ее.

Слуги также были одеты для охоты, и Элиза задумалась, в какие секреты могут быть посвящены они. Все слуги стояли с каменными лицами вдоль коридора, словно бесстрастные статуи.

Когда Дивейн посмотрел на нее с нескрываемой похотью на лице, она сладко улыбнулась. Даже несмотря на все великоле­пие просыпающегося нового дня, этот человек вызывал у нее тревожную дрожь. Его несчастная жена тоже подняла голову, хотя взгляд ее был таким же тусклым и отрешенным, как у слуг. Другие дамы щебетали, словно стая потревоженных птиц, но Оливия Дивейн стояла особняком. Она крепко сжимала свои руки, как будто это могло как-то поддержать ее. Элизе был зна­ком этот жест, полный беспомощной безысходности.

- Боже правый, Сент-Джонс! - крикнул Бартоломью. - Почему ваша жена одета для охоты? Большинство женщин проводят этот день за другими занятиями - вышиванием и то­му подобным.

Вероятно, это было к лучшему, что Веллингтон выставил ее в роли немой, потому что ей пришлось прикусить язык, что­бы не наговорить в ответ всяких колкостей. Ее "супруг" по­дождал, пока они минуют лестничную площадку особняка, прежде чем с напыщенным видом ответить ему в гораздо бо­лее цивилизованном тоне:

- Миссис Сент-Джонс также является моим камердине­ром. Ей нравится заботиться о моих нуждах, но, благодаря сво­ему физическому недостатку, она заслуживает большего до­верия, чем обычный слуга.

Челюсти Элизы сжались, и она один раз топнула по полу.

Глаза Бартоломью вспыхнули.

- О, мне нравится ваш стиль, старина. Сегодня вы долж­ны быть в моей компании.

Затем он затянулся сигаретой и, повернувшись к своей же­не с разочарованием на лице, столь же очевидным, как лазур­ная голубизна неба за окнами, выдохнул дым прямо в глаза бедной женщине.

- Видишь, Оливия, ты должна учиться у жены Сент-Джонса. Осваивай это искусство - или хотя бы просто научись лиш­ний раз не открывать рот.

Если Оливию и можно было в чем-то обвинить, то только не в том, что она болтушка. Когда мужчины отошли в сторо­ну, Элиза протянула руку и легонько коснулась плеча этой не­счастной. То был жест женской солидарности, от которого Элизе на самом деле следовало бы воздержаться, но она по­чувствовала, как женщина от этого прикосновения вздрог­нула.

По крайней мере, когда муж будет на охоте, Оливию на не­которое время оставят в покое. Элиза знала, что, будь она на ее месте, то уже давно бы не выдержала и надломилась. Точ­нее, надломилась бы шея Дивейна, и это стало бы полным разрывом в буквальном смысле этого слова.

Вся толпа, включая и нескольких женщин, двинулась на ули­цу, сопровождаемая слугами, почтительно шедшими позади.

- Какой прекрасный день, - раздался голос откуда-то сза­ди. - Просто идеальный для занятий спортом. Вы согласны со мной, братья мои?

Все дружно обернулись и увидели доктора Хавелока, сто­явшего на ступенях своего особняка. В его улыбке отражалась вся теплота утреннего солнца, а в глазах горела веселая до­брожелательность. Когда он начал спускаться по лестнице, собравшиеся внизу члены общества разразились приветствен­ными возгласами.

- А вы, наши кандидаты? Надеюсь, все вы хорошо отдо­хнули? - спросил Хавелок, переводя взгляд с одного претен­дента на другого.

Когда Хавелок заметил Элизу рядом с Веллингтоном и Дивейном, голова его слегка склонилась набок. Он заложил боль­шие пальцы рук за края своего жилета и, захрустев по мелкому гравию, направился к их группе.

- Церковная мышка, - начал доктор Хавелок; взгляд его, рассматривавший Элизу, был холоден, как лед Южного полю­са. - Но уже не настолько тихая, как накануне вечером. Эдакая эротическая певчая пташка. - Хавелок обернулся к другим при­сутствующим дамам. - Берите пример с нее. Ограничьте свои милые беседы, поскольку это ведь все-таки мужская прогулка.

Все мужчины засмеялись, в то время как Элиза покраснела и отвела глаза. Хавелок мягко усмехнулся в сторону Веллинг­тона и повел их к остальным кандидатам.

-Держитесь поближе ко мне, Сент-Джонс, - шепнул ему Бартоломью и дружески подмигнул.

Пемброуки выглядели посвежевшими и готовыми к утрен­ней охоте - настоящий образчик превосходной английской воспитанности. Коллинзы, наоборот, казались уставшими. Эли­за вспомнила, что Ангелика участвовала в ночных утехах с осо­бым рвением, в то время как ее муж наблюдал за всем этим с живым интересом. Сейчас же они старались собраться и на­тужно улыбались.

Казалось, что они снова очутились в школе. Им хотелось приспособиться к окружающей обстановке и попасть в лю­бимчики к учителю.

Она небрежно пробежала взглядом по всей компании. Фэр­бенксов нигде видно не было. Никто этого не должен был за­метить, но у Элизы вырвался долгий вздох облегчения. Она почувствовала, что выходит из нисходящей спирали, в кото­рую попала вчера ночью.

- Впереди нас ждет замечательное утро, - сказал Хаве­лок, обращаясь ко всем сразу, - которое обещает перейти в превосходный день. Желаю вам получить удовольствие от этого спорта.

Они быстро разделились на группы, возглавляемые одним или двумя членами братства. Для них с Веллингтоном было бы предпочтительно оказаться в одной группе с Хавелоком, если, конечно, он присоединился бы ко всей компании. Но вместо этого он почему-то вернулся в дом, решив не портить себе день стрельбой с соперничающими между собой кандидатами.

Зато Бартоломью, как и обещал, взял их в свою группу.

Вдалеке туман только-только начинал подниматься над тем­но-зелеными холмами. В отличие от Лондона, воздух был све­жим и кристально прозрачным. Действительно прекрасный день, и в обычных условиях перспектива участия в охоте обязатель­но подняла бы Элизе настроение. Но все портила окружающая их компания. Гости, сопровождаемые шлейфом слуг, разошлись по холмам, тогда как загонщики, которые вышли несколько ча­сов назад, сейчас шагали по низкому кустарнику, чтобы выгнать на них фазанов.

Пока Веллингтон болтал с Бартоломью, прихлебывая из своей изящной серебряной фляги, Элиза приготовила его ору­жие. Для отталкивающего аристократа эту работу выполнял камердинер с угрюмым лицом. Он не перемолвился с ней ни словом, не сделал ни одного лишнего движения или взгляда. Слуги у Хавелока действительно очень хорошо вымуштрова­ны. Рабочий класс в этом имении либо жил в страхе за свою жизнь, либо проникся теми же идеями, что и местный хозяин. В настоящий момент у нее не было возможности выяснить, что из этого ближе к истине.

На линии стрелков грянул залп, когда птицы выпорхнули из кустарника и по высокой дуге полетели в ярко-синем небе у них над головой. Мельком взглянув на Веллингтона, Элиза увидела, что по мере того, как звуки выстрелов приближались к ним, его нервозность усиливалась. Она подтолкнула его лок­тем и дала ему другое ружье, незаряженное. Кровь отхлынула от его лица, но она резко кивнула ему, и глаза его вновь вспых­нули.

Прямо перед их маленькой группкой вылетела еще одна стая фазанов, и Веллингтон, подняв ружье, выступил вперед. Казалось, он уже был готов выпустить в дичь заряд дроби, когда внезапно охнул и показал направо.

-Доктор Хавелок? - воскликнул он.