– Потому что реагировать на информацию придется. Решения, знаете ли, принимать. А потом еще и отвечать за них, за решения эти. Куда как спокойней ничего не знать!
– Так не вам же реагировать. А комплекс стоит гораздо дороже любых ракет. Поэтому ваши тридцать процентов в абсолютном значении выглядят очень привлекательно.
– Это меняет дело. Испытания проводили?
– Так точно!
– Что удалось услышать?
– Вероятный противник обсуждает информацию о том, что специалисты КБ "Рубин" с голодухи монтируют колумбийским наркобаронам узлы мини-подлодок для переправки зелья.
– Врут, негодяи! Сами тендер проиграли, вот и клевещут от зависти. Или дешифровщик ваш, сука, запил!
– Дешифрует программа. Программа водку пить не может…
Покинув учреждение, Малюта связался с Растопчиным:
– Федор Васильич, следите за рекламой: как Генштаб на продажу выставят, так и покупайте.
Вершиной деятельности Ивана Выродкова на поприще возрождения бизнеса стала перевозка подержанных нью-йоркским комьюнити автомобилей на отечественных авианосцах, еще недопроданных на иголки и выходящих на боевое дежурство на топливе, закупленном для них московскими нетрадиционными потребителями в виде бартерного взаимозачета. Иван решился на этот шаг не выгоды для, а исключительно с целью поддержания российского флота на плаву.
Царевич взялся за телевидение. Поделив с БАБсом акции Главного канала, он затеял реорганизацию. Полистав проекты, скривился от оскомины, причиной которой стал блок передач под названием "Старая Москва". Он прекрасно понимал, что зрители жаждут нового: скандальных разоблачений и сладких перспектив. Всем захотелось делать телевидение. Возникшие было альтернативные телекомпании, пробавляющиеся по причине малых средств ретрансляцией канала "Дискавери", потянулись к матке с целью прильнуть и подкормиться. Директора каналов приносили амбициозные предложения о сотрудничестве, в которых оговаривалась их творческая независимость от того, сколько они отопьют из корыта Главного канала.
– Какая-такая "творческая независимость"? – удивлялся Уар, читая документ, принесенный очередным соискателем халявного бабла. – Твой канал как ни включишь, у тебя там то муравьи трахаются, то носороги. Чем спонсора привлекать?
– Так этим самым… и привлекать… животным миром… – прятал глаза смущенный соискатель.
– Знаешь, Вася (Петя, Лена), вот если бы у тебя там публичные люди этим занимались, то спонсоры, пожалуй, сами бы стучали в фанерную дверь твоего подвала в Нижних Бобырях.
В глазах соискателей, выходивших из кабинета Уара, секретарши подмечали напряженную работу мысли. Спустя неделю от соискателя следовал звонок.
– А не могли бы вы нам камеру VHS и несколько кассет одолжить?
Москва говорила и показывала.
Впрочем, это публичное и излишне суетное поприще быстро утомило царевича. Он продал свою долю акций БАБсу и шиковал в появляющихся там и сям московских ночных клубах, убранством более походивших в те времена на средней руки бордели, в которые стекалась позолоченная сановными родителями молодежь столицы.
К Митрофании тянулась бесконечная очередь прожектеров в дорогих, но кем-то уже изрядно поношенных костюмах, в золотом "роллексе" и в туфлях на босу ногу. Сии господа приносили якобы миллиардные сделки, при этом просили оплатить их постой в третьеразрядной гостинице, а при отказе поминали Рентгена, которому не верящий в успех дела банкир отказал в десяти тысячах на изготовление аппарата. И ой как прогадал!
Бомелий пенял членам комьюнити на их досадное чистоплюйство, из-за которого они упустили такой важный, не охваченный попечением сектор московской экономики, как рынки. Но желающих, при всей очевидной выгоде, все же не находилось – по причине несъедобности тамошней иногородней плоти. Самого же Вечного Принца, как любил называть себя Бомелий, одолел бес азарта.
– Говорят, наш аптекарь играет в казино, – слил Малюте неприятеля Фофудьин.
– Что, на деньги? – насторожился тот.
– Нет, на щелбаны! Ну что вы, право, дурацкие вопросы задаете, голубчик?
– Совсем не дурацкие. Я его вчера как раз с сотрясением мозга домой доставил.
– А! Так это не от казино. Это – Митрофания его. Как раз – за азартные игры. И Лангфельда там тоже видели. Комсомольские взносы спускает.
– А говорил, что ваучеров на них накупил…
– Так одно другому не мешает. Видать, все ваучеры уже скупил, а взносы никак не кончатся.
Революционные преобразования не считались с границами. Какое поле ни возьмется возделывать плоть, оно рано или поздно станет полем брани. 1994 год был ознаменован первой серьезной бранью на новом поле – в Интернете. Шестого апреля мировые информационные агентства с удивлением сообщили, что ракетой "земля – воздух" сбит самолет, в котором находился президент Руанды Жювеналь Хабияримана. Обломки самолета упали на территории, находившейся под контролем племени тутси, а президент Руанды принадлежал к племени хуту. Это вызвало острейший конфликт между двумя племенами, в результате которого погибло более восьмисот тысяч руандийцев и около миллиона бежали из страны. Седьмого апреля руандийцам, понятное дело, стало не до Интернета, и в этот день Россия смогла наконец зарегистрировать национальный домен верхнего уровня для России – ru, который оспаривала у Руанды. Мосох же полагал, что более гуманным было бы просто переименовать государство Руанду за небольшие деньги. В рядах комьюнити ходили слухи, что это ФИДОшники наняли Ивана Выродкова и он решил вопрос как умел.
Глава 8
Сгущаются тучи
Смертная власть успехов не прощала. Конференц-сервис в те времена еще не был столь распространен, как ныне, по причине отсутствия в Москве малых залов и флипчартов. В пыльной библиотеке мрачного серого здания, известного как бывший Институт марксизма-ленинизма, давно не ступала нога человека. Параклисиарх проводил здесь летучку, обозначенную в заявке руководству как лекторий. С 1931 года в этих стенах трудились ученые на ниве развития марксистской теории. Но развить ее, несмотря на многодесятилетние усилия коллектива, так и не удалось. Очевидно, основоположник сказал по этому поводу все возможное. Или же имел в виду нечто совсем иное, а не то, что получилось в результате революции и строительства социализма. Поэтому ученых с наступлением перестройки разогнали, а здание с той поры являло собой гробницу почивших теорий. В нем едва жива была еще эта самая библиотека, хранившая тома классиков революционной прозы.
Большой Никитос пребывал в недоумении, отчего это ему в последнее время стала сниться пагода. На летучке руководитель Чертольской группировки жаловался царевичу:
– Понимаете ли, дом такой китайский, – шептал он, – одна крыша, над ней другая, над той третья и так до самого неба – крыши, крыши, крыши одна над другой… И стоит эта пагода тут, в Москве у нас. И адрес на штатном месте: "Охотный ряд, 1". То есть на месте здания Государственной Думы. Может, это я их сон вижу – депутатский?
"При чем тут китайцы?" – подумал Уар.
– Никита Романович, вы бы наведались в Думу, послушали, о чем там говорят. Мало ли…
И тут ушей собеседников достиг голос Параклисиарха:
– Дума прислала факс. Предлагают нам свою "крышу".
– Позвольте! – возмутился Фофудьин, – да мы сами кому хочешь – "крыша"!
– Получается, что над каждой "крышей" может сложиться другая, более высокая "крыша", – размышлял Малюта вслух. – Такие настали времена.
Все посмотрели на Мосоха. Статус позволял родоначальнику посетить заседание Думы лично – послушать "терки". Ему частенько случалось туда наведываться – с целью подкормиться. Но слушать думские дебаты ему и в голову не приходило. И вот теперь довелось. Машина была подана к подъезду, и патриарха проводили.
Летучка прервалась на кофе-брейк, который проходил скучно: буфет Института марксизма-ленинизма изысками не изобиловал.
Растопчин подсел к легионеру с газеткой, в которой среди объявлений "Обналичиваем" и "Киллер. Недорого!" фломастером было обведено сообщение о продаже богатого золотого прииска в Туруханском крае.
– Вот же как бездарно и неэффективно проводили там время сосланные революционеры! – посетовал Выродков, краем глаза скользнув по объявлению. – А могли бы озолотиться, если бы физическим трудом не брезговали. Не пришлось бы Алмазный фонд и Гохран распродавать на вес.
– Купи, Ваня, прииск! Купи! – воодушевился Растопчин. – Я тебе денег ссужу! – соблазнял "дикого гуся" граф. – Ведь никто, кроме тебя, выехать туда не может! Что ж добру-то пропадать?
– И не просите! – решительно отказал Выродков. – Вы сами не знаете, о чем просите. Золотая промышленность сейчас у нас – обвально убыточна. Затраты на добычу вдвое превышают продажную цену золота.
– Да как же это? – изумлялся граф. – Всегда ведь выгодно было. Золото же, а не хухры-мухры…
– Продажная цена золота ограничивается фиксингом Лондонской биржи металлов, – объяснил Иван.
– И тут изловчились – нагадили! – сердился Растопчин и мечтал спалить Лондонскую биржу, которая работала даже под бомбами во время Второй мировой войны, только торги были перенесены в подвал, в подполье.
Нетрадиционные потребители томились, но не расходились. Ждали вестей от Мосоха.
– А где этот ваш… певун? – обратится Фофудьин к Лангфельду. – Развлек бы.
– Улетел, – вздохнул продюсер.
– Позвольте, как улетел?
– Как-как… Я его слишком сильно раскрутил. Он и сорвался.
– С пальца сорвался? – полюбопытствовал Бобрище.
– С внутренней оси. Сорвался и улетел.
– Надо было на резьбу посадить, – покачал головой сокольничий.