ГАРРИ: Я думаю… верю, что Петуньи хотелось, чтобы оно было у меня, поэтому она его и хранила, и сейчас я хочу передать его тебе. Я совсем не знал свою маму, но думаю, что она бы это одобрила. И может быть… я увижу тебя с ним в канун дня всех святых. Мне хотелось бы, чтобы оно было с нами в ночь, когда они погибли… и это было бы правильно с нашей стороны…
АЛЬБУС: Слушай, мне много чего ещё осталось собрать в дорогу, а у тебя наверняка работы по делам Министерства просто завались, так что…
ГАРРИ: Альбус, я хочу, чтобы ты взял одеяло.
АЛЬБУС: И что я должен буду с ним делать? Па, крылья феи - это хотя бы осмысленная вещь, плащ–невидимка - тоже понятно, для чего, но это… Нет, ну правда?
ГАРРИ задет. Он смотрит на сына и ощущает отчаяние от невозможности достучаться до него.
ГАРРИ: Тебе помочь? Собираться, я имею в виду. Я всегда любил собираться. Это означало, что я опять могу проститься с Тисовой улицей и вернуться в Хогвартс. Это было… ну, я знаю, что тебе не нравится, когда я… но…
АЛЬБУС: Для тебя он был самым счастливым местом на земле. Я в курсе. Бедный сиротка, которого тиранили его дядя и тётя Дурсли…
ГАРРИ: Альбус, прошу тебя… Неужели мы не можем просто…
АЛЬБУС: …которого мордовал его двоюродный брат Дадли и которого спас Хогвартс. Я это всё знаю, пап. Болтовня и ничего больше.
ГАРРИ: Я не поведусь на твою провокацию, Альбус Поттер.
АЛЬБУС: Бедный сиротка, явившийся, чтобы всех спасти. Так что могу сказать от лица волшебного сообщества, как благодарны мы тебе за героизм. Тебе поклон или реверанс?
ГАРРИ: Альбус, не надо, пожалуйста… Ты же знаешь, я никогда не искал благодарности.
АЛЬБУС: Но прямо сейчас я просто переполнен ею. Наверняка она вызвана таким щедрым подарком, как это сопревшее одеяло…
ГАРРИ: Сопревшее одеяло?
АЛЬБУС: А что, по–твоему, должно было случиться? Мы должны были обняться? Я должен был тебе сказать, что всегда любил тебя? Что? Что?
ГАРРИ (в конце концов потеряв терпение): Знаешь что? Меня уже во как достало то, что я, оказывается, виновник всех твоих бед. У тебя, в конце концов, есть отец, а у меня не было, ясно тебе?
АЛЬБУС: И ты считаешь это большим несчастьем? Лично я - нет.
ГАРРИ: Хочешь, чтобы я умер?
АЛЬБУС: Нет! Я лишь хотел бы, чтобы ты не был моим отцом.
ГАРРИ (ослеплённый гневом): Ну что ж, иногда и мне хочется, чтобы ты не был моим сыном.
Тишина. АЛЬБУС качает головой. Пауза. До ГАРРИ доходит, что именно он сказал.
Нет, я не это имел в виду!..
АЛЬБУС: Увы. Как раз это.
ГАРРИ: Альбус, ты просто знаешь, как можно задеть меня за живое…
АЛЬБУС: Ты именно это имел в виду, папа. И, честно говоря, я тебя не осуждаю.
Убийственная пауза.
Будет лучше, если ты оставишь меня в покое.
ГАРРИ: Альбус, прошу тебя…
АЛЬБУС хватает одеяло и отбрасывает его в сторону. Одеяло задевает сосуд с любовным зельем РОНА, зелье заливает одеяло и кровать, в воздух поднимается маленький клуб дыма.
АЛЬБУС: Не надо ни счастья мне желать, ни любить меня.
АЛЬБУС выбегает из комнаты. ГАРРИ пытается его догнать.
ГАРРИ: Альбус! Альбус… пожалуйста…
АКТ ПЕРВЫЙ, СЦЕНА ВОСЬМАЯ
СОН, ХИЖИНА НА СКАЛЕ
Слышен ОГЛУШИТЕЛЬНЫЙ ГРОХОТ. За ним - ОГЛУШИТЕЛЬНЫЙ ТРЕСК. ДАДЛИ ДУРСЛЬ, ТЁТЯ ПЕТУНЬЯ и ДЯДЯ ВЕРНОН сидят съёжившись от страха за кроватью.
ДАДЛИ ДУРСЛЬ: Ма, мне это не нравится.
ТЁТЯ ПЕТУНЬЯ: Я знала, что сюда не следовало соваться. Эх, Вернон, Вернон… Тут и спрятаться–то негде. Даже маяк слишком далеко отсюда.
Ещё один ОГЛУШИТЕЛЬНЫЙ ГРОХОТ.
ДЯДЯ ВЕРНОН: Ничего, ничего… Что бы это ни было - сюда оно не явится.
ТЁТЯ ПЕТУНЬЯ: Мы прокляты! Он проклял нас! Этот мальчишка нас проклял! (Замечает ГАРРИ-ПОДРОСТКА.) Это всё твоя вина! Убирайся отсюда!
ГАРРИ-ПОДРОСТОК замечает, как ДЯДЯ ВЕРНОН высовывает из–за кровати ружьё, и отшатывается.
ДЯДЯ ВЕРНОН: Кто бы это ни был, предупреждаю - я вооружён!
ХРЯСЬ! Дверь срывается с петель. Посередине дверного проёма стоит ХАГРИД и смотрит на них.
ХАГРИД: Может, заварим чайку? Не так–то просто было досюда добраться.
ДАДЛИ ДУРСЛЬ: Только… посмотрите… на… него…
ДЯДЯ ВЕРНОН: Назад! Назад! Держись за моей спиной, Петунья! И ты, Дадли! Я сейчас прогоню этого бармаглота!
ХАГРИД: Бар… кого?!
Отнимает у ДЯДИ ВЕРНОНА ружьё.
Давненько таких не видел.
Скручивает ствол и завязывает его в узел.
Опаньки!
Отвлекается, замечая ГАРРИ-ПОДРОСТКА.
Гарри Поттер!
ГАРРИ-ПОДРОСТОК: Здравствуйте…
ХАГРИД: В последний раз, когда я тебя видел, ты был ещё дитём. Ну просто вылитый отец, хотя глаза матушкины.
ГАРРИ-ПОДРОСТОК: Вы знали моих родителей?
ХАГРИД: А чтоб его, куда ж мои манеры подевались? С днём рожденья тебя! У меня для тебя кой–чего имеется… правда, я тут невзначай сел на него, но на вкус - самое то!
Из внутреннего кармана своего пальто он извлекает слегка сплющенный шоколадный торт с надписью "С Днем Рождения Гарри", выполненной зелёной сахарной глазурью.
ГАРРИ-ПОДРОСТОК: А вы кто?
ХАГРИД (смеясь): Верно, я ж не представился. Рубеус Хагрид, Хранитель Ключей и Угодий Хогвартса. (Оглядывается.) А всё–таки, как там насчёт чая? Я бы и от чего покрепче не отказался - ежели у вас есть, конечно.
ГАРРИ-ПОДРОСТОК: Хог… чего?
ХАГРИД: Хогвартс. Ну, о Хогвартсе–то ты, конечно, всё знаешь.
ГАРРИ-ПОДРОСТОК: Э-э… нет. Извините.
ХАГРИД: "Извините"?! Это им извиняться надо! Я знал, что ты не получаешь своих писем, но я даже подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь о Хогвартсе, это же уму непостижимо! Ты что же, никогда не интересовался, где твои родители всему научились?
ГАРРИ-ПОДРОСТОК: Чему - всему?
ХАГРИД поворачивается к ДЯДЕ ВЕРНОНУ с угрожающим видом.
ХАГРИД: Хочешь сказать, что этот мальчик - этот мальчик! - не знает ничего о… не знает НИ О ЧЁМ?!
ДЯДЯ ВЕРНОН: Я запрещаю вам рассказывать мальчишке что–либо ещё!
ГАРРИ-ПОДРОСТОК: Да что рассказывать?!
ХАГРИД смотрит на ДЯДЮ ВЕРНОНА, затем на ГАРРИ-ПОДРОСТКА.
ХАГРИД: Гарри, ты - волшебник. И благодаря тебе всё изменилось. Ты - самый знаменитый волшебник во всём мире.
И вдруг каждый находящийся в комнате слышит шёпот, который доносится откуда–то из глубины хижины. Эти слова произносит голос, который нельзя спутать ни с одним другим: голос ВОЛАН–ДЕ–МОРТА.
Га–а–арри Пот–т–т-т-тер…
АКТ ПЕРВЫЙ, СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
ДОМ ГАРРИ И ДЖИННИ ПОТТЕРОВ, СПАЛЬНЯ
ГАРРИ внезапно просыпается посреди ночи, тяжело дыша. Некоторое время лежит, успокаиваясь, и лишь затем ощущает, как сильно у него болит лоб - в месте шрама. Вокруг ощущается Тёмная магия.
ДЖИННИ: Гарри…
ГАРРИ: Всё хорошо. Спи давай.
ДЖИННИ: Люмос!
Комната наполняется светом, льющимся из её палочки. ГАРРИ смотрит на жену.
Кошмар приснился?
ГАРРИ: Ага.
ДЖИННИ: Какой?
ГАРРИ: Семья Дурслей… ну, по крайней мере началось с них, а потом превратилось во что–то другое.
Пауза. ДЖИННИ смотрит на него, пытаясь определить, о чём он думает.
ДЖИННИ: Может, тебе попробовать Глоток Сна?
ГАРРИ: Нет, со мной будет всё хорошо. Ложись спи.
ДЖИННИ: Мне не кажется, что с тобой всё хорошо.
ГАРРИ ничего не отвечает.
(Видя, как он переживает.) А с ним благополучно и не могло всё пройти - с Амосом Диггори, я имею в виду.
ГАРРИ: Да с гневом я могу справиться; гораздо хуже то, что он прав. Амос потерял сына из–за меня…
ДЖИННИ: Ты не особенно честен по отношению к себе.
ГАРРИ: …и я ничего не могу ему сказать. Ничего из того, что могу ответить любому - разумеется, справедливо ответить…
ДЖИННИ понимает, что - или, скорее, кого - он имеет в виду.
ДЖИННИ: Значит, тебя гложет именно это? Ночь перед отъездом в Хогвартс всегда была трудной, если ехать не хотелось. Насчёт твоего решения отдать Алу одеяло - ты правильно решил.
ГАРРИ: С этого момента всё пошло наперекосяк. Джинни, я ему кое–что сказал…
ДЖИННИ: Я слышала.
ГАРРИ: И после этого ты можешь со мной разговаривать?!
ДЖИННИ: Потому что я знаю, что, когда придёт время, ты извинишься. Знаю, что ты имел в виду совсем иное. Знаю, что за тем, что ты ему сказал, скрывается… кое–что другое. Ты можешь быть честным с ним, Гарри. Это всё, что ему надо.
ГАРРИ: Я просто хотел бы, чтобы он был больше похож на Джеймса или Лили.
ДЖИННИ (с иронией): Да уж, лучше не до такой степени честным…
ГАРРИ: Да нет же, я бы ни на грамм не изменил своё мнение о нём! Но их я могу понять, а его…
ДЖИННИ: Альбус - другой. И не такой лапочка. И, знаешь ли, когда он видит, как у тебя на передний план выдвигается этот твой внутренний герой Гарри Поттер, то может сказать тебе об этом. Он хочет видеть настоящего тебя.
ГАРРИ: "Правда - это прекрасная и страшная вещь, поэтому она требует большой осторожности в обращении".
ДЖИННИ смотрит на него удивлённо.
Слова Дамблдора.
ДЖИННИ: Странно такое говорить ребёнку.
ГАРРИ: Совсем не странно, если ты считаешь, что ребёнок должен умереть, чтобы спасти мир.