- Заперев внешнюю дверь, Бейль - вон тот охранник - тщательно осматривает все залы и проверяет, не вздумал ли кто–нибудь спрятаться за стендами. После этого он запирает двери между залами и спускается в вестибюль. Там он, как у нас заведено, передает ключи мне. В половине седьмого, когда бедный Конвей заступал на вахту, я лично вручал ему ключи. Каждый час он совершал обход музея, открывая и вновь запирая за собой все двери.
- Насколько я понимаю, в каждой комнате имеются контрольные часы?
- Да, верно. Судя по часам в Греческом зале, он встретил свою смерть около четырех утра. Видимо, он открыл дверь в соседний зал - тот, с разбитой витриной - но отметиться не успел, а дверь утром была найдена открытой.
- Полагаю, кто–то прятался в зале и набросился на него, когда он вошел.
- Невозможно! В зале нет никакого другого входа или выхода. На всех трех окнах железные решетки. Нет никаких следов взлома. Более того, последняя отметка показывает, что он осматривал зал в три часа ночи, да и спрятаться там могла разве что мышь - человеку затаиться негде.
- В таком случае, убийца последовал за ним в Греческий зал.
- Осмелюсь указать, что в таком случае убийца бы там и оставался, и Бейль наткнулся бы на него утром. Дверь в Греческий зал была заперта, ключи лежали внутри, на полу!
- Но у вора могли быть дубликаты.
- Поскольку мы с Бейлем вчера вечером, прежде чем отдать ключи Конвею, вместе осмотрели залы, предположение ваше не выдерживает критики. Хорошо, я готов допустить самое невероятное. В таком случае, как именно убийца выбрался из музея?
Человек из Скотланд-Ярда снял шляпу и вытер лоб платком.
- Должен сказать, сэр, все это очень и очень странно, - заявил он, - но как насчет вот этой железной двери?
- Она ведет ко мне в квартиру. Ключ есть только у меня. Дверь была заперта.
Быстрый осмотр убедил нас в том, что сквозь оконные решетки не протиснулся бы никакой грабитель.
- Ну что ж, сэр, - сказал детектив, - если у него имелись ключи, он мог спуститься в вестибюль и выйти наружу через нижнюю комнату.
- Спуститесь и посмотрите сами, - предложил Корам.
Окна нижнего зала также были защищены решетками, и
их явно никто не пытался взломать.
- Клянусь честью, - воскликнул инспектор, - все это абсолютно необъяснимо! Получается, что и через дверь вестибюля убийца пройти не мог: ведь вы говорите, что она была заперта на замок и изнутри закрыта на засов.
- Да, это так, - ответил Корам.
- Погодите, сэр, - прервал его сыщик в штатском. - Если так, как же вы сами вошли сюда утром?
- Бейль, - сказал Корам, - обыкновенно приходил ко мне в квартиру. Затем мы вместе входили в музей через железную дверь, ведущую в Греческий зал, и принимали у Конвея ключи. По утрам, до появления посетителей, требуется привести залы в порядок, и другая дверь до десяти часов никогда не отпирается.
- Сегодня утром, войдя в музей, вы заперли за собой дверь?
- Сразу же, как только нашел тело бедняги Конвея.
- Мог ли кто–либо, располагая дубликатом ключа, пройти через эту дверь ночью?
- Нет. С внутренней стороны она запирается на засов.
- И всю минувшую ночь вы оставались у себя?
- Да, с двенадцати часов.
Полицейские молча переглянулись; затем инспектор в замешательстве рассмеялся.
- Честно говоря, сэр, вы меня совсем озадачили.
Мы снова поднялись на второй этаж и Корам обратился к доктору:
- Можете сообщить что–нибудь еще о бедном Конвее?
- Все лицо его изрезано битым стеклом и он, похоже, отчаянно сопротивлялся, но вот что интересно: на теле нет никаких других признаков насилия. Непосредственной причиной смерти стал, разумеется, перелом шеи.
- И как это, по–вашему, случилось?
- Я бы сказал, что его швырнул на пол противник, обладающий чудовищной силой!
Доктор собрался было уходить, как вдруг из–за железной двери послышался стук.
- Это Хильда, - сказал Корам, вставляя ключ в замок. - Моя дочь, - добавил он, обращаясь к детективу.
II
Тяжелая железная дверь отворилась, в зал вошла Хильда Корам, стройная, классического сложения красавица. От отца девушка унаследовала правильные черты лица, от покойной матери - золотистые кудри. Мне показалось, что Хильде нездоровится; она опасливо оглядывалась вокруг.
- Доброе утро, мистер Сирльз, - приветствовала она меня. - Какое несчастье произошло с бедным Конвеем!
Она взглянула на Корама. Я заметил, что в руке Хильда держит визитную карточку.
- Отец, вас спрашивает какой–то непонятный пожилой человек.
Хильда передала визитную карточку Кораму, а тот, в свою очередь, протянул ее мне. Карточка принадлежала Дугласу Глейду из "Дейли–кейбл"; на ней почерком журналиста было выведено: "Представляю мистера Мориса Клау".
- Полагаю, следует его принять, раз уж Глейд за него ручается, - сказал Корам. - Кто–нибудь здесь знаком с Морисом Клау?
- Я, - ответил, усмехнувшись, человек из Скотланд-Ярда. - Он антиквар или что–то вроде того; держит ветхий магазинчик близ Старой лестницы в Уоппинге , нечто среднее между "Ямрахом" и лавкой старьевщика. Если не ошибаюсь, пробует свои силы в качестве сыщика–любителя. Несомненно, умен, - нехотя добавил он, - но полнейший сумасброд.
- Хильда, попроси мистера Клау войти, - сказал Корам.
Вскоре в дверях появилась занятная фигура. Это был высокий мужчина, сильно сутулившийся, так что рост его казался меньше - то ли глубокий старик, который легко нес бремя своих лет, то ли человек молодой, но преждевременно постаревший. Что было правдой, сказать не смог бы никто. Его кожа отливала серостью грязного пергамента, а волосы, косматые брови и реденькая бородка казались блеклыми и начисто лишенными цвета. На голове у него красовался давно вышедший из моды коричневый котелок, на носу сидело изящное пенсне в золотой оправе, с шеи свисал черный шелковый шарф. Длинный черный плащ с пелериной закрывал эту сутулую фигуру с головы до пят, а из–под заляпанного грязью края плаща выглядывали остроносые парижские туфли.
Вошедший снял котелок.
- Доброе утро, мистер Корам, - сказал он.
Его голос напоминал отдаленное громыхание пустых бочек; акцент был неуловим.
- Доброе утро, - (детективу), мистер Гримсби. Доброе утро, мистер Сирльз. Ваш друг, мистер Глейд, сообщил мне, что я найду вас здесь. Доброе утро, инспектор. С мисс Корам я уже поздоровался.
Он достал из–под подкладки своего котелка крошечный цилиндрический пузырек для благовоний и увлажнил несколькими каплями свой высокий, бледный лоб. Воздух наполнился запахом вербены. Затем странный гость вернул пузырек в котелок, а котелок снова водрузил на покрытую редкой порослью макушку.
- Слышен здесь запах мертвецов! - сообщил он.
Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку - столь нелепым показался мне на первый взгляд тот поразительный человек, что известен под именем Мориса Клау.
- Мистер Корам, - продолжал он, - я старый глупец, которому снятся иногда мудрые сны. Изучение преступности - хобби занятого человека. Я видел убийства на Золотом берегу , где черная лихорадка плясала в воздухе над мертвыми, словно неотлетевшая душа, я видел кровь в арктической Лапландии, где от холода она превращалась в красный лед, не успев вытечь из вен. Разрешите ли мне попытаться вам помочь?
Все мы, включая полицейских, были впечатлены его словами.
- Безусловно, - ответил Корам, - не соизволите ли?
Морис Клау склонился над мертвым телом.
- Вы сдвинули его с места! - резко произнес он.
Ему разъяснили, что сделано это было исключительно в целях медицинского осмотра. Морис Клау рассеянно кивнул. Вооружившись большой лупой, он стал осматривать тело бедняги Конвея. Он исследовал волосы, глаза, руки и ногти убитого, после провел длинными, гибкими пальцами по полу рядом с телом - и вдохнул запах пыли.
- Будьте добры поведать мне, что произошло, - сказал он, выворачивая карманы убитого.
Корам стал рассказывать о случившемся; тем временем Клау задавал ему странные вопросы и успел внимательно исследовать чуть ли не каждый дюйм Греческого зала. У стенда с арфой он замер и вперил взгляд в инструмент.
- Вот здесь несчастья средоточье, - пробормотал он. - Что известно мне о подобных греческих инструментах? Дайте поразмыслить.
Он закинул голову назад, зажмурив глаза.
- Столь редкие предметы старины, - снова загромыхал голос Клау, - имеют свою историю, и преступления, ими порождаемые, носят циклический характер.
Рукой он медленно изобразил в воздухе окружность.
- Будь только мне известна история этой арфы! Мистер Корам!
Он бросил взгляд на моего друга.
- Мысли вещественны, мистер Корам. Если мне будет позволено провести ночь здесь - на том самом месте, где пал бедный Конвей - я сумею из окружающей атмосферы (а она подобна чувствительной фотографической пластине) извлечь картину, которую сознание его, - и он указал на Конвея, - запечатлело последней!
Человек из Скотланд-Ярда засопел.