Надежда, дочь Пивкина, оказалась милой застенчивой девушкой, ничуть не похожей на учительницу, она краснела после каждой реплики отца, расхваливавшего ее достоинства смущенному, не поднимавшему глаз от тарелки, Свиркину.
20 марта. Вязьмикин, Свиркин
Утро было солнечным и морозным. Стройные кедры недвижно застыли на фоне синего неба. В доме Пивкина царила тишина, только на кухне негромко переговаривались хозяева, да в печи потрескивали поленья.
Раздался громкий стук в дверь.
- Иваныч! - ворвался в прихожую парень в распахнутом полушубке. - Леха только что из поселка на своем снегоходе выскочил! Оказывается, он у Коськи Вахрушева ночевал. Видать, узнал, что мы его брать будем и дал стрекача!
- Не шуми, - остановил его участковый. - Куда он подался?
- В сторону кордона!
- Беги, собирай дружинников и за нами на кордон. Главное, чтобы он тайгой не ушел. А я гостей подниму.
- Мы уже готовы, - прогудел Роман, появляясь на пороге комнаты. - Поехали.
Свиркин быстро накинул пальто.
- Меня подождите! - крикнул Хабаров, который никак не мог попасть в рукава пиджака.
Машину подбрасывало, заносило, ветки деревьев хлестали по крыше, но участковый инспектор, не обращая на это внимания, не убирал ногу с акселератора, Вязьмикин, вцепившись в стальную скобу, сидел как влитой на переднем кресле. На заднем, как мячики подпрыгивали, вталкиваясь друг в другой, Петр и Хабаров. Пивкин, зажав побелевшими пальцами баранку, зорко всматривался в петляющей по просеке след снегохода Останина.
- Вот зараза! - не оборачиваясь, бросил он. - Напрямик к кордону пошел. Не успеем перехватить…
След снегохода круто ушел в тайгу. УАЗ, взрывая ревом мотора застоявшуюся тишину, продолжал пробиваться по глубокой неровной колее.
Не снижая скорости, Пивкин направил машину прямо на бревенчатый дом егеря. У крыльца стоял снегоход. УАЗик замер рядом. Оперуполномоченные кубарем выкатились из кабины. Роман, заметив, что Хабаров устремился на ними, втолкнул его назад:
- Сидите! - и бросился по ступенькам.
Взлетев на крыльцо, он ударом плеча распахнул дверь, в два прыжка пересек сени, рванул на себя другую и… замер на пороге. Свиркин, бежавший следом, с размаху налетел на него и, остолбенев, тоже опустил пистолет. Оттолкнув их в сторону, в комнату ворвался Пивкин и закричал на здоровенного детину в полушубке:
- Ну, Леха, мерзавец! От милиции бегать, не ожидал от тебя! Собирайся! - махнул он пистолетом в сторону двери. - И без глупостей! - заметив у окна, рядом с самодельным мольбертом, сколоченным из плохо оструганных брусков, бородатого мужчину в стареньких джинсах и поношенном, вытянувшемся чуть не до колен свитере, участковый ткнул пистолетом в его сторону. - А это кто?
Мужчина, непонимающе глядя на участкового, машинально проследил за движением ствола и растерянно поскреб затылок черенком кисти.
- Александр Степанович Ершов, - справившись с собой, почти спокойно пробасил Вязьмикин, - безвременно ушедший от нас молодой талант…
- Саша, Саша, как же так?! - причитал, протиснувшись в комнату Хабаров, приближаясь на нетвердых ногах к своему другу. - Как же так получилось?
20 марта. Вязьмикин, Свиркин
- Ладно, решайте свои проблемы, пойду свежим воздухом подышу, - Роман поднялся с кровати и, взглянув на притихших художников, направился к двери.
- Я с тобой, - подскочил Свиркин, не замечая, что Роман с едва заметной досадой покосился на него.
На крыльце гостиницы Вязьмикин тяжело вздохнут о тут же лицо его просветлело.
- Петя, тебе омуль копченый не нужен?
- Нужен! Ребят из общежития угощу.
- Беги, пока магазин не закрыли, - взглянул на часы Роман. - Я тебя подожду.
Свиркин вприпрыжку побежал к похожему на сказочный теремок магазинчику, стоящему на другой стороне улицы. Когда он попросил продавщицу взвесить пять килограмм копченого омуля, та, смерив его настороженным взглядом, не шутит ли, помолчала, а потом коротко ответила: "Не сезон. Есть иваси. Брать будете?" Иваси Петр брать не стал. Он выскочил из магазина. Вязьмикина не было.
Поднявшись по скользкой крутой лестнице, Роман кивнул дежурному по райотделу милиции и направился по коридору, освещенному гудящими лампами дневного света. Потолкавшись у одной из дверей, он нерешительно постучал. Услышав приглашение войти, глубоко вздохнул, словно приготовился броситься в холодную воду и шагнул в кабинет.
Татьяна Алексеевна подняла глаза, и Роман понял, что его ждали. Ему хотелось сказать что-нибудь бодренькое, но в голову ничего не приходило.
- Что же вы стоите? - тихо проговорила Феоктистова.
Роман кашлянул, пригладил усы и осторожно опустился на стул. Они молча смотрели друг на друга.
- Я… хотел сказать, - отводя взгляд, проронил Роман, но ему не дал договорить ворвавшийся в кабинет пухленький капитан.
- Татьяна! - раскатисто закричал он с порога. - К тебе хулиган при… - капитан резко остановился, словно уперся в толстое стекло, преграждающее ему путь, посмотрел на зардевшуюся Татьяну Алексеевну, перевел взгляд на Вязьмикина и, буркнув "извините", ретировался.
Через пару минут он, деликатно постучав, просунул в дверь голову:
- Татьяна Алексеевна, тут такое дело… Шофер из сто сорок пятой мехколонны виниться пришел, говорит, кого-то ударил возле клуба, вот я и подумал, не вашего ли художника… А? - посмотрел он на Вязьмикина.
Роман кивнул, хотя плохо понимал, о чем говорит этот кругленький, похожий на надувной пластиковый мяч, капитан. Феоктистова сориентировалась быстрее:
- Пусть заходит.
В кабинет, споткнувшись огромными унтами о порог, ввалился крупный парень в меховой куртке и лохматой волчьей шапке, которую он тут же стянул. Приглаживая густые, давно нестриженные волосы, парень сконфуженно произнес:
- Бобкин я… Андрей.
Феоктистова указала на стул. Бобкин, покосившись на Романа, уселся рядом с ним.
- Я с этой пришел… - чуть заикаясь от волнения, сказал он, - с явкой… с повинной… Друг у меня, Шурик… Александр то есть, Родионов… Мы вместе сюда приехали из Рязани… Хороший парень… был. - Бобкин тяжело выдохнул воздух. - Разбился он на прошлой неделе на Муйском… Я его поминал… Душа болит… Думал полегчает, а оно наоборот вышло. Сначала, вроде, легче, а потом сильнее защемило… Ну и запил я, - он поднял виноватые глаза на Феоктистову. - Вы не думайте, вообще-то, я не пью, как за руль с похмелья садиться на наших дорогах-то, враз в пропасть сыграешь… А тут… Я и не помню, как у клуба оказался, вижу, мужичок идет, подошел к нему, давай, говорю, помянем Шурика. А он откалываться, я ему водку сую, а он ни в какую… Упрямый. Потом он повернулся и пошел. Мне так обидно стало, прямо внутри все похолодело, ах ты, думаю, у меня друг погиб, а ты и помянуть его не хочешь… Ну и треснул его… маленько… - шофер замолчал, нервно теребя в руках шапку.
- Ведь убить же мог! - пробасил Роман, глянув на ручищи Бобкина.
- Я этого и испугался, - пробубнил тот. - Как на утро проснулся, аж в дрожь бросило… Мучался, мучался, - шофер опять тяжело вздохнул, - и решил повиниться… Что теперь будет? Как себя этот художник чувствует? - жалобно взглянул он на Татьяну Алексеевну.
- Отвечать теперь будете, за злостное хулиганство, - тоже вздохнув, ответила Феоктистова. - А художник чувствует себя нормально.
- Хоть это слава богу, - он снова жалобно взглянул па следователя. - Вы сейчас меня посадите?
Феоктистова улыбнулась:
- Думаю, в этом нет необходимости…
- Выходи, парень, на работу, трудись как положено, - подсказал Роман, покосившись на Татьяну Алексеевну.
Феоктистова кивнула:
- Принесете мне характеристики с места работы я жительства, тогда будем решать окончательно.
- У нас, где работа, там и жительство, - улыбнулся повеселевший Бобкин, - а характеристики у меня хорошие, вкалываю я от души… - он помялся. - Мне бы перед художником извиниться.
- В гостинице он, только ты поторопись, через два часа самолет, - подал голос Вязьмикин.
- Спасибо! - обрадованно бросил Бобкин и выскочил из кабинета.
Когда дверь за ним захлопнулась, Татьяна Алексеевна растерянно посмотрела на Романа:
- И вы улетаете?..
Роман потупился.
- Работа…
…Свиркин, прыгая через две ступеньки, легко вбежал по трапу; Ершов, закинув на плечо тяжелый рюкзак, постоял на площадке у люка самолета и, еще раз взглянув на Байкал, шагнул внутрь; Хабаров поднялся на несколько ступенек, потом, вспомнив о чем-то, вернулся и, подойдя к одиноко стоящим в стороне от суетящихся пассажиров Роману и Татьяне Алексеевне, взволнованно проговорил:
- Я вас попрошу, очень попрошу, если можно, не садите этого парня… У него хорошие глаза, он ошибся…
Феоктистова оторвала взгляд от грустного лица Романа и улыбнулась:
- Мне тоже так показалось… Если прокурор согласится, передам дело на рассмотрение товарищеского суда.
- Вот это будет правильно, - сказал Хабаров и побежал к самолету.
Толстая пожилая стюардесса терпеливо ждала, когда последний пассажир - Роман сядет в самолет. Взглянув на часы, она не выдержала и добродушно крикнула:
- Пора уже… Целуйтесь что ли!
Роман неловко прижал Татьяну к себе. Она смущенно клюнула его в щеку и, слегка оттолкнув, шепнула:
- Беги…
Медленно пятясь к самолету, Роман повторял:
- Я тебе напишу…