- Хотелось бы знать бюджет предстоящего дела, - выдал я сухую реплику.
- Как деликатно вы выражаетесь, - усмехнулся Алексей. - Бюджет зависит от результата. При любом итоге, я оплачиваю ваши расходы. Присылайте счета. А в случае успеха ставка будет… ну, например, из расчета сто баксов за сутки. Это устроит?
Меня это более чем устраивало - дополнение к моим доходам пришлось бы очень кстати.
- А чтобы легче работалось, - продолжал Алексией, - кое-что я вам предоставлю. Подойдите ко мне… так, вон там под диваном есть такая низенькая… Видите скамеечку? Достаньте ее… Так, теперь садитесь… нет, ближе. Ещё ближе… вот так.
С этими словами Алексей потянулся руками к моей голове, крепко обхватил её, и, казалось, запустил свои пальцы прямо мне в мозг…
- Что это было? - Неоригинально спросил я, как только пришел в себя. Состояние было очень необычное, ничего не болело, а в голове ощущалась какая-то непривычная легкость и кристальная ясность мысли.
Во время самой экзекуции моя "посредница" по-прежнему молчала и вела себя так, будто ничего особо интересного не происходило. Ну, вывернули кому-то мозги наизнанку, подумаешь? И не такого насмотрелась.
- Это то, что я делаю своим клиентам. Прочищаю мозги и стимулирую способности. Теперь будет проще, уверяю вас. Кстати - вы теперь сможете лечить мигрень. Это что-то вроде бесплатного бонуса. Если у кого-то заболит голова, просто обхватите вот так и вспомните этот вот недавний момент. А лучше всего - представьте.
- И всё? - удивился я.
- Всё. А вы как хотели? А теперь, с вашего позволения, я вас обоих запечатлею для истории, так сказать.
Мы ничего не успели возразить, как Алексей снова выдернул из подлокотника свой мобильник и сделал несколько снимков. Отступать было некуда, отвертеться так и не удалось, вот я и согласился. Затем разговор завертелся вокруг каких-то посторонних несерьёзных предметов, а когда все вдруг поняли, что встреча закончена, мы попрощались и ушли. Пришлось приступить к ненужному для меня занятию - искать убийцу, что простым гражданам вообще-то не положено по закону.
3. Шеф
В который раз вспомнилась тогдашняя история. Я уже собирался уходить, когда телефон позвонил, и пришлось реагировать.
- Да? - недовольно рявкнул я в трубку.
- Вы ещё здесь? - спросил телефон шефским голосом. - Зайдите ко мне, если не очень трудно. Минут через сорок, хорошо?
Директор (тогда ещё живой и на вид вполне здоровый) вызвал меня не с самого утра, как обыкновенно случается у начальников, а в конце рабочего дня. Мы уже виделись сегодня пару раз, поэтому никаких приветствий не последовало. Великолепная формулировка - "если не очень трудно". А если трудно? То что, можно не заходить? Отказаться? Черт бы побрал эти вежливые формы и реверансы современного офисного этикета.
Сказав, что буду, я мысленно посулил начальнику, как говорят в Одессе, всяческих проблем: такие вечерние вызовы не обещали ничего хорошего.
Через полчаса я встал с кресла, вышел из своей комнаты, запер дверь и отправился на другой этаж, к шефу.
Когда я заглянул в кабинет босса, там уже сидел один посетитель, вернее - посетительница. "Вся в слезах", как писали в романах про женщин и в пьесах девятнадцатого века. Шеф тоже выглядел не лучшим образом - весь какой-то усталый, недовольный, будто только что получил извещение о снятии с работы и возбуждении уголовного дела против себя любимого. Его обычно позитивное лицо как-то осунулось, уголки рта опустились вниз, и вообще босс казался бледным и подавленным. Постаревшим лет на десять. Посетительница была мне хорошо знакома - Сонечка Лесина - бывшая шефская секретарша, а ныне аспирантка давнишнего моего приятеля, Станислава Якина.
Пришлось извиниться, закрыть дверь и ждать. Прекрасная звукоизоляция позволяла только догадываться, что именно творилось в кабинете. Вика - тогдашняя сволочная секретарша шефа давно ушла, и в приемной я обретался один. Вообще-то секретарю не положено покидать рабочее место раньше начальника, но маленький ребенок при отсутствии мужа считался причиной уважительной, и босс входил в положение. Да и связываться не хотел.
Минут через несколько Сонечка вышла и быстро протопала мимо меня, куда-то в сторону женского туалета. На ходу она сморкалась в носовой платок.
Я понял так, что аудиенция завершена, и можно входить. Приоткрыл дверь, просунул голову в образовавшийся промежуток и предупредительно спросил:
- Разрешите, Александр Викторович?
Шеф как-то неопределенно мотнул головой. Его реакцию можно было расценить по-всякому, и как отрицательную, и как вполне положительную. Выбрав для себя последний вариант, я молча кивнул и вошел. По моему глубокому разумению, с шефом надо разговаривать проще, как с уважаемым коллегой по работе. Именно как со старшим коллегой, а не как с небожителем. Да, не всем начальникам такой стиль общения нравится. С определенной категорией руководства подобное не проходит вообще. Некоторые шефы, заняв начальственное кресло, начинают скоропостижно "бронзоветь", неоправданно приписывают себе разные вымышленные заслуги и сами уже умудряются верить в собственную значимость. Очень скоро они окружают себя подхалимами, какими-то мелкими фирмами с невнятной сферой деятельности, вешают в служебном кабинете портреты первых лиц государства на фоне флага и покупают престижные внезарплатные автомобили. Сразу же вспоминается красивое слово - "коррупция". С таким начальником работать сложно и опасно. Доверительных разговоров с ним нельзя вести по определению, разговорным языком контактировать не получается, а самый лучший способ общения - дистанционный. Докладные и служебные записки через секретаря с обязательной регистрацией документа и оставлением у себя копии. Или - беседы через какого-нибудь доверенного посредника.
Александр Викторович Асмикин - мой непосредственный начальник, "А.В.А." вернее - "Ава", как его все называли за глаза, был, в общем-то, мужик неплохой. Беседовал я с ним обычно напрямую, без бумажек и посредников. Внешне вполне демократичный, корректный, дружелюбный, он всегда здоровался за руку и ритуально спрашивал, как дела. Около тридцати лет, а уже руководитель учреждения. Чтобы вывести его из себя, надо было уж очень постараться или обратиться в неудачно выбранное время. Все мы живые люди, и у всякого случаются моменты негативной раздражительности. К чести шефа стоит отметить, что такие черные полосы жизни он тщательно маскировал и почти всегда носил маску приветливого дружелюбия. Впрочем, если что-то ему срочно надобилось, то он не обращал особого внимания на чувства подчиненного, и мог выдернуть его даже с больничной койки.
- Говорят, собираетесь увольняться, - скучным голосом спросил шеф, глядя куда-то мимо моего лица. - Уже и место себе подыскали?
Начало не предвещало ничего хорошего. Если Ава избегал прямых взглядов, разговор предстоял тяжелый и непростой для собеседника.
- Кто говорит? - удивился я.
- Люди… Народ говорит, - продолжал в неопределенную пустоту босс. - Слухами, сами понимаете, земля полнится.
- Слухи, Александр Викторович, они и есть слухи. Кто-то меня очень не любит, вот и внедряет неверную мысль в общественное сознание. И вас вот в заблуждение ввели. А если о чем-то долго говорить, то потом этот слух приобретает материальное воплощение. Иногда делается реальностью.
- Я бы этого сейчас не хотел… - по-прежнему в пространство сказал шеф. - Чтобы сделалось реальностью. Когда вы болеете или уходите в отпуск, наш институт начинает лихорадить.
Сегодня Ава был какой-то заторможенный, будто послестрессовый, часто замолкал, но разговор вел - видимо беседа наша была для него неотложна и всё-таки важна.
- Александр Викторович, не беспокойтесь ради бога. Никуда уходить не собираюсь, - как можно более убедительным тоном заверил я начальника. - Если, конечно, сами не выгоните. Но даже если уйду. Что с того? Ничего ж страшного не случится, система восстановит себя.
- Вы это о чем?
- Ну, как. Всякая бюрократически организованная структура типа нашей организации, имеет способность к самовосстановлению и к самосохранению, живет по своим внутренним правилам. Одним из таких принципов является способность к регенерации и самостабилизации. Это что-то типа закона природы. Конечно, такую систему можно убить мощным воздействием извне, но то должен быть сильный направленный удар: правительственное распоряжение, рейдерский захват, переделка структуры ведомства и что-то не менее сильное. Форс-мажор. Если же с организацией случится нечто обыденное, например, кто-то, какой-нибудь составной элемент в лице сотрудника выбыл, то система потом самовосстановится. Сначала на месте этого выпавшего структурного элемента образуется дырка. Какой-то период будет ощущаться некое количество проблем и трудностей, но через непродолжительное время дырка схлопнется, повреждение затянется, и структура восстановит себя. В качестве примера. Вот, допустим, я сейчас напишу заявление об уходе и уволюсь по собственному желанию. Или совсем сократят мою должность. Или уйду в отпуск с последующим увольнением. В общем, через пару недель меня тут не будет. Первый момент вам станет трудно. Возникнут неудобства, сбои и заминки в работе. Но потом вы отыщете замену тем или иным моим функциям, мои обязанности перераспределят по разным людям, и организация заработает, как ни в чем не бывало. Иное дело, что подобная система способна к долговременным, хроническим и в результате смертельным для себя болезням, но это уже совсем другое дело.