- Хинштейну видимо что-то известно о вашей причастности к нескольким взрывам и каким-то расправам. Он грозил, если вы попытаетесь парализовать забастовкой подконтрольную им промышленность, то выбросит такое…
- Вполне ожидаемый ход! - Холодно ответил, привычно взяв себя в руки Дубинин. - Но мы и этому вполне готовы.
- Вот байстрюки, толстопузые! - Бешено взревел Железняк. - Мы раскроим их жирные рыла в порошок. Меня не пугает ни тюрьма, ни каторга, а по ним уже черти со сковородкой плачут. Недолго этой жирной слизи поганить Землю.
Виктория приложила указательный палец к губам и предупредила:
- Да осторожнее, если они знают, где они, то вполне могли подослать для прослушки шпика.
Алексей Дубинин также понизил голос и почти шепнул:
- Конечно, о сговоре с миром олигархом и речи быть не может. Не для того, все это нами затевалось, тем более, что близок конец столыпинщины… - Интеллигентный мятежник оглянулся, покосившись на окно и закончил. - Мы тоже предприняли серьезные ответные шаги, но раскрывать их пока не станем.
Его туфли скрипели, бросив на них взгляд, журналистка отметила: "Импортные с шипами, может это и самом деле шпион?".
Виктория, очень мило улыбнувшись, предложила:
- Может, посидите немного с нами, и побеседуем не о политике, а поэзии, живописи.
Алиса растеряно брякнула:
- А эти прекрасные картины, наверное, вы рисовали?
Виктория с радостью подтвердила:
- Нуда! Вам нравиться?
Алиса честно ответила:
- С одной стороны да, но с другой словно кошки по коже дерут… Не знала, что вы еще и художница!
Виктория с невинной улыбкой ответила:
- Раньше я рисовала только карикатуры и совсем недавно перешла на что-то более… Благовидное, хотя поверьте и карикатура требует немалого умения.
Алиса в ответ даже присвистнула:
- Мне ли не знать! Ведь я все-таки не из последних журналистов…
От воспоминаний арестованную девушку отвлекло болезненное покалывание в ступнях, они вышли на усыпанную острыми камешками горную дорогу, уж подходя входящей глубоко в скалу губернской тюрьме.
И как Виктория ходит босиком по таким местам. Конечно, Алиса не удержалась от подобного вопроса. Мятежница ответила:
- После ареста меня как последнюю бродяжку держали в одном рубище и без обуви, при этом еще до судебного приговора заставляли таскать вместе с другими женщинами-заключенными тачки с углем на сталелитейный завод. Так что, пережив первые дни ада, я вскоре привыкла и закалилась. А освободившись, решила, в знак протеста существующему строю так и ходить босиком в солидарность с народом. Конечно, в мороз слишком долго на снегу выдержать трудно, но зато забыла, что такое простуда. И меня каторга в Сибири ничуть не пугает… У кого в сердце правда, тот свободен любом застенке, а кто питается ложью, заключенный в роскошном дворце!
Далее, уже ничего существенного и Алиса удалилась. Что ей теперь думать? Все ведь сходится - угроза, ответные меры, несомненно, скажи она правду Карташову, все три эсера сразу оказались за решеткой, а затем пытки и "Столыпинский галстук" на шею.
Борис закончил писанину и ощутил в себе нехватку вдохновения. Новый год секта отпраздновала попойкой и дракой. Рыжая почему-то нарушила правила и принесла целый ящик водки. Но спиртное не пошло сектантам на пользу. Возникла потасовка и масса синяков с ушибами.
Потом Борис с тяжелой головой уснул. Ему приснился кошмар. А что еще можно приснить с тяжелого перепоя.
Борис чувствовал себя словно в полубреду. Казалось, что его засасывает громадная воронка, выкручивая внутренности. Мимо пролетали крошечные осколки уничтоженного корабля. Бушевало страшное пламя, потом все погасло. Он оказался в большом черном туннеле, было очень темно, а тело все ныло.
- Нас накрыло ударной мега-плазменной волной, значит, мы уничтожены я умер и мой дух летит куда-то в место вечного успокоения. - Подумал Борис. - Одно только тревожит я, по-прежнему испытываю дискомфорт и боль. А дух как я помню в Библии, дух плоти и костей не имеет, и страдания испытывают лишь грешники. С точки зрения писания я далеко не праведник, пил, правда, не курил, даже убивал людей и детей, занимался сексом вне брака и очень редко молился, так что теперь вполне могу попасть в ад.
Интересно как там, тоже страшные многоуровневые муки как у мусульман или немного по-другому. Борису стало жутко, а вдруг он теперь навсегда останется в аде, и тогда еще более страшные мучения пронзят его от пяты до затылка.
- Господи прости! Я так мало верил в тебя! И грешил и богохульствовал, когда погибли во мне все светлые чувства. И когда другие издевались надо мной. - Борис вспомнил, как он тогда клял и бесновался, даже порвал Библию. Теперь понятно, что его ждет. Впереди зажегся свет, он казался маленькой звездочкой.
- Вот оно адское пламя, сейчас оно меня поглотит, Господи, если можешь, прости! - Борис согнул ноги, словно в молитве, по щекам потекли слезы, он почувствовал солоноватый привкус во рту.
Свет спереди становился все ярче и ярче, а несчастный маньяк нервничал все больше и больше, ему представлялось, что его проглотит геенна. Вспоминались болезненные прикосновения адских лепестков.
- Не надо всевышний Боже….
Однако свет продолжал приближаться, он был ласковым изумрудно-сиреневым и не резал глаза, а вместо выворачивающего рева чудовищ слышалась мягкая музыка, он казалась, щекочет уши. Борис невольно стал успокаиваться это не похоже на тот ад, где он побывал по воле обижающих его сверстников.
- Может и на небе существует милосердие?! - Прошептали уста молодого маньяка.
Вот он влетел в потоки огненного света, боль и неудобства разом пропали, тело стало легче пушинки. Борис хихикнул, казалось вокруг океан из цветов. Росли пышные деревья, большинство из них смахивали на тропические, но были покрыты дивными бутонами и кувшинками с лилиями. А все вместе представляло сказочное великолепие, исполинские золотые в самоцветах бабочки и серебряные стрекозы, мягко обдували Бориса ветерком. После ожогов от огня Борис ощущал блаженство.
- Неужели я безнадежный грешник попал в рай.
Перед ним возник светящийся силуэт с крылышками. Он напоминал ангела, каким его рисуют на иконах, причем женского пола. Борису вновь стало страшно, возможно он попал в рай по ошибке и сейчас его вышвырнут в преисподнюю. Он встал на колени. Херувим в ответ потрепал его плечу, потом положил свою напоминающую бархат руку на лоб Бориса и произнес лучистым голосом.
- Не бойся! Я люблю тебя!
Молодой маньяк распростерся по траве и хотел поцеловать ангелу ноги. Тот мягко отстранил его.
- Не делай этого. Я всего лишь служащий дух. Господу Богу поклонись, благодари за прощение.
- Всевышнему Богу я готов бить поклоны день и ночь.
Борису принялся, столь яростно молится, что, то и дело касался главою живого ковра.
- Поклонись также Иисусу Христу, он принял за себя все наши грехи и теперь благодаря нему род человеческий счастлив.
Юноша пролепетал:
- Я благодарен Сыну Божьему, за то, что он спас меня. И лишь о том жалею, что жил не той жизнью, чтобы воздать ему достойную хвалу своим поведением.
Херувим раскатисто пробасил:
- Но ты раскаиваешься?
Борис совершенно искренне произнес:
- Конечно! Мне стыдно за каждый мой грех, особенно прелюбодеяние. Когда погибла моя последняя надежда, я поклялся что сохраню ей Лене верность, и не сдержал клятвы. И главное о чем я горюю, с кем я ей только не изменял с уродливыми "сектантами" и прекрасными вечно юными девушками.
Ангел восторженно произнес:
- Любовь не грех, помнишь, что сказал Христос - заповедь новую даю я вам, да любите друг друга.
Борис растерянно проблевузгал:
- Но ведь имеется в виду светлая и чистая любовь, а не грязный секс.
- Верно, но главное твои мысли и чувства. - Ангел прищурил глаза. - Вот сейчас ты больше всего на свете хочешь увидеть свою невесту?
В Бориса вселилась любовь к Лене.
- Да конечно!
Херувим продолжал громогласно верещать:
- И вместе с тем ты продолжаешь любить рыжую дьяволица.
Борис искренне признался:
- И ее тоже!
Ангел пробасил и сверкнул молниями:
- Так встреться с обоими.
Перед ним возникли две девушки, обе почти обнаженные и сказочно красивые, но совершенно по-разному. Если Елена с золотистыми волосами и почти классическими европейскими чертами напоминает творение Мигель Анжела, только слишком шоколадно черная, то дьяволица наоборот рыжеволосая, причем на воне огнезарных как пламя волос по-особому оттеняется безупречная белизна ее кожи с восточными густыми бровями. Кому отдать предпочтение, Борис не знал, обе были притягательны и желанны. Хотя рыжая дьяволица, пожалуй более мускулистая, спортивная, а вот Елена немного меньше и более нежная женственная. Но не в раю едва-едва выпросив прощение предаваться разврату.
Борька испугано пролопотал:
- Ой, вы мои красавицы, что мне сейчас делать не знаю.
Ангел пришел на выручку.
- Поешь, подкрепи силы, потом чистые мысли сами проникнут в твою голову.
Борис нашел совет дельным, как в сказке перед ним возник огромный стол с драгоценными и сверкающими блюдами и столовыми приборами. А разнообразных яств на нем было столько, что можно было прокормить не одну тысячу человек.