Сижу в "Звездных сучках". Вокруг звон посуды, гомон разговоров, шум кофеварочной машины, шипящей и свистящей от натуги, непрерывно готовящей все новые чашки кофе для всех этих клерков, что потоком вваливаются сюда, чтобы перекусить. Особое блюдо сегодня - три двойные сосиски. Но сейчас это меня мало волнует. Да и времени у меня нет. Я сижу один за столиком у окна в ожидании Федора и придумываю, как уговорить его осуществить мой план. Потому что я знаю: ему этого совсем не захочется.
Но спокойно мне не сидится. Я все думаю и думаю. В голове роятся всякие мысли и воспоминания о том, что со мной случилось. И все это перемешалось, как краски на палитре художника. От напряжения я стискиваю зубы, головная боль усиливается.
Входные двери вновь открываются, но почему-то на этот раз я оглядываюсь. Пока я тут сидел, они открывались и закрывались, наверное, тысячу раз, но я даже не шевелился, держа свой кофе и глядя на пену в чашке. Но на этот раз я оглядываюсь. Это Федор.
- Привет, козел! - кричу я ему тем особым тоном, которым мы всегда приветствуем друг друга. Нас это всегда веселит. И сейчас я смеюсь и чувствую, как у меня при виде Федора поднимается настроение. Он будто порыв ветра врывается в облако моего отвратительного настроения и мгновенно разбивает его в лоскуты.
Он смотрит на меня недоуменно и спрашивает:
- Мужик, ты кто такой? Я не хочу неприятностей, но если ты будешь нарываться, то огребешь по полной программе. Понял?
Это все из-за моего лица. Моего нового лица. Он не узнает меня.
- Федор, - говорю я. - Это я, Дженсен!
Федор подходит ближе и внимательно смотрит на меня.
- Твою мать! - восклицает он, расплываясь в улыбке. - Сам козел! - говорит он мне. И мы оба хохочем.
Он садится рядом со мной и заказывает у официантки в маскарадном костюме кошки молочный коктейль с шоколадными чипсами.
Наш смех замирает, как замирает грохот двигателя реактивного истребителя, проносящегося над головой: сначала он ревет и своим ревом заполняет все вокруг и твою голову тоже. Но вот он пролетел и взмыл в небо, и опять наступает тишина - только тишина совсем другого рода. Итак, наступившая тишина - другая. Я не видел Федора с тех пор, как он утром убежал из моей квартиры после бурной ночки у "Звездных сучек". Тем утром, когда я сварил две чашки кофе и ждал приказов от Мыскина. Это было всего несколько дней назад. Но эти дни кажутся мне годами.
- Итак… - говорит Федор, делая паузу, как бы ожидая, что я что-то скажу. - Значит, у тебя новое лицо?
- Угу! Это часть моей работы, раз я теперь агент Департамента безопасности, вроде маскировки. И из-за этого мне приходится принимать вот такие штуки. - Я показываю ему пузырек со "сместителями", который выдал мне Страшная Рожа.
- Давай-ка попробуем! - предлагает он. И мы пробуем. Он глотает их, даже не спрашивая, зачем они.
- Итак… - начинаю я.
- Итак… - говорит Федор. - И чем ты занимался?
Я пожимаю плечами. Разве можно в двух словах рассказать, чем я занимался.
- Федор, происходит что-то совершенно офигенно непонятное.
Это правда, хотя и не полная.
- Да? - переспрашивает Федор без особого интереса. Он смотрит в глубь зала, пытаясь увидеть, что происходит на сцене. - Ну и какое сегодня специальное блюдо? Три двойные сосиски? Надоело уже…
- Да, - говорю я. - Три двойных сосиски. Разве не здорово?
- Итак? - опять спрашивает Федор. Он по-прежнему ждет, когда я расскажу ему об этом офигенно непонятном, которое происходит.
У меня трясутся руки, и я не могу ничего с этим поделать. Трясутся из-за "дури". По виду Федора можно понять, что он на самом деле чувствует: с его другом Дженсеном происходит что-то странное. Он испуган, потому что атмосфера за нашим столиком становится серьезной.
- А ты по-прежнему валяешь дурака в Архиве по субботам? - задаю я вопрос.
- Угу, - отвечает он, - конечно.
- А ты мог бы провести меня туда? - спрашиваю я напрямик.
- Что?! - восклицает он и от неожиданности даже давится своим молочным коктейлем. - Нет! Только не я. Нет! Я не могу провести тебя туда. Ни в коем случае. Твою мать, Дженсен… Может, я и стащил оттуда копию этого документа про Рега, но я никак не смогу провести тебя в это гадское место!
- Ты! - говорю я. От удивления у меня даже глаза на лоб лезут. - Так это был ты? Это ты подложил тот конверт мне под дверь?
Я просто ушам своим не верю, на фиг.
- Угу, - отвечает Федор, даже начав хихикать от того, что я до сих пор не догадался сам. - Конечно, это был я! Ну и балбес же ты! А кто же тогда, по-твоему, это был?
- Твою… - тяну я. - Я даже как-то и не думал об этом. Ну, ты даешь, Федор! Это было просто круто! И очень мне пригодилось. Очень меня выручило тогда. Спасибо огромное и все такое… Но что там было такое по поводу всех этих экспериментов с промежуточными мозгами?
- Какими промежуточными мозгами? - спрашивает Федор недоуменно. - Я же, блин, ничего из этой фигни не читал. У меня есть дела поважнее, чем читать какую-то старинную чушь из Архива. Я просто вытащил пачку документов из папки Мартина Мартина, и все. Там этой фигни целые тонны.
- Тонны чего?
- Всякого дерьма про Мартина Мартина. Ему отведены целые полки. Целые кучи материалов.
- Вот блин, - досадую я. - Хорошо, может быть, мне и не нужно самому пробираться в Архив. А ты бы не мог мне вынести оттуда еще материалы, а?
- Ну, не знаю. Это очень рискованно. Знаешь ли, это не так просто. Они периодически проводят выборочные проверки сотрудников и тому подобную фигню, - говорит Федор.
- Да мне много и не нужно. Все, что я хочу знать, - так это кем был этот мужик Мартин Мартин. Последнее время мне снятся о нем совершенно странные сны, поэтому мне и хочется узнать о нем побольше. Просто чтобы разобраться в некоторых деталях. Собственно, в этом нет ничего особенного. Можно сказать, мой босс велел мне самому достать эту информацию. Им наплевать, как я это сделаю.
Я плету Федору, что это что-то типа самой обычной, мало значащей процедуры. Большая часть шпионской работы заключается именно в подобной рутине - в сборе информации. Я говорю, что это мало чем отличается от опросов фокусных групп. И еще я говорю, чтобы он не воображал себе, что это что-то особенное, секретное или противозаконное.
- Извини, Дженсен, но не могу, - говорит Федор, глядя в пол и водя по нему носком ботинка. - Ты же сам понимаешь, что Архив - это учреждение серьезное.
Я опять принимаюсь уговаривать его, объясняя, какая все это ерунда - вынести из Архива пару документов, и одновременно пытаясь успокоить его страхи. Но он продолжает упираться.
- Ты же можешь, Федор, - говорю я. И "можешь" я растягиваю - типа "мооожешь". Именно таким голосом говорил тысячи раз и сам Федор, когда упрашивал меня что-то сделать. Например, когда в пять утра я еле стою на ногах от всего принятого "бориса", и страшно хочу спать, и говорю, что больше не в состоянии принять ни капли "дури", он, так же как я сейчас, тянет: "Конечно, мооожешь!" И все кончается тем, что я занюхиваю еще дорожку, и сна как не бывало еще на сутки.
- Но, Дженсен… - начинает он буквально ныть, как малый ребенок. Он явно не хочет это делать, но знает, что все равно придется.
- Послушай, Федор, - говорю я. - Я тоже не останусь в долгу, будь уверен.
- Это как? - спрашивает он таким тоном, по которому становится ясно, что он не представляет себе, чем я смогу с ним за это расплатиться.
- Помнишь мой плакат Шебы Тусорт с ее автографом?
- Ну, - говорит Федор, а в его глазах появляется заинтересованность. - И что?
- Он будет твой, - отвечаю я.
Федор просто обожает Шебу Тусорт. Она была ведущей актрисой в цикле "Эпоха Гламура", когда все шоу на целых три месяца стали вдруг страшно слезливыми - в них все показывали, как всякие красавцы спасают своих возлюбленных с необитаемых островов и из замков злодеев. В прошлом году такие шоу пользовались огромным успехом. И Федор тогда также тащился от этого цикла, как сейчас тащится от Римских залов у "Звездных сучек". Он такой, старик Федор. Если ему что-то понравится, то это уже надолго. Настоящий фанат.
Как бы там ни было, Шебу Тусорт нашли с отрубленной головой под каким-то мостом в Шанхае. Когда это произошло, не было ни одного новостного канала, по которому бы с утра до вечера не показывали, как китайские военные переносят ее обезглавленное тело с берега реки в труповозку. И после этого шоу "Эпоха Гламура" прекратило свое существование. С тех пор в истории телевидения оно считается чем-то вроде классики.
Ее убийство очень расстроило Федора. Он сидел дома три дня, никуда не выходя. Сейчас он является членом Общества Шебы Тусорт, которое проводит свои встречи раз в месяц и пытается добиться от правительства разрешения на строительства монумента Шебы Тусорт на ее родине в Кристалл-Палас. И так получилось, что как раз до своего отъезда в Шанхай она выступала на площади перед "Небоскребом Ротерхит", то есть перед моим домом. И именно в тот вечер Федор куда-то уезжал из города. А я ходил на этот концерт, и после него мне даже удалось получить у нее автограф на плакате с ее изображением, который я там и купил. Федор, когда вернулся в город, расстроился, как ребенок, да я еще подкалывал его по этому поводу. А потом ее нашли мертвой, да еще без головы, и мы вроде как перестали говорить на эту тему.
Я все равно собирался подарить ему этот плакат, например, на его день рождения. Но теперь я решил, что он получит его, если достанет из Архива нужную мне информацию.
Мне остается лишь смотреть на Федора и ждать. И, поломавшись немного, он, как я и предполагал, соглашается.
- Ну хорошо, - говорит он.